И онъ грубо встряхнулъ Марію де-ла-Лусъ, которая, словно она была не въ состояніи вынести тяжесть своего волненія, упала на холмик?, спрятавъ лицо въ свои руки.
Солнце садилось. Посл?дніе его лучи, ложась по земл?, обливали оранжевымъ сіяніемъ стволы оливковыхъ деревьевъ, верескъ, росшій кругомъ, и изгибы т?ла д?вушки, лежащей на земл?.
— Говори, Марикита! — загрем?лъ голосъ Фермина. — Скажи, почему ты это д?лаешь? Бога ради, скажи! He то я сойду сь ума! Скажи твоему брату, твоему Фермину!
Голосъ д?вушкт раздался слабый, словно далекій, стыдливый.
— Я не люблю его потому что слишкомъ сино люблю его… Я не могу его любить, потому что слишкомъ его люблю, чтобы сд?лать его несчастнымъ.
И Марикита приподнялась, пристально устремивъ на Фермина глаза, наполненные слезами.
Онъ можетъ ее убить, но она не вернется къ Рафаэлю. Она клялась, что если будетъ считать себя недостойной его, то броситъ его, хотя бы погубила этимъ душу свою. Было бы преступленіемъ наградить эту столь сильную любовь, внеся въ будущую ихъ совм?стную жизнь н?что, что могло бы оскорбить Рафаэля, такого добраго, благороднаго и любящаго.
Водворилось продолжительное молчаніе.
Солнце зашло. Теперъ черная листва оливковыхъ деревьевъ вырисовывалась на фіолетовомъ неб? съ легкой золотой бахромой на краю горизонта.
Ферминъ молчалъ, точно сраженный т?мъ, что онъ предчувствовалъ.
— Значитъ, — сказалъ онъ съ торжественнымъ спокойствіемъ, — ты считаешь себя недостойной Рафаэля? Ты изб?гаешь его, потому что въ твоей жизни есть н?что, могущее оскорбить его, сд?лать его несчастнымъ?
— Да, — отв?тила она, не опуская глаза.
— Что же это такое? Говори: я думаю, что брату это должно быть изв?стно.
Марія де-ла-Лусъ снова спрятала голову свою въ рукахъ. Н?тъ, она ничего не скажетъ. Мука эта превосходитъ ея силы. И она опять расплакалась.
Монтенегро заговорил мягко, н?жно, напоминая д?вушк? т?сную дружбу, соединявшую ихъ.
Они не знали своей матери, и Ферминъ заступилъ ея м?сто для малютки. Сколько разъ сид?лъ онъ у ея колыбели, сколько разъ отдавалъ ей свой кусокъ хл?ба, когда она была голодна, ухаживалъ за ней во время ея бол?зней, и она никогда не им?ла тайнъ для него. А теперь? Ты дурная сестра… Какъ плохо я тебя зналъ!
— Ферминъ, я бы хот?ла быть н?мой, чтобы ты не страдалъ, потому что я знаю, что правда истерзаетъ тебя.
И она принялась разсказывать случившееся съ ней безстрастнымъ голосомъ, точно разсказывала о несчастьи другой женщины. Ея слова вызывали быстро м?нющіяся представленія въ ум? ея брата. Ферминъ вид?лъ общее пьянство въ посл?днюю ночь посл? сбора винограда, вид?лъ пьяную д?вушву, упавшую, словно недвижное т?ло въ углу виноградныхъ давиленъ, и зат?мъ появленіе сеньорито, чтобы воспользоваться ея безчувственнымъ состояніемъ.
— Вино! Проклятое вино! — говорила Марія де-ла-Лусъ съ гн?внымъ выраженіемъ лица.
— Да, вино, — повторялъ Ферминъ.
И онъ вспомнилъ Сальватьерру, проклинавшаго вино и его тлетворное вліяніе.
Зат?мъ, слушая сестру, онъ вид?лъ ея полное ужаса пробужденіе, когда исчезъ печальный обманъ опьян?нія, то негодованіе, съ которымъ она оттолкнула отъ себя челов?ка, котораго не любила и еще бол?е ненавистнаго ей всл?дствіе легкой его поб?ды.
Все было кончено для Маріи де-ла-Лусь. Она уже не можетъ принадлежать любимому челов?ку. Она должна притворяться жестокой, разлюбившей его, должна заставить его страдатъ, в?рить въ ея непостоянство, но не говорить ему правды.
Она была вся во власти предуб?жденія женщинъ; которыя см?шиваютъ любовь съ физической д?вственностью. По мн?нію ихъ женщина можетъ тогда лишь выйти замужъ, когда сум?ла сберечь свое ц?ломудріе. Если она его потеряла даже противъ своей воли, по какой-нибудь печальной случайности, все же приходилось склонить голову, проститься съ счастьемъ и пройти жизненный путь свой въ одиночеств? и скорби, въ то время какъ несчастный женихъ удалялся съ своей стороны, отыскивая новую урну любви, нетронутую и неприкосновенную.
Ферминъ слушалъ молча, съ опущенной головой и закрытыми глазами. Онъ казался точно трупъ. Первое его движеніе было ударить сестру, но это былъ лишь краткій проблескъ атавистической жестокости. Какое право им?лъ онъ карать сестру, она лишь жертва, a главный виновникъ — вино, этотъ золотистый ядъ, дьяволъ янтарнаго цв?та, распространявшій съ своимъ ароматомъ безуміе и преступленіе.
Ферминъ долгое время оставался безмолвнымъ.
— Обо всем? случившемся, — сказалъ онъ наконецъ, — ни слова отцу. Б?дный старикъ умеръ бы.
Марикита утвердительно кивнула головой.
— Если встр?тишься съ Рафаэлемъ, — продолжалъ онъ, — и ему тоже ни слова. Я его знаю, б?дному юнош? пришлось бы идти по твоей вин? на каторгу.
Предупрежденіе было излишне. Чтобы изб?жать этой мести Рафаэля, она солгала, притворившись, что разлюбила его.
Ферминъ продолжалъ говорить мрачнымъ тономъ, но повелительно, не допуская возраженія. Она выйдетъ замужъ за Луиса Дюпона. Ненавидитъ его? Уб?жала отъ него съ чувствомъ глубочайшаго отвращенія посл? той ужасной ночи?… Но это единственное р?шеніе вопроса. Съ ихъ семейвой честью ни одинъ сеньорито не можетъ играть безнаказанно. Если она его не любитъ, то ей по обязанности придется терп?ть его. Самъ Луисъ явится къ ней и попроситъ ея руки.
— Я его ненавижу, презираю! — говорила Марикита. — Пусть онъ не приходитъ! He хочу вид?ть его!..
Но вс? ея протесты разбились о твердое р?шеніе ея брата. Она вольна въ своихъ чувствахъ, но честь семьи выше ихъ. Остаться д?вушкой, скрывъ свое безчестіе, съ грустнымъ ут?шеніемъ, что она не обмавула Рафаэля, ее это могло бы удовлетворить. Но его, ея брата? Какъ былъ бы онъ въ состояніи жить, встр?чаясь ежечасно съ Луисомъ Дюпонъ, не потребовавъ отъ него удовлетворенія за оскорбленіе, нанесенное имъ, мучимый мыслью, что сеньорито см?ется про себя надъ нимъ, встр?чаясь съ нимъ?…
— Молчи, Марикита, — сказалъ онъ р?зко. — Молчи и будь послушна. Если ты, какъ женщина, не сум?ла уберечь себя, то не м?шай брату защитить честь семьи.
Становилось темно и Ферминъ съ сестрой вернулись на мызу. Эту ночь они оба провели безъ сна.
Незадолго до разсв?та Ферминъ покинулъ Марчамало, направляясь въ Хересъ. Выйдя на большую дорогу, онъ встр?тилъ близъ постоялаго дворика Рафаэля верхомъ, поджидавшаго его.
— Если ты такъ рано вышелъ, в?рно им?ешь что-нибудь хорошее сказать мн?, — воскликнулъ юноша съ д?тскимъ дов?ріемъ, чуть не вызвавшимъ слезы на глазахъ Фермина. — Говори скор?й, Ферминильо, какой результатъ твоего посольства?…
Монтенегро долженъ былъ сд?лать громадное усиліе надъ собой, чтобы солгать. Д?ло двигается понемногу и обстоитъ недурно. Рафаэль можетъ быть спокоенъ: женскій капризъ, не им?ющій подъ собой ни мал?йшаго основанія. Самое важное то, что Марикита любитъ его попрежнему. Въ этомъ онъ можетъ быть ув?ренъ.
Рафаэль сіялъ отъ счастья.
— Садись Ферминильо, я довезу тебя въ Хересъ во мгновеніе ока.
И они помчались по дорог? галопомъ, разставшись лишь въ предм?сть? Хереса. Рафаэлю нужно было ?хать въ Матансуэлу, такъ какъ онъ им?лъ св?д?нія о томъ, что готовилось вечеромъ въ район? Каулина. Онъ долженъ соблюдать интересъ своего хозяина, дона-Луиса.
Фермину эти слова юноши доставили лишь новые муки. Если бы онъ только зналъ! Весь тотъ день Монтенегро провелъ въ контор?, работая механически, съ мыслями, уходившими далеко, далеко. Онъ поднималъ иногда голову съ своихъ счетовъ и устремлялъ неподвижный взглядъ на Пабло Дюпона, Принципалъ разговаривалъ сь дономъ-Рамономъ и друими, оеньорами, богатыми земдевлад?льцами, приходившими съ сумрачными лицами. Однако, эти лица прояснялись, когда они выслушивали сообщенія
