распродаже в одном поместье, он простоял там сто лет, им владела одна семья. Грустно все это… И потому я стремлюсь продавать такие вещи людям, которые наверняка будут о них заботиться.
Она открыла стеклянную дверцу одного из шкафчиков.
– Вот этот кобальтовый сервиз я откопала на блошином рынке. Вот эти солонки – французские. Их я предпочла бы продать кому-нибудь в коллекцию.
– Откуда ты все это знаешь? – удивилась Ванесса.
– Не забывай, что я долго работала здесь, прежде чем купить магазин. Я много читаю, езжу по аукционам. И все равно иногда случается прогадать. Но бывают и крупные прибыльные сделки.
– У тебя здесь так много красивых вещей. Ой, какая прелесть! – Ванесса осторожно взяла в руки шкатулку для колец из лиможского фарфора. Шкатулка была в виде фигурки девушки в голубой шляпке и голубом клетчатом платье. Лицо девушки сияло фарфоровым счастьем.
– Я никогда не упускаю случая купить лиможский фарфор – хоть старый, хоть новый.
– У меня у самой есть небольшая коллекция. Такие хрупкие штучки опасно брать в дорогу, однако с ними в любом гостиничном номере чувствуешь себя почти как дома.
– Возьми ее себе.
– Нет, я не могу.
– Пожалуйста, – уговаривала Лоретта, боясь, что Ванесса поставит статуэтку на место. – Я долго не дарила тебе ничего на дни рождения. Мне будет очень приятно, если она будет у тебя.
«С чего-то ведь надо начинать», – подумала Ванесса и сказала:
– Спасибо. Я буду ее беречь.
– У меня для нее есть коробка. Ой, кто-то опять пришел. Наверняка какой-то зевака. Я пойду, а ты, если хочешь, поднимись сама наверх.
– Я подожду тебя, – заверила ее Ванесса, беря у нее коробку.
Мать вышла в соседнюю комнату, откуда послышался голос доктора Такера, и Ванесса, поколебавшись, пошла поздороваться.
– Ах, Ван, ты здесь? Приехала с инспекцией?
– Да. – Одной рукой он обнимал покрасневшую Лоретту за плечи. Нетрудно было догадаться, что они только что целовались. – Чудесное место.
– Да, раньше-то она ерундой занималась, а теперь сидит здесь – калачом ее не выманишь. Но скоро это станет моей заботой.
– Хэм!
– Неужели ты ничего не сказала ребенку? Боже мой, Лоретта, что ты делала утром?
– Не сказала мне чего? – удивилась Ванесса.
– Я два года ее уламывал, и вот, наконец, она согласилась.
– Согласилась на что?
– Ван, я смотрю, вы с твоей матерью соображаете одинаково медленно. Мы женимся! – С этими словами он по-мальчишески чмокнул Ванессу в макушку.
– А… – растерялась Ванесса, – о…
– И это все, что ты можешь сказать? Почему ты не поздравишь меня и не поцелуешь?
– Поздравляю, – механически проговорила Ванесса, подошла и клюнула его в щеку.
– Целуют не так. – Свободной рукой он схватил ее и прижал к себе, и ей пришлось волей-неволей тоже его обнять.
– Желаю счастья, – пробормотала она. Впрочем, она искренне желала ему счастья.
– Спасибо. Разумеется, я буду счастлив. Я получаю двух таких красоток по цене одной.
– Выгодная сделка, – улыбнулась Ванесса. – Когда же великое событие?
– Джоанн готовит сегодня праздничный ужин.
– О, я обязательно буду.
– Конечно. Но только после урока, – хитро подмигнул ей доктор Такер.
– Земля слухами полнится, – усмехнулась Ванесса.
– Что? После какого урока? – переспросила Лоретта.
– Миссис Дрискол наняла утром Ванессу в учителя ее внучатой племяннице Энни, – захохотал доктор Такер.
– Я не смогла ей отказать, – оправдывалась Ванесса, – я чувствовала себя так, будто снова очутилась во втором классе.
– Если хочешь, я поговорю с матерью Энни, – нахмурилась Лоретта.
– Нет, ничего страшного. Мы будем заниматься всего один раз в неделю, пока я здесь. А сейчас мне нужно возвращаться, чтобы подготовиться к занятию. Я хочу продумать для нее программу, а не просто мучить упражнениями. Еще раз спасибо за шкатулку.
– Ох, я ее не обернула.
– Ничего. Увидимся у Джоанн, доктор Такер.
– Зови меня Хэм, теперь мы вроде как одна семья.
– Да-да, и правда. – Ванесса поцеловала мать, что далось ей легче, чем она ожидала. – Тебе очень повезло.
– Это точно, – согласилась Лоретта, крепко держа Хэма за руку. Другой рукой доктор Такер вытащил из кармана носовой платок.
Когда дверь за Ванессой, звеня, захлопнулась, Лоретта всплакнула.
– Извини, – сказала она Хэму, сморкаясь в платок.
– Ничего, сегодня тебе можно. Я же говорил, что она приедет.
– У нее есть все причины меня ненавидеть.
– Ты несправедлива к себе, Лоретта, и ты это брось, я этого не потерплю.
Она лишь покачала головой, комкая платок в кулаке.
– Ах, ничего нельзя исправить, Хэм. Прошлого не вернешь. Я бы все на свете отдала за один- единственный шанс.
– Подожди, нужно, чтобы прошло время. – Он приподнял ее лицо за подбородок и поцеловал. – Дай ей время.
Ванесса сидела и слушала, как Энни монотонно долбит по клавишам, играя нехитрую мелодию. Может быть, у нее действительно были хорошие руки, но пока особой пользы от этого не наблюдалось. Энни была худенькая двенадцатилетняя девочка угрюмого вида, с пушистыми светлыми волосами и костлявыми коленками. У нее были широкие ладони и пальцы совсем не элегантные, но крепкие и упругие, как маленькие деревца.
«Потенциал есть», – решила Ванесса, пытаясь одобрительно улыбаться. Потенциал-то был, но вот где он скрывался?
– Сколько часов в неделю ты занимаешься, Энни? – спросила Ванесса, когда ребенок наконец закончил играть.
– Я не знаю.
– Но ты каждый день играешь упражнения?
– Я не знаю.
Ванесса заскрежетала зубами. Похоже, других ответов от Энни ей не дождаться.
– Ты регулярно ездишь к учительнице в течение года, так?
– Я не…
– Послушай, давай по-другому. Что еще за это время ты выучила?
Энни пожала плечами и стукнула коленкой о коленку.
Отчаявшись, Ванесса села на стул рядом.
– Энни… скажи мне честно: ты хочешь учиться играть на фортепиано?
Ноги Энни, обутые в оранжевые кроссовки, стукнулись пяткой о пятку.
– Наверное…
– Потому что твоя мама хочет?
– Я сама ее попросила. – Она угрюмо уставилась на клавиши. – Я думала, мне понравится.
