Поколение Китеж. Опыт построения сообщества

Глава 1. ПЕРВЫЕ ДЕТИ. МИША И ПЕТЯ

Микроавтобус «Газель» был сработан на совесть из хорошего железа. Наверное поэтому, ударившись о березу, он вспыхнул не сразу. Это дало возмож­ность Пете и Мише выбраться и отбежать на безо­пасное расстояние.

Кто-то из проезжавших мимо сообщил в Китеж.
Вадим вскочил в легковую машину, забросил в нее два огнетушителя и, захватив главу Сообщества Сергея и даже меня, (в качестве консультанта — по­шутил Сергей), помчался на место происшествия. Но тушить там было уже нечего. Ребята испытали шок и просто мотались где-то в зарослях, мучаясь от страха и чувства вины. Вадим побежал в лес и, отыскав их, привел обратно.
Мы почтили молчанием останки верного авто­буса, отработавшего на русских ухабистых дорогах пять лет, и вернулись в Китеж.
Как всегда в экстренных случаях было проведено собрание, и виновники происшествия ответили на несколько неприятных вопросов.
Оба выпускника Китежа — двадцатичетырехлет­ний Петя и двадцатитрехлетний Миша, — соблюдая обет честности и искренности, признались в содеян­ном и, как могли, объяснили мотивы. В общем, вы­ ходило, что ребята пили ночью водку, «потому что суббота», потом им захотелось покататься. Петя был официальным водителем, поэтому он открыл гараж и вывел машину. Потом родилась идея съездить в близ­лежащий поселок Барятино, где даже в воскресенье в семь утра человек, знающий правильные места и правильных людей, мог раздобыть выпивку. По пути родились и более смелые идеи о том, чтобы заехать в гости к симпатичным продавщицам из магазина…
И если бы им все это удалось, неизвестно где бы они вообще закончили свой день. Но вмешалось провидение. Колесо автобуса попало в огромную яму, появившуюся в асфальте минувшей мороз­ной зимой. Петя не удержал руль, и русская береза в полчеловеческого охвата приняла автобус в свои объятия.
Обгоревшие останки Газели невольно наводили на мысль о великой милости Божьей… Ребята отде­лались испугом.
Впрочем, не только испугом. Их взрослые колле­ги были так возмущены, что оба получили ультима­ тивное требование не выезжать из Китежа, бросить пить, работать под контролем взрослых, а Петя к то­му же был лишен и своих водительских прав, кото­рыми так гордился.
Вспоминаю, как первый раз увидел Петю и его младшего брата Мишу. Наш единственный после­ довательный друг в то время был начальник отдела УГРО Барятинского района, которого все уважитель­но именовали просто Дмитрич. Он и сообщил мне, что в Барятинской школе учатся двое беспризорни­ков. Впрочем, учиться-то как раз они отказывались. Со слов Дмитрича ситуация была следующая:
— С ними никакого сладу. Воруют, убегают от нас. Короче, или берите их к себе прямо сейчас, или мы их в детский дом отвезем в Калугу.
«Вот оно! Все колебания заканчиваются сту­ком судьбы в дверь. Первые дети прибыли к нам сами»* , — с некоторым страхом подумал я. Но от­казываться было нельзя. Этих братьев знало все Барятино, а значит, если только нам что-то удастся с ними сделать, лед неприятия будет сломан.
Я вышел на мороз заводить старый уазик — по­дарок тогдашнего министра обороны, — решив, если не заведется, значит, не судьба. Но машина против обыкновения завелась сразу:
Районная школа. Петю с Мишей привели в ка­бинет директора. Маленькие, худые, коротко стри­ женные, в одинаковых тренировочных костюмах. В глазах слезы. В диалог явно не хотят вступать. Рядом со мной директор — единственный человек в комнате, сохраняющий спокойствие и владею­щий ситуацией. Ребята боялись меня, я боялся ре­бят, вернее выбора. Мне не хотелось быть на месте судьбы.
Выбор сделала директор.
— Дети, вот директор Китежа, Дмитрий Влади­мирович. Он готов вас взять в свою деревню. Если нет, мы вас отправляем в Калугу. Выбирайте сейчас.
Я попытался вмешаться и не очень уверенно ска­зал:
— У нас всего несколько семей, три дома. При­дется топить печку, таскать воду, учиться. Вы хо­тите со мной поехать?
Они посмотрели на меня глазами, полными слез, и молча кивнули.
Я посадил их в УАЗик и покатил домой, очень гордясь собой.
В то время все было просто: ни бумаги собирать, ни медкомиссию проходить не требовалось. Я даже не помню, на кого мы оформили наших первенцев. Нам было не до формальностей. Да и ребятам было все равно. Похоже, все взрослые были для них тогда на одно лицо. И это лицо внушало им страх.
А надо сказать, что Китеж в 1995 году состоял из трех домов и вагончика. В них жили человек десять будущих пап и мам, совершенно неопытных, но пол­ных энтузиазма и светлых надежд.
Передо мной до сих пор встает картина тех счаст­ливых зимних вечеров, когда дороги заносило сне­гом, работа заканчивалась, и наступала праздность. Телевизора у нас не было по причине бедности, поэ­тому мы читали стихи, пели песни и говорили на вы­сокие темы.
Мы садились в круг, зажигали свечи. Золотые блики играли в задумчивых глазах детей. В тиши­не кто-то из взрослых читал свои любимые стихи. Остальные восторженно внимали. Потом завязывал­ся разговор об искусстве, о собственном предназна­чении, о служении ближним и Отечеству.
Дети вокруг горящей свечи… Из каких романти­ческих далей пришло ко мне это видение? Как дале­ ка была реальность первых лет от этого идеала!
— Петя, ты помнишь первые годы в КитежеР Че­го тебе больше всего хотелось?
— Удовлетворения потребностей… в общем, ку­рить и бегать на свободе, чтобы ко мне не лезли.
Мы хотели пробудить в двенадцатилетних бес­призорниках страсть к поэзии, а они при каждом
удобном случае удирали от нас, взрослых, в лес. Они не хотели нас обижать. Им просто надо было уйти от давления, покурить, поговорить о своих серьезных проблемах…
— Меня пьяная мама побила и выгнала в ново­годнюю ночь из дому.
— Отец бегал за мной с ножом, но это он по пья­ни, а так я его все равно люблю.
— Кажется, мама клала меня в ванну и забы­вала, когда к ней кто-то там приходил, а я была совсем маленькая, с трудом выкарабкивалась из остывшей воды.
— В пять лет я ушла из дому. Меня приютили бомжи. Заботливые были, подкармливали. Жили мы под платформой электрички.
— Я понял, что мир неуправляем, и я все равно не могу ничего сделать со своей жизнью.
Одетый в шкуры охотник идет по джунглям. Его чувства открыты и сосредоточены. Ноздри, разду­ ваясь, втягивают воздух, анализируя запахи, слух насторожен до предела — не хрустнет ли ветка под лапой хищника. Он весь направлен вовне, сканируя органами чувств окружающий мир. У него нет сто­ронних мыслей, ибо, если они появятся, его сожрут. Он не осознает этой истины, но она впечатана в саму основу его сознания примером окружающих членов племени, безусловными реакциями родителей. Но­сителей генов романтизма и задумчивости уже со­жрали. Пока в каменном веке выживают только вот такие — настороженные…
Но такими нас создала эволюция. И она не закон­чилась.
Петя с Мишей идут по родному поселку, как по джунглям. Их сознание острее копья. Им некогда думать о Боге, парламенте и демократическом обще­стве. Им надо сосредоточить внимание на главных вопросах выживания, понять, где есть пища и нет угрозы получить по морде. Отвлечься — накликать беду. Они и не отвлекаются. На хлебозаводе загру­жают машину свежими булками… Как пахнет! Не забыть