Песочный принц в каменном городе

проезжал мимо, решил встретиться. Ты взяла отпуск? – Да. – Правильно. Тебе никто не звонил? – А должен был? Он с минуту обдумывал, потом продолжил: – Когда вернешься в филиал, ни о чем не беспокойся. Андреевны уже не будет, а Леонид и слова не скажет. Он знает, что тебя поддерживают. Кстати, – он достал из бардачка свернутый лист бумаги, – передашь или мне самому завезти? Я развернула листок – докладная, вверху роспись Матвея: «Ознакомлен». Как и думала, все знает. Значит, видел и мой автограф. – Ладно, заеду сам. Он притормозил, внимательно рассматривая что-то через окно с моей стороны. – Сходим в кино? – В кино? – Почему нет? – Он улыбнулся. – Устал от дороги. Ты же в дом не пригласишь? Идем? И снова поставил перед фактом, выйдя из машины. Конечно, я могла развернуться и уйти домой, но, во-первых, идти от кинотеатра далековато, а я на босоножках с немилосердными шпильками, во-вторых, уходить от Матвея не хотелось. Понимать понимала – он мой шеф, женат, я не в его вкусе, если стану поперек дороги – раздавит, не задумываясь, но пока была возможность быть рядом, я ее использовала. Я осталась на улице на перекур, а Матвей зашел в здание за билетами. Зажигалка тухла от ветра, я развернулась и вдруг… увидела в двух шагах Артема с букетом цветов. – Что ты… – Он запнулся. Что я здесь делаю? А что делаешь ты? Он. Я. Кинотеатр тот же. – Идем? – голос Матвея за спиной. – Привет! – радостное восклицание рядом с Артемом. Я повернулась к Матвею, кивнула. – Да, конечно. Я смотрела на пляшущие картинки в темном кинозале, но видела ее лицо, моей соперницы, той, которую выбрал Артем. Отросшие черные корни на безжизненных желтых волосах, убитых перекисью, штанишки, которые болтались на ветру из стороны в сторону, лиловая помада – наверное, бабушкина, сейчас такой цвет не моден, коричневый лак на ногтях-обрубках. Я приплюсовала ей чесночный запах изо рта, сама поверила, и даже поморщилась от отвращения. – Тебе нравится? – зевнув, спросил Матвей. – Кто? – всполошилась я. – Фильм. – Ну… Я внимательно посмотрела на экран – так сразу и не скажешь. – Сбежим? Не дожидаясь ответа, он взял меня за руку, мы встали, а когда протискивались сквозь ряды, я заметила Артема и его девушку. Они смотрели на нас. Матвей задержался в баре – захотел попкорн, я – снова на улице с сигаретой и едва дымом не поперхнулась, когда увидела его выходящим с Артемом и девушкой с неухоженными волосами. Не знаю, в ней, как по мне, недостатков масса, но меня упорно раздражали ее крашеные пакли. Позже я так же стану блондинкой и быть может, кто-то и мои волосы назовет паклей, – и в какой-то момент этот кто-то будет недалек от истины, – но пока ничего хуже мне видеть не приходилось. – Вам тоже фильм не понравился? – Матвей им широко улыбнулся и подошел ко мне. – Прости, что вытянул на это занудство. – Там было занудство? – Неужели уснула раньше меня? Я исправлюсь. Похрустим на брудершафт? Я заметила в его руках две больших коробки попкорна, два шейка и безалкогольное пиво – такое ощущение, что у него было отнюдь не десять пальцев. Загорелых, длинных… Я поперхнулась дымом и выбросила сигарету. – Только если без поцелуев. – Все еще надеешься?- поддразнил он и первым пошел к машине. Неслыханное самомнение! Я возмутилась, но безропотно пошла следом. Мне хотелось быть сегодня с ним. И с его повышенным самомнением. Матвей был влюблен в Одессу не меньше моего, а вот знал о ней значительно больше. Он рассказывал об основателе города – Иосифе Паскуале Доминике Де Рибасе, который был итальянцем по рождению, испанцем – по отцу, ирландцем – по матери, или россиянином-славянином – по славным деяниям его, и язык у Матвея ни разу не заплелся, когда он все это перечислял. Он так же с увлечением рассказывал о памятниках архитектуры, мимо которых мы проезжали, и их создателях. Дворец адмирала Абазии, дворец Шидловского и Нарышкиной, который местные привычно называли «Дворец моряков» – он притормаживал, когда мы проезжали мимо и, рассказывая, следил за моей реакцией. Не зная, чего он ожидает, я просто кивала и ограничивалась улыбкой. По сути, это я должна была рассказывать ему об Одессе, хотя… Матвей остановил машину у музея Пушкина, приоткрыл окно, окликнул проходящего мимо молодого человека: – Простите, вы – одессит? – А что вы хотели? – Тест пройден, – улыбнулся Матвей. Одесситы всегда отвечают вопросом на вопрос, и только если им скучно или от усталости, дают точные ответы. – Подскажите, где здесь музей Пушкина? Молодой человек широко улыбнулся и замахал в ту сторону, откуда мы только что приехали: – Туда поедешь – не ошибешься. – Спасибо. Матвей закрыл окно, обернулся ко мне. Машина не тронулась с места. – Вообще-то, – заступилась я, – одесситы хорошо знают свой город. – Да, конечно, – он не стал спорить. – Только мы туда не поедем. Я рассмеялась. Ну, что за человек? Ожидаешь, что возмутится, удивится, прибегнет к строгости, а он ограничится улыбкой и все так же спокоен. Наверное, его жена – счастливый человек, вдруг подумалось. Мы еще немного покружили по городу, потом я спросила, куда делась усталость от дороги, о которой Матвей упомянул при встрече, и он свернул к морю. Черноморка – как знак какой-то, вернуться туда, откуда ты начал. Бары разрывались от музыки, мы проехали дальше, остановились у высокого бордюра, который можно было использовать и как столик и как стулья – собственно так мы его и использовали, сев и поставив запасенные бутылки с шейком и пивом. Я посмотрела на свободное море, Матвея, любующегося закатом, и вдруг подумалось, что удивительно все это напоминает свидание – Странный сегодня день, – сказала я. – Хороший, – сказал Матвей. – Тебя кто-нибудь ждет? Я в том смысле: во сколько тебе надо быть дома? – У меня нет дома. Больше личных вопросов не было. Матвей держался просто, но отстраненно. Дружеско-деловые отношения, как он и говорил в Киеве, и теперь я могла почти согласиться: да, так бывает. Почти, потому что меня тянуло к нему, и тянуло как к мужчине, а не руководителю. Но зная, что у этих отношений не может быть будущего, я мысленно отстранялась. Зачем мне еще одни отношения без будущего? Шейки закончились, стемнело, бары захлебнулись молчанием, и тогда я услышала: – Пора. И: – Спасибо. По ночному городу ехали быстро, мне даже казалось, что Матвей специально ждал ночи, чтобы не тянуться в Киев как черепаха. Он высадил меня у моего дома, и, не попрощавшись, уехал. Почему-то не хотелось подниматься домой – как чувствовала, что грядет вечер проблем. Едва вставила ключ в замок – звонок Артема. – Как твой новый парень? – Как твоя новая девушка? – Если бы не знал, не поверил, что ты не одесситка. Как живешь? – Не хуже тебя. После – просьба увидеться, мое согласие, разговор на кухне… Его восхищение своей новой девушкой… – Я бросил курить – она меня попросила, и я бросил. – Ты – молодец. – Почему ты смеешься? – Не обижайся, я ужасно хочу спать. Сегодня такой день, столько событий. Нет, не подумай, я рада, что ты зашел… Только я не высыпаюсь в последнее время…Ты, наверное, тоже. – Прости, – сказал без тени сожаления, – я, правда, люблю ее… С тобой невозможно разговаривать – ты постоянно смеешься… Пустой разговор, его уход, звонок мамы Артема в два часа ночи, упреки… – Он уходит по вечерам, говорит, что к тебе… – слезы. – Вы помирились… – Он врет. Жалость – худший советчик, но у меня ее и не было. Не к этой женщине. Я забросила телефон под подушку и блаженно уснула. Забросила – вот ключевое слово, никто не прощает пренебрежительного к себе отношения, в том числе, предмет неодушевленный. На следующий же день мобильный украли. Наркоман и девочка с неухоженными волосами. Не знаю, был ли в этом замешан Артем. В одну секунду я была уверена, что да, в другую – опровергала предположения. В первый день я боялась выйти из дома, просидела у окна, думая, что за мной наблюдают – и увидела Артема. Он шел очень быстро, слишком быстро, в руках – бутылка пива, рядом почти бежала девочка с длинными неухоженными волосами, ветер теребил ее дешевые брючки, взгляд на мои окна – и пробежка по курсу дальше. Представление для одного зрителя – это не его район. Я снова подумала, что в краже Артем участвовал, и во мне что-то сломалось. Быть может, дал трещину мост в прошлое. На следующий день плюнула страхам в лицо и из дома вышла, правда, поначалу нервно оглядывалась, а потом ничего – снова привыкла к безопасности. Отпуск был как нельзя кстати. Квартирный вопрос улажен, с руководством шикарные отношения, и я могла позволить себе сутками сидеть у моря, впервые за все мое пребывание в Одессе, абсолютно ничего не опасаясь, и в то же время, будучи морально готова ко всему. В офис я вернулась загоревшей, отдохнувшей, вдохновленной, и, признаться, чуть влюбленной, и контраст с изнуренной скандалами Ленкой, был очевиден. – Где ты сейчас живешь? – спросила Ленка вместо приветствия. И, какая наглость, даже глаз не опустила. – В Одессе. – Я не это имела в виду. – А что? – Ты злишься? – За что? – Я бы не хотела, чтобы наши отношения испортились… – Отношения? – Я хочу с тобой поговорить серьезно. Коронная фраза в Одессе? Артем тоже хотел поговорить со мной, и непременно серьезно. Я улыбнулась. – Я тоже не шучу. Ленка закопошилась в бумагах, а я щелкнула чайником и в ожидании пока он выпустит вверх струю пара, уставилась в окно. Город контрастов. Тут тебе и величественные памятники архитектуры, и такое вот убожество, как база дальнобойщиков. Не раз меня посещал вопрос, откуда директор мог знать, что здесь сдаются номера под офис? Не потому ли, что сам посещал их? Кстати, на работе его не было, что уже, верно, вошло в привычку, Андреевны и Наташки, как и обещал Матвей, тоже. – Наташка очень злилась, когда ты отказалась подписать докладную, – пробубнила Ленка, снова привлекая к себе внимание. Устала притворяться занятой бизнес-леди? Я бросила пакетик зеленого чая в большую кружку с собором на Софийской площади Одессы вместо рисунка,