сд?лавшись грабителемъ на большихъ дорогахъ.
— Меня убьютъ, — продолжалъ онъ, — но раньше ч?мъ меня убьютъ, я покончу съ полъ- городомъ.
И старикъ, разд?лявшій взгляды юноши, одобрительно кивалъ головой. Онъ хорошо придумалъ. Еслибъ сеньоръ Ферминъ былъ молодъ и силенъ, у Рафаэля оказался бы въ его банд? лишній товарищъ.
Рафаэль уже не приходилъ больше. Онъ изб?галъ того, чтобы дьяволъ не свелъ его лицомъ къ лицу съ Маріей де-ла-Лусъ. Увидавъ ее, онъ былъ бы способенъ убить ее или же расплакаться какъ ребенокъ.
Время отъ времени къ сеньору Фермину заходила какая-нибудь старая цыганка или отставной солдатъ изъ т?хъ, которые въ кофейняхъ и казино продаютъ небольшой свой запасъ табаку.
— Д?душка, это вотъ вамъ… отъ Рафаэля.
To были деньги, посылаемые контрабандистомъ и которыя старикъ молча передавалъ дочери. Рафаэль не приходилъ никогда. Время отъ времени онъ появлялся по вечерамъ въ Херес?, и этого было достаточно, чтобы Чиво и другіе спутники покойнаго Дюпона скрывались по домамъ у себя, изб?гая доказываться въ тавернахъ и кофейняхъ, пос?щаемыхъ контрабандистомъ. Этотъ челов?кть питалъ къ нимъ ненависть за прежнюю ихъ друіжбу съ сеньорито. He то, чтобы они боялись его. Они были храбрецы, да только цивилизованные, и не желаютъ нарыватъся на ссору съ дикаремъ, который по нед?лямъ сидитъ въ горахъ вм?ст? съ волками.
Сеньоръ Ферминъ давалъ проходить времени, нечувствительный къ тому, что его окружало, или къ тому, что говорилосъ около него.
Однажды, печальное молчаніе города вывело его на н?сколько часовъ изъ его полной безучастности. Казнь гарротой[13] им?ла соверщиться надъ пятью челов?ками, за вторженіе въ Хересъ. Процессъ былъ веденъ посп?шно, кара исполнялась безотлагателъно, чтобы благомыслящіе люди успокоилисъ бы.
Вступленіе въ городъ мятежныхъ работниковъ съ теченіемъ времени приняло разм?ры революціи, полной ужасовъ. Страхъ заставлялъ молчать. Т? самые, которые вид?ли забастовщиковъ, безъ всякой враждебной демонстраціи, проходившихъ мимо домовъ богатыхъ, молчаливо соглашались на неслыханный судебный приговоръ.
Разсказывали о двухъ убитыхъ въ ту ночь, соединяя пьянаго сеньорита съ несчастнымъ писцомъ. Фермина Монтенегро разыскивали за смертоубійство, его процессъ велся отд?льно; но общество ничего не потеряло, преувеличивая событія и приписывая одно лишнее убійство революціонерамъ.
Многіе были приговорены къ заключенію въ тюрьм?. Судъ присуждалъ къ заточенію съ ужасающею щедростью несчастныхъ крестьянъ, которые, казалось, съ изумленіемъ спрашивали себя, что они такое сд?лали въ ту ночь? Изъ числа приговоренныхъ къ смерти, двое были убійцами юнаго писца; остальные трое шли на казнь въ качеств? людей «опасныхъ» — за разговоры и угрозы, за то, что они были твердо ув?рены и въ своемъ прав? на долю счастія въ мір?.
Многіе съ злорадствомъ подмигивали, узнавъ, что Мадриленьо, зачинщикъ вторженія въ городъ, — приговоренъ лишь къ н?сколькимъ годамъ заключенія въ тюрьм?. Хуанонъ и его товарищъ де-Требухена покорно ждали смертной своей казни. Они уже не хот?ли живть, жизнь опротив?ла имъ посл? горькихъ разочарованій знаменитой ночи. Маэстрико съ изумленіемъ открывалъ искренніе д?тскіе глаза, какъ бы отказываясь в?рить въ людскую злобу. Его жизнь была имъ нужна, потому что онъ опасный чело?къ, потому что онъ увлекался утопіей, что знанія меньшинства должны перейти къ безконечной масс? несчастныхъ, какъ орудіе спасенія. И будучи поэтомъ, не подозр?вая этого, его духъ, заключенный въ грубой оболочк?, пылалъ огнемъ в?ры, утишая муки посл?днихъ его минутъ надеждой, что позади нихъ придутъ другіе, проталкиваясь, какъ онъ говорилъ, и эти другіе кончатъ т?мъ, что все сметутъ силой своей многочисленности, подобно тому какъ изъ водяныхъ капель составляется наводненіе. Ихъ убиваютъ теперь потому, что ихъ еще мало. Когда-нибудь ихъ окажется столько, что сильные устануть убивать, ужаснувшись необъятностью своей кровавой задачи, кончатъ т?мъ, что впадутъ въ уныніе, признавъ себя поб?жденными.
Сеньоръ Ферминъ изъ этой казни ощутилъ лишь только безмолвіе города, который казался пристыженнымъ; страхъ, охватившій б?дныхъ; трусливую покорность, съ которой они говорили о господахъ.
Черезъ н?сколько дней онъ совершенно забылъ это происшествіе. До него дошло письмо, написанное его сыномъ, его Ферминомъ. Находился онъ въ Буеносъ-Айрес? и писалъ отцу, высказывая ув?ренность относительно своей будущности. Первое время н?сколько тяжело, но при труд? и выдержк? въ этой стран?, почти нав?рняка достигается поб?да, и онъ не мало не сомн?вался въ томъ, что двинется впередъ.
Съ того времени сеньоръ Ферминъ нашелъ себ? занятіе и стряхнулъ маразмъ, въ который его повергло горе. Онъ писалъ сыну и ждалъ оть него отв?та. Какъ онъ жилъ далеко!.. Еслибъ было возможно по?хать туда.
Въ другой день его взволновало новое происшествіе. Сидя на солнц? у дверей своей хижины, онъ увид?лъ т?нь челов?ка, стоявшаго яеподвижно подл? него. Поднявъ голову, онъ вскрикнулъ:
— Донъ-Фернандо!
Это было его божество, добрый Сальватьерра, но состарившійся, печальный, съ потухшими глазами, гляд?вшихъ изъ-за стеколъ голубыхъ его очковъ, точно вс? несчастія и преступленія Хереса угнетали его.
Его выпустили, оставивъ на свобод?, зная, безъ сомн?нія, что теперь онъ не отыщетъ нигд? угла, гд? бы могъ свить себ? гн?здо, и слова его прозвучатъ безъ отзвука въ молчаніи террора.
Когда онъ явился въ Хересъ, его прежніе друзья изб?гали его, не желая компрометировать себя. Другіе же смотр?ли на него съ ненавистью, точно онъ изъ вынужденнаго своего изгнанія былъ отв?тственъ за все случившееся.
Но сеньоръ Ферминъ, старый его товарищъ, не принадлежалъ къ этому числу. Увидавъ его, онъ поднялся, бросился въ его объятія, съ дрожью сильныхъ людей, которые не могутъ плакать.
— Ахъ, донъ-Фернандо!.. донъ-Фернандо!..
Сальватьерра сталъ ут?шать его. Онъ все зналъ. Побольше мужества. И онъ жертва общественнаго разложенія, противъ котораго донъ-Фернандо металъ громы со вс?мъ пыломъ аскета. Еще онъ можетъ начать новую жизяь, окруженный всей своей семьей. Міръ великъ. Гд? его сынъ устроитъ себ? гн?здо, туда и онъ можетъ по?хать къ нему.
И Сальватьерра н?сколько дней подъ рядъ приходилъ къ своему старому товарищу. Зат?мъ онъ у?халъ. Одни говорили, что онъ въ Кадикс?, другіе — въ Севиль?, скитаясь по той андалузской земл?, гд? съ воспомианіями ея героизма и великодушія лежали останки его матери — единственнаго существа, любовь котораго усладила ему жизнь.
Онъ не могъ оставатъся въ Херес?. Власть имущіе смотр?ли на него косо, точно готовы кинуться на него; б?дные изб?гали его.
Прошелъ еще м?сяцъ. Однажды вечеромъ, Марія де-ла-Лусъ, стоя у дверей своей хижины, чуть было не упала въ обморокъ. Ноги у нея дрожали, въ ушахъ звен?ло; вся ея кровь, казалось, хлынула ей въ лицо горячей волной, и потомъ отхлынула, оставивъ его покрытымъ зеленоватой бл?дностью. Рафаэль стоялъ передъ ней, укутанный въ плащъ, точно поджидая ее. Она хот?ла б?жать, скрыться въ самый отдаленный уголокъ своей хижины.
— Марія де-ла-Лу!.. Марикилья!..
Это былъ тотъ же н?жный и умоляіощій голосъ, какъ во времена ихъ свиданій у р?шетчатаго окна, и не зная какимъ образомъ, она вернулась назадъ, робко приближаясь, устремивъ глаза, полные слезъ на бывшаго своего жениха.
И онъ тоже былъ полонъ грусти. Печальная серьезность, какъ бы придавала ему н?которое изящество, утончая суровую вн?шность челов?ка борьбы.
— Марія де-ла-Лу, — прошепталъ онъ. — Два слова не больше. Ты меня любишь и я тебя люблю. Зач?мъ намъ проводить остатокъ нашей жизни б?снуясь, кажъ несчастные?… Еще недавно я былъ такъ грубъ, что, увид?въ тебя, могъ почувствоватъ желаніе тебя убить. Но я говорилъ съ дономъ-Фернандо и онъ уб?дилъ меия своею мудростью. Это кончено.
