Песочный принц в каменном городе

испугалась: не потому ли она кричит как резаный поросенок, что заметила что-то в моем взгляде? Подумала так и вздрогнула. Неужели что-то читается в моем взгляде, что-то, что мог прочесть и Матвей?! – Смотри! Ленку ставят главным бухгалтером! Я вас всех поздравляю! Пусть! Пусть попробует сдать отчеты! Она только по телефону трещать умеет! Да они просто хотят закрыть филиал! Я облегченно вздохнула – никто ничего не заметил. И снова напряглась, когда Андреевна вернулась к нам. – А ты почему молчишь? Почему ты молчишь? Ты думаешь, твоя Ленка справится? Хорошо же получается! Да он вас всех передавит как мышей! Просто я первая попала под руку. Потому что я не молчу! И не буду молчать! Я все знаю о ваших махинациях. Слышишь, Леонид? У вас не получится все держать в секрете. Это – Одесса! Понятно? Это – Одесса, это мой город! Я открывала филиал! А ты… – Это мы уже слышали, – не дал мне ответить Матвей. – А сейчас вам лучше выйти. Приведите себя в порядок. Если вы, конечно, собираетесь здесь еще чуть поработать, хотя, повторяю, что лучше вам уволиться сегодня. – Разбежалась! Я сначала зарплату получу! Через две недели! Понятно? Я знаю законы! Не на ту напали! Андреевна хохотнула, выбежала из офиса, Наташка – следом за ней, а я смотрела прямо перед собой и оторопело думала об одном: Андреевна удивительно подвижна для своего возраста и веса. Матвей захотел обсудить с Ленкой детали и, чтобы не мешать, я вышла. По пути заглянула в кабинет директора – там его не было. Струсил? Вдруг стало жаль Андреевну, не смотря на то, сколько гадости она мне сделала, и я спустилась вниз. Бывало разное, но мы свои, разбирались, а сейчас привычный мирок рушился. Наташка не останется – ясное дело, уйдет вслед за матерью, и я бы на ее месте сделала так же. Пусть они не ладили, пусть скандалили, пусть даже скрывали от посторонних свое родство, и все же его не отрицали. Наташка курила, Андреевна шмыгала носом, но уже не плакала. Я подошла к ним. – Ты тоже считаешь, что Ленка справится? Я не выдержала взгляда Андреевны, замялась. – Да ничего у нее не получится! Это бухгалтерия, ответственность, а у нее и в накладных ошибок было больше, чем у тебя. – Пусть попробует, – вступилась Наташка. – И ты туда же! – Да все равно я здесь больше работать не хочу, и ты тоже, после таких оскорблений… – Они меня еще увидят! Я вытащила этот филиал, я здесь здоровье потеряла! Это вы пришли на все готовое! – в мою сторону. Я посмотрела на мрачное небо с неподвижными облаками, чтобы успокоиться – нелепые обвинения выводили из себя. Не я должна была стать опорой Андреевны, а директор. – Почему Леонид Михалыч молчал? – Да что он может?! – захохотала Андреевна. – Он сам себе яму вырыл. Его без меня съедят! Трусится за свою задницу! Вы все труситесь! И ты! Ты тоже молчала! Молчала. – А что я могла сделать? – Да хоть бы что-нибудь сказала. Вы думаете, не будет Андреевной – будет рай? Не знаю, как вообще можно работать с таким директором. Это же я тебе зарплату выбила! Помнишь, тебя тогда уволить хотели? А ты думала Леонид? Да он ни черта не может! Это все я! И вот благодарность! Андреевна повысила мне зарплату? Андреевна отстояла меня перед региональным? Увольте, уже не верю. Матвей тоже спустился вниз, подошел к нам. – Возвращайтесь на рабочие места, – бросил холодно, – день в разгаре. Сел в машину и уехал. Мы вернулись в офис. Заказы, накладные – история с Андреевной отошла на задний план, пока вечером, когда разъезжались по домам, Андреевна снова не напомнила о себе очередным скандалом. Едва она заикнулась, что подвезет меня к дому, я заподозрила неладное, но, думаю, проверю – иногда тянет ошибиться. Проверила. Только несколько метров как отъехали от офиса, а желчь из ее рта уже лилась на мою голову. – И та блядь сунулась в бухгалтера, и ты молчала в тряпку! Все жопы свои прикрываете! А вас всех Андреевна прикрывала! И жопы, и морды, и другую хрень! Вы продались как две затычки! Мне стало жарко и трудно дышать, вспомнилась прокладка, в которую меня лицом пытались пихнуть молдаванки, заусеницы на их грязных руках, глаза-бусинки, мое молчание, которое позволило думать, что стерплю подобное обращение. Хватит! Молчать не стану! – Остановите машину! Водитель, а по совместительству Андреевны муж, не отреагировал. – Остановите, – повторила я. – Или на ходу выпрыгну. Показав, что не шучу, приоткрыла дверь и высунула одну ногу. Машина притормозила, но прежде чем я вдохнула вольного воздуха, прежде чем сбросила с себя липкую грязь чужой зависти, расслышала прощальное: – Ну, и дрянь же ты! Дорога к троллейбусной остановке заняла полжизни, и все под такт кружившим мыслям: «дрянь, дрянь, дрянь»… Что, если Андреевна права и я – дрянь? Утро убило жалость и зародившиеся черные зерна, брошенные Андреевной. Не плевать ли мне, если человек, который не раз подставлял меня перед директором и смеялся за глаза, назвал меня дрянью? Да это комплимент в превосходной степени. Я задрала голову выше неба и зашла в офис. – Ну, я погорячилась, – с порога улыбка Андреевны, – погорячилась. Сделай скидку на обстоятельства. Я задрала голову так, что заболела шея. – Что Артем, не проявлялся? – подключилась Наташка. – Нет. – Хочешь, я ему позвоню? – Нет. – Как знаешь. Я думала помочь. Мы же подруги. А вот я не уверена, что Наташка не знала вчера о предстоящем разговоре с ее матерью. Не верю, потому как убежала она первой и перед этим посмотрела на меня так, будто что-то хотела сказать, но не осмелилась. Не удивлюсь, если Наташка подсказала матери поговорить со мной в таком тоне, чтобы разбудить совесть, ибо одна из ее коронных фраз гласила: «хочешь достучаться – кричи!». Заметив мое нежелание общаться, Наташка оставила меня в покое, и я была рада побыть одна. Но вскоре все представители террариума, даже невесть когда появившийся Леонид Михалыч, обступили мой стол. – Ты с нами? – лилейным голоском спросила Наташка. – В смысле? На стол опустился исписанный каракулями лист. – Мы написали докладную. – На кого? – На Матвея. Ближе всех ко мне стояла Ленка – с опущенной головой, не состоявшийся главный бухгалтер, пошедший на поводу у своры. За ней маячила грузная фигура Андреевны. Директор сел на мой стол и улыбнулся. – Прорвемся, – сказал он. – И что здесь? – Только правда, – подала голос Андреевна. – Перечень угроз этого, так сказать, руководства, жалоба, что он нас уволил, хотя не имел права. Это может сделать только директор филиала, а его даже не поставили в известность… Про то, что раздавал непонятные должности, хотя тоже не имел на это права. В общем, правда. Леонид Михалыч приобнял меня за плечи и повтори, успокаивая сам себя: – Прорвемся. Я пробежала глазами по листку. Абсурд. Как Леонид Михалыч мог согласиться? Какие рычаги применила Андреевна? Им, действительно, ловко руководили. Андреевна знала что-то, что пока не знала я. Возможно, на какие деньги наш директор отгрохал себе дачу? Но ведь и она прикупила особнячок под Одессой. – Я подписалась не раздумывая, – замечание Наташки прозвучало как упрек моей медлительности. – Вы же подруги, – вставила Андреевна. – А она здесь не будет работать, если мы все так и оставим. Это же беспредел! Директора уже ни во что не ставят! – Подпиши, – попросил Леонид Михалыч. – Подпиши, – неуверенный голос Ленки. Я взяла ручку. Глава № 14 Итак, думать нужно быстро. Филиал ничего не потеряет, если здесь не будет Андреевны, пусть даже Наташка уволится – тоже ничего. Придет другая девочка, которая не будет полдня красить ресницы, не будет вводить в заблуждение мальчиков со склада, шантажировать дружеским участием, не будет ничего знать об Артеме. Дальше. Сметут директора. Кто останется? Ленка и я. Ленка довольна новой должностью, даже говорила, что запишется на курсы бухгалтеров, мне достанется должность повыше. А если я поддержу заговор – тоже рассчитать несложно: уволят вместе со всеми. Мне это надо? И Матвей… Не хочу идти против него по другим причинам, личным, о которых никому знать не нужно, да и мне лучше не вспоминать. Я покрутила ручку, еще раз перечитала кляузу и написала: «Согласна с пунктом 2,1». – Что это?! – разочарованно ахнули вокруг. – Я согласна только с тем, что против увольнения Леонида Михалыча, если ему это будет грозить. С остальным – нет. Вздох. Хмык. «Ну-ну» – в виде угрозы. Тишина, которая провозгласила новый виток изгнания для меня, и грядущее чувство нереальной свободы… Для меня… С квартиры пришлось съехать в трехдневный срок. Не поверите – бабка плакала. Почему все бабки доводят до белого каления, а когда я их покидаю, виснут на шее со слезами? Сожалеют, что некого больше мучить? Странно, но я чувствовала необыкновенную легкость, хотя идти-то было некуда. Сдала вещи в камеру хранения на жд вокзале, там же устроилась в комнате отдыха, взяла двухнедельный отпуск и начала поиск комнаты. Мне повезло и удалось снять квартиру возле «Аэропортовского». Отдельную, однокомнатную, в которой можно было спать без страха и сидеть на кухне часами, без страха, и уже не было надобности в дешевом вместительном тазике – отдельная ванная была не против моей компании. Несколько раз звонил региональный, но я была так занята своими проблемами, что толком не смогла ответить относительно ситуации в филиале. Один раз звонила Ленка, но кто-то зашел в это время в кабинет, и она ничего не успела сказать. Да я и не хотела ее слушать. Каждый сам за себя. А в один из дней заслуженного отдыха в мобильном услышала голос, заставивший заметаться по комнате. Матвей. – Ты где сейчас? – Дома. – Ты можешь подъехать к «Дому мебели»? Я хочу поговорить. – Хорошо. У Дома мебели я покрутилась минут пять, когда рядом остановилась иномарка. Я предусмотрительно заглянула в окно и только после этого села в машину. Матвей выглядел очень уставшим, даже голос был неестественно тихим. – Давай просто проедемся – потом отвезу тебя, где живешь. Прозвучало как факт, а не предложение. – Я в Одессе проездом, – пояснил он, – и раз уж все равно