– Я же тебе сказала…
Он нажал сильнее.
– А так? – Она поморщилась. – Болит?
– Слегка.
Он кивнул. Когда он нажимал в этом месте два дня назад, она подскочила чуть не до потолка.
– Прогресс налицо. Еще несколько дней, и хоть буррито ешь.
– Почему все приходят обсудить со мной, что я ем?
– Потому что ты почти ничего не ешь. Хотя при язве это объяснимо.
– Нет у меня никакой язвы. – И все-таки его прикосновение вызвало у нее боль – но совсем по иной причине. – Пропусти меня, пожалуйста.
– Сначала заплати по счету. – Не успела Ванесса ничего ответить или возразить, как он поцеловал ее – крепко и как-то по-хозяйски. Поцелуй затянулся, и ей пришлось ухватиться за него, чтобы не упасть. Пол, казалось, уплывает у нее из-под ног, и Брэди оказался ее единственной опорой – его бедра, прижавшиеся к ее бедрам, его пальцы у нее в волосах, его губы, жадные и нетерпеливые, бродящие по ее лицу.
Она пахла утром, дождем. Он представлял себе, каково было бы любить ее в этом утреннем сумраке, чувствуя ее вздохи у себя на щеке и как ее руки все крепче обвиваются вокруг его тела, а каждая косточка в ее теле плавится от их близости. И сколько же ему еще ждать? Он отстранился и прошептал:
– Ванесса…
– Молчи.
Она прижалась губами к его шее. Она ничего пока для себя не решила, но сейчас, в этот миг, ей хотелось только чувствовать его. Его упругий пульс быстро бился под ее губами. Потом его руки постепенно ослабили объятие и стали поглаживать ее по волосам. Все внешние звуки и ощущения, исчезнувшие на какое-то время, вернулись к ней – перестук дождя, холодок кафеля под ее босыми ногами, ароматы кофе и корицы. Но болезненная тяга к нему не ослабевала, равно как и смятение и страх в душе.
– Не знаю, что мне делать, – прошептала она. – С тех пор как я тебя увидела, меня как будто подменили. Я ничего не соображаю.
Он снова сильно сжал ее плечи:
– Я хочу тебя, Ван, а ты хочешь меня. Мы давно не дети.
Она отступила – насколько позволили его руки.
– Но меня это мучает.
– Конечно. – Они внимательно смотрели друг на друга. – И мне это не нравится. Если тебе нужны обещания, гарантии…
– Нет, – перебила она. – Мне не нужно ничего, чего я не могла бы сама тебе дать.
А он готов был дать ей какие угодно обещания, сотни обещаний. Он проглотил их, напомнив себе, что всегда торопится, если дело касается Ванессы.
– А что ты можешь мне дать?
– Я не знаю. – Прежде чем вырваться, она коротко сжала его руки. – Боже мой, Брэди, у меня такое чувство, будто я живу в каком-то Зазеркалье.
– Это не Зазеркалье, Ван, – сказал он, борясь с желанием снова обнять ее. Он хорошо помнил слова отца: если держишь что-то слишком крепко, оно проскользнет между пальцев. – Это мы с тобой.
Она внимательно рассматривала его лицо – его необыкновенно синие в окружении черных ресниц глаза, влажные растрепавшиеся волосы, упрямый подбородок и чувственный рот. Трудно было забыть, почему она тогда влюбилась. И страшно подумать, что она любит его до сих пор.
– Я не стану притворяться, говоря, что не хочу быть с тобой. И в то же время мне хочется убежать от тебя как можно дальше. – Она прерывисто вздохнула. – Но с надеждой, что ты меня догонишь. Я понимаю, что с тех пор как вернулась, я веду себя, мягко говоря, не последовательно, но это все потому, что я не ожидала встретить тебя здесь. И конечно, не ожидала, что мои старые чувства возродятся. И это еще не все… Дело в том, что я не понимаю, насколько мои теперешние чувства к тебе истинны. Не память ли это прежних дней?
Ее признание поразило его, он немного растерялся.
– Мы теперь другие люди, Ван.
– Да, – спокойно согласилась она. – Когда мне было шестнадцать, я готова была бежать за тобой на край света, Брэди. Я мечтала, что мы всегда будем вместе, у нас будет дом, семья.
– А сейчас что ты об этом думаешь? – осторожно спросил он.
– Сейчас мы оба понимаем, что все не так просто. У каждого из нас своя жизнь, свои цели, проблемы. У меня и раньше были проблемы, а теперь тем более. И я считаю, что не могу отдаваться чувствам, пока не решила, что мне дальше делать в жизни, продолжать ли заниматься музыкой или нет. Иначе нам будет тяжелее расставаться.
Ему чуть не стало дурно. Он запаниковал. Она снова собралась уезжать. Его сердце разорвется.
– Если ты просишь меня оставить тебя в покое, то напрасно, – заявил Брэди, сжимая ее плечи. Возбуждение и тревога – два неразлучных спринтера – с дрожью промчались по спине Ванессы. Ей показалось, что в его глазах она видит того мальчика, которого она знала и любила когда-то – безрассудного, бесстрашного, перед которым не могла устоять.
– Я прошу тебя дать мне время, чтобы во всем разобраться. Решение остается за мной, Брэди. – Она снова вырвалась из его рук. – Не стоит на меня давить, а уж тем более запугивать или пробовать соблазнить. Поверь, я это уже проходила.
Это был неверный ход. Его глаза, и без того бешеные, вспыхнули синим пламенем.
– Я не из тех благовоспитанных хлыщей, среди которых ты выбираешь себе любовников, Ванесса. Я не собираюсь тебя уговаривать или запугивать. Когда настанет время, я просто возьму то, что мне причитается.
Она, разозлилась и вскинула голову:
– Да что ты говоришь! Ты ничего не возьмешь, если я не позволю. Я ни одному мужчине не позволяю ничего подобного. Ах, хотела бы я утереть тебе нос этими благовоспитанными хлыщами – только чтобы посмотреть на твою физиономию. Но, признаться, у меня и не было ни одного любовника. Потому что я их не подпускала. И если я не захочу тебя – тебе останется только присоединиться к компании разочарованных хлыщей.
Ни одного. Ни одного не было. Не успел Брэди толком уяснить смысл этих слов, как до него дошло, какие безрадостные перспективы его могут ожидать. Он ощетинился, шагнул к ней – но остановился. Если он сейчас до нее дотронется, то всему конец. Он попятился назад, распахнул дверь и снова остановился. Ведь это бегство. Нет, он не позволит ей себя выставить. Придется следовать кружным путем.
– Может, сходим сегодня в кино? – спросил он.
Предложи он слетать на Луну, она, наверное, и то меньше удивилась бы.
– Что?
– В кино. Пойдем сегодня в кино?
– Зачем?
– Попкорна что-то захотелось, – усмехнулся Брэди. – Так пойдем или нет?
– А… да, – сказала Ванесса не своим голосом и не веря своим ушам.
– Ну вот и хорошо.
С этими словами он вышел и захлопнул дверь.
«Жизнь – это мозаика», – подумала Ванесса. И сложить ее совсем непросто. Всю неделю она вертелась как белка в колесе, помогая готовить свадьбу и ежегодный пикник по случаю Дня поминовения. Продукты, розы на длинных стеблях и фотографы. Она была твердо уверена в том, что решение совместить городской праздник и семейное торжество было большой ошибкой. Это все равно что смешать шары для боулинга и перья. В течение недели, за делами и сомнениями, она и не заметила, насколько улучшилось ее самочувствие, а ведь так хорошо она не чувствовала себя очень давно. Пока они заказывали цветы, делали букеты, сотни пирожков и гамбургеров, Джоанн без конца восторженно трещала. Вечером они отправлялись куда-нибудь с Брэди – в кино, в ресторан, на концерт. С ним было так легко и весело, что порой ей казалось, что происшествие хмурым утром на кухне привиделось ей во сне. Но каждый раз, провожая ее домой, он так
