шагъ безвозвратный проложенъ, когда мы раскрываемъ вдругъ передъ взорами третьяго изгибы сокровенные сердечной связи; св?тъ, проникающій въ сіе святилище, свид?тельствуетъ и довершаетъ разрушенія, которыя тьма окружала своими мраками: такъ т?ла, заключенныя въ гробахъ, сохраняютъ часто свой первобытный образъ, пока воздухъ вн?шній не коснется ихъ и не обратитъ въ прахъ.
Пріятельница Элеоноры меня оставила: не знаю какой отчетъ отдала она ей о нашемъ разговор?; но, подходя къ гостиной, услышалъ я голосъ Элеоноры, говорящій съ большою живостью. Увидя меня, она замолчала. Вскор? развертывала она подъ различными изм?неніями понятія общія, которыя были ничто иное, какъ нападенія частныя. Ничего н?тъ странн?е, говорила она, усердія н?которыхъ пріязней: есть люди, которые торопятся быть ходатаями вашими, чтобы удобн?е отказаться отъ вашей пользы: они называютъ это привязанностью; я предпочла бы ненависть. Я легко понялъ, что пріятельница Элеоноры была защитницею моею противъ нея, и раздражила ее, не находя меня довольно виновнымъ. Я такимъ образомъ былъ въ н?которомъ сочувствіи съ другимъ противъ Элеоноры: это между сердцами нашими была новая преграда.
Спустя н?сколько дней, Элеонора была еще неум?ренн?е; она не была способна ни къ какому владычеству надъ собою: когда полагала, что им?етъ причину къ жалоб?, она прямо приступала къ объясненію безъ бережливости и безъ разсчета, и предпочитала опасеніе разрыва принужденію притворства. Об? пріятельницы разстались въ ссор? непримиримой.
— Зач?мъ вм?шивать постороннихъ въ наши сердечныя перемолвки? — говорилъ я Элеонор?, - Нужно ли намъ третьяго, чтобы понимать другъ друга? А если уже не понимаемъ, то третій поможетъ ли намъ въ этомъ?
- Вы сказали справедливо, — отв?чала она мн?: — но вина отъ васъ; бывало, я не приб?гала ни къ кому, чтобы достигнуть до сердца вашего.
Неожиданно Элеонора объявила нам?реніе перем?нить образъ жизни своей. Я разгадалъ по р?чамъ ея, что неудовольствіе, меня пожиравшее, она приписывала уединенію, въ которомъ живемъ. Прежде, ч?мъ покорить себя истолкованію истинному, она истощала вс? истолкованія ложныя. Мы проводили съ глаза на глазъ однообразные вечера между молчаніемъ и досадами: источникъ долгихъ бес?дъ уже изсякнулъ.
Элеонора р?шилась привлечь къ себ? дворянскія семейства, живущія въ сос?дств? или въ Варшав?. Я легко предусмотр?лъ препятствія и опасности попытокъ ея. Родственники, оспаривавшіе насл?дство у ней, разгласили ея прежнія заблужденія и разс?яли тысячу злор?чивыхъ поклеповъ на нее. Я трепеталъ уничиженій, которымъ она подвергается, и старался отвратить ее отъ этого предположенія. Мои представленія остались безусп?шными; я оскорбилъ гордость ея моими опасеніями, хотя и выражалъ ихъ бережно. Она подумала, что я тягощусь связью нашею, потому что жизнь ея была двусмысленна: т?мъ бол?е посп?шила она завлад?ть снова почетною чредою въ св?т?. Усилія ея достигли н?котораго усп?ха. Благосостояніе, которымъ она пользовалась; красота ея, еще мало изм?ненная временемъ; молва о самыхъ приключеніяхъ ея — все въ ней возбуждало любопытство. Вскор? увид?ла она себя окруженною многолюднымъ обществомъ: но она была пресл?дуема сокровеннымъ чувствомъ зам?шательства и безпокойствія. Я досадовалъ на свое положеніе: она воображала, что я досадую на положеніе ея; она выбивалась изъ него. Пылкое желаніе ея не давало ей времени на обдуманность; ея ложныя отношенія кидали неровность на поведеніе ея и опрометчивость на поступки. Умъ ея былъ в?ренъ, но мало обширенъ; в?рность ума ея была искажена вспыльчивостью нрава; недальновидность препятствовала ей усмотр?ть черту надежн?йшую и схватить тонкія отт?нки. Въ первый разъ назначила она себ? ц?ль: и потому, что стремилась въ этой ц?ли, она ее миновала. Сколько докукъ вытерп?ла она, ее открываясь мн?! сколько разъ красн?лъ я за нее, не им?я силы сознаться ей въ томъ! Таковы между людьми господство осторожности въ приличіяхъ и соблюденіе м?рности, что Элеонора бывала бол?е уважена друзьями графа П… въ званіи любовницы его, нежели сос?дами своими, въ званіи насл?дницы большихъ пом?стій, посреди своихъ вассаловъ. Поперем?нно высоком?рная и умоляющая, то прив?тливая, то подозрительно взыскательная, она въ поступкахъ и р?чахъ своихъ таила, не знаю, какую-то разрушительную опрометчивость, низвергающую уваженіе, которое обр?тается единымъ спокойствіемъ.
Исчисляя, такимъ образомъ, погр?шности Элеоноры, я себя обвиняю, себ? приговоръ подписываю. Одно слово мое могло бы ее усмирить; почему не вымолвилъ я этого слова?
Мы однако же между собою жили миролюбив?е. Развлеченіе было намъ отдыхомъ отъ нашихъ мыслей обычайныхъ. Мы бывали одни только по временамъ и, храня другъ къ другу дов?ренность безпред?льную во всемъ, за исключеніемъ ближайшихъ чувствъ нашихъ, мы зам?щали сіи чувства наблюденіями и д?йствительностью, и бес?ды наши были снова для насъ не безъ прелести. Но вскор? сей новый родъ жизни обратился для меня въ источникъ новаго безпокойствія. Затерянный въ толп?, окружавшей Элеонору, я зам?тилъ, что былъ предметомъ удивленія и норицанія. Эпоха р?шенію тяжбы ея приближалась: противники ея утверждали, что она охолодила въ себ? сердце родительское проступками безчисленными; присутствіе мое было засвид?тельствованіемъ ув?реній ихъ. Пріятели ея винили меня за вредъ, который ей причиняю. Они извиняли страсть ея ко мн?; но меня уличали въ безчувственности и въ небреженіи добраго имени ея: я, говорили они, употребляю во зло чувство, которое мн? должно было бы ум?рить. Я зналъ одинъ, что, покидая ее, увлеку по сл?дамъ своимъ, и что она изъ желанія не разлучиться со мною пожертвуетъ вс?ми выгодами фортуны и вс?ми разсчетами осторожности. Я не могъ избрать публику пов?ренною тайны сей; такимъ образомъ я въ дом? Элеоноры казался не иначе, какъ постороннимъ, вредящимъ даже усп?ху д?ла, отъ котораго завис?ла судьба ея; и по странному испроверженію истины, въ то время, когда я былъ жертвою воли ея непоколебимой, она впутала жалость, и выдаваема была за жертву господства моего.
Новое обстоятельство припуталось въ этому положенію страдательному.
Необыкновенный оборотъ оказался неожиданно въ поведеніи и обращеніи Элеоноры; до той поры, казалось, она занята была мною одн?мъ: вдругъ увид?лъ я, что она не чуждается и домогается поклоненій мущинъ, ее окружавшихъ. Сія женщина, столь осторожная, столь холодная, столь опасливая, вяжется, внезапно перем?нилась въ нрав?. Она ободряла чувства и даже надежды молодежи, изъ коей иные, прельщаясь ея красотою, а другіе, не смотря на минувшія заблужденія, искали д?йствительно руки ея; она не отказывала имъ въ долгихъ свиданіяхъ съ глаза на глазъ; она им?ла съ ними это обращеніе сомнительное, но привлекательное, которое отражаетъ слабо, чтобы удерживать, потому что оно обличаетъ бол?е нер?шительность, нежели равнодушіе, бол?е отсрочку, нежели отказъ. Я посл? узналъ отъ нея самой, и событія меня въ томъ ув?рили, что она поступала такимъ образомъ по разсчету ложному и б?дственному. Она, над?ясь оживить мою любовь, возбуждала мою ревность: но она тревожила пепелъ, который нич?мъ не могъ уже быть согр?тъ. Можетъ быть, съ этимъ разсчетомъ и безъ в?дома ея самой сливалось н?которое тщеславіе женское: она была уязвлена моею холодностью; она хот?ла доказать себ? самой, что можетъ еще нравиться. Можетъ быть, въ одиночеств?, въ которомъ оставилъ я сердце ея, находила она н?которую отраду, внимая выраженіямъ любви, которыхъ я давно уже не произносилъ.
Какъ бы то ни было, но я н?сколько времени ошибался въ побужденіяхъ ея. Я провид?лъ зарю моей свободы будущей; я поздравилъ себя съ т?мъ. Страшась прервать какимъ нибудь движеніемъ необдуманнымъ сей важный переломъ, отъ котораго ожидалъ я своего избавленія, я сталъ кротче и казался довольн?е. Элеонора почла мою кротость за н?жность; мою надежду увид?ть ее счастливою безъ меня за желаніе утвердить ея счастіе. Она радовалась своей уловк?. Иногда однако же пугалась она, не зам?чая во мн? никакого безпокойствія: она попрекала мн?, что не ставлю никакихъ преградъ симъ связямъ, которыя повидимому могли ее отъ меня похитить. Я отражалъ ея обвиненія шутками, но не всегда удавалось мн? успокоить ее. Характеръ ея сквозилъ изъ подъ притворства, которое она на себя налагала. Сшибки загорались на другомъ пол?, но были не мен?е бурны. Элеонора приписывала мн? свои проступки; она намекала мн?, что одно слово мое обратило бы ее ко мн? совершенно; потомъ оскорбленная моимъ молчаніемъ, она видалась снова въ кокетство съ н?которымъ изступленіемъ.
Особливо же зд?сь, я это чувствую, обвинятъ меня въ малодушія. Я хот?лъ быть свободнымъ, и могъ быть свободнымъ при всеобщемъ одобренія; я въ тому и былъ обязанъ, можетъ быть; поведеніе Элеоноры подавало мн? право, и казалось, вынуждало меня на то, Но не зналъ ли я, что сіе поведеніе было плодомъ моимъ? Не зналъ ли я, что Элеонора въ глубин? сердца своего не переставала любить меня? Могъ ли я наказывать ее за неосторожность, въ которую вовлекалъ ее? Могъ ли я холоднымъ лицем?ромъ искать предлога въ сихъ неосторожностяхъ для того, чтобы покинуть ее безжалостно?
