- Извините, месье, но это совершенно необходимо...
Рука Фершо задрожала. Чувствовалось, что сейчас ее сведет судорога. Но, чтобы остановить ее, было поздно. Через несколько секунд начался приступ. Глаза Фершо искали какой-нибудь предмет. Казалось, что он схватит телефон, но тот был на проводе. И тогда в маленького доктора полетел огромный в розовых цветах чайник, который Дьедонне Фершо бросил через всю комнату. А затем, вскочив и скинув с ног покрывало, неуверенными шагами, стуча деревяшкой, двинулся на того.
- Не угодно ли вам убраться вон?.. А?.. Не угодно ли вам тотчас убраться отсюда вон?..
Кто знает, не находится ли маленький доктор сейчас тоже у Шандивера, играя в бридж в том углу зала, где располагались серьезные люди? А может быть, вместе с женой пошел в кино? Какое воспоминание сохранил он о своей нерешительности, своих усилиях заставить себя выслушать, своем поспешном бегстве и пинке вдогонку, от которого так и вылетел на лестницу?
Взяв снова трубку, Фершо услышал монотонное: 'Алло! Алло! Мадемуазель, говорю вам, нас разъединили...'
- Да нет же, дурень, никто нас не разъединял... Продолжайте...
Лоб его был в испарине. Он приложил руку к сердцу и, кладя трубку, выхватил из небольшой коробки пилюлю желтого цвета.
'... Смеем утверждать, что тут пахнет деньгами, так что пусть те высокопоставленные лица, которым было заплачено, чтобы они стали слугами Фершо, знают, что их ждет неминуемое возмездие'.
- Спасибо.
Он молча повесил трубку, словно это его нисколько не интересовало.
- Моде, поищите Арсена и приведите его сюда. Шофер сидел на кухне, беседуя с Жуэттой, готовившей ужин.
- Ладно... Ясно... Иду... Я привык...
И с независимым видом, поводя плечами, предстал перед Фершо.
- Скажите, Арсен, кто этот врач?
- Врач.
- Отвечайте.
- Он проживает на улице Шодрон, если вам хочется знать.
- Где вы нашли его адрес?
- Проходил мимо... Я подумал: месье нужен врач... И вот...
- Запишите, Моде: Пинелли, улица Шодрон. Вы свободны, Арсен.
Голос его был холоден и резок.
Все это отсюда, из пивной Шандивера, выглядело довольно забавно. Там, на улице Шануанесс, у Мишеля сдавило горло и стали влажными руки.
Едва дверь закрылась, Фершо, словно разговаривая сам с собой, произнес:
- Все не так просто, как кажется.
Мишель же был просто убежден, что все непросто. С самого начала их знакомства Арсен позволял себе рискованные намеки. Всякий раз, когда они были одни, он цинично повторял:
- Как поживает наш сумасшедший?
Еще накануне, когда он, покуривая сигарету, сидел около кухонной печи, читая газету, в которой пока в туманных выражениях шла речь о предстоящем аресте, Арсен лишь пожал плечами:
- Мы его спрячем, прежде чем это случится... Ему будет куда спокойнее в психиатрической клинике, чем в тюрьме.
Как бы хотелось Мишелю обрести свою былую самоуверенность, когда он стал рассказывать Лине:
- Я убежден, что Арсен - гадкий тип, он предает хозяина. Доказательство - письмо, которое он сунул шоферу господина Эмиля. О чем он мог ему там написать, когда те более двух часов провели вместе? Это было письмо господину Эмилю, его истинному хозяину. Скорее всего, доклад, а не письмо. Доклад о поведении Дьедонне Фершо, понимаешь?
- Да... - рассеянно ответила она, слушая оркестр, игравший из 'Графа Люксембурга'.
- Поэтому они привели врача... Чтобы тот стал свидетелем в нужный момент.
Мишель Моде, конечно, не знал, что в это самое время Фершо остался один на улице Шануанесс. Вскоре после его ухода Жуэтта услышала шаги на служебной лестнице и поняла, что Арсен стремится незаметно выскользнуть из дома. Тогда она повязалась платком, машинально взяла из ящика кошелек, как поступала всякий раз, когда шла за покупками, и, выйдя на улицу, последовала за шофером. Она увидела, как он вошел в незнакомый дом и за ним захлопнулась дверь. Свет горел только во втором этаже. Приблизившись и поднявшись на цыпочки, старуха прочитала на медной дощечке:
ДОКТОР ПИНЕЛЛИ Бывший практикант Парижских больниц
Тогда она со всех ног бросилась на улицу Шануанесс.
Шум, означавший окончание антракта, и звонок в кинотеатре, очистивший наполовину зал пивной, заставили Лину говорить громче:
- Что ты от этого выиграешь?
- Еще не знаю, но уверен, что поступаю правильно, оставаясь с ним. Не очень-то красиво, знаешь, бросить его вот так, когда все словно с цепи сорвались против него.
- А он совсем о тебе не думает и так плохо платит? Словно кухарке 800 франков в месяц. И у тебя нет даже времени, чтобы, не прячась, приходить повидать меня...
- Он не такой, как ты думаешь.
Лучше было не говорить с Линой на эту тему. Она его не понимала. Не могла понять. Ему и самому было непросто понять характер своих отношений с Фершо. Однажды он, чуть было не покраснев, сказал жене:
- Это совсем не то, что ты думаешь.
Но теперь он имел в виду другое - пороки, которые она приписывала господину Дьедонне.
В доме было только одно существо, преданное тому душой и телом,старая Жуэтта, готовая служить ему, защищать его, даже если бы он еще громче орал на нее, даже если бы он выбросил ее за дверь. Но Фершо, казалось, не испытывал к ней никакой нежности, с полным безразличием поглядывал на нее. Она была рядом, как кошка или собака, которых можно погладить или oi-толкнуть. Жуэтта вполне могла бы, если бы только захотела, каждый день ходить в кино, гулять полдня, лишь бы еда была готова вовремя. Не вызывало сомнений и то, что Фершо охотно бы сам себе приготовил пищу.
А вот за Моде он наблюдал весь день, пытаясь предугадать его реакции. Однажды он как бы между прочим сказал ему:
- Вы наверняка нетерпеливый человек, не так лиг' Трудно было усомниться насчет смысла, который он вкладывал в эти слова. Человек, которому не терпелось красиво пожить, сполна вкусить радости жизни. Но главным образом, вероятно, чтобы иметь власть, быть хозяином...
- Я еще молод, - ответил он. - У меня есть время.
Фершо не спускал глаз с его острых зубов, нервных рук, часто трепетавших ноздрей. Казалось, он испытывает восхищение и еще что-то, похожее на зависть.
Быть может, он угадывал в Мишеле самого себя в двадцать лет?
- Признайтесь, что вы готовы были бы пойти на подлость, чтобы поскорее добиться своего?..
Почему Мишель не отважился солгать ему и ответил, стараясь быть искренним:
- Может быть...
- Тогда потом вы станете таким же, как мой брат... Похоже, вы так и поступите... Чаще встречается именно такая порода людей...
Заказав новую порцию пива, Мишель продолжал рассказывать:
- Он испытывает потребность исповедоваться мне в вещах, о которых другой предпочел бы промолчать... Подчас мне даже неловко... Он ненавидит молодых людей без размаха, папенькиных сынков, застенчивых и подлых. Он настолько их презирает, что даже не испытывает к ним отвращения. Вот что он мне рассказал... Большую часть времени в Убанги ему приходилось разъезжать от одной фактории к другой. Я видел фотографии. Это все маленькие строения посреди поляны: магазин, сарай, комната, помещение, служащее салоном и столовой... Белому человеку приходится там жить часто целый год и более, совсем одному, не видя ни одного европейца. Иные привозят туда своих жен...
