Словно раззоренный муравейникъ кишитъ станица. Перепуганные нежданно скотъ и птица мечутся по улиц? отъ однихъ б?гущихъ подъ ноги другимъ.
Въ воздух? все гудятъ невидимыя волны звуковъ, а по слобод? черныя и б?лыя людскiя волны катятся къ хат? старшины, заливаютъ ее со вс?хъ сторонъ, а оттуда, тоже словно волна отбитыя скалой, разсыпаются по станиц? кучки казаковъ съ дикими криками.
— Выр?зай старшинскую руку! Буде имъ людъ-то по?домъ ?сть.
— Игнашка… вали къ Герасимову!
— То-то гоже. Въ разъ всю хату выр?жемъ.
— Ну, жутко нон? будетъ старшинской рук?!
Гулъ повсем?стный, б?готня; въ иныхъ углахъ ярая схватка, выстр?лы, стоны… Одур?ла станица и скоро, очнувшись, ороб?етъ того чтo натворила.
Колоколъ смолкъ. Тихо стало вдругъ въ воздух?. Да и на станиц? тише. Вся толпа скучилась въ одномъ м?ст? середи станицы, близь хаты, гд? ц?лую семью Герасимова войсковой руки, а не старшинской, выр?зали душегубы свои, ради мести.
— Охъ, гр?хъ какой!
— Зарубины заварили. Чумаковъ б?гунъ, всему заводчикъ. Изволочитъ теперь всю станицу волокита приказная изъ Яицка!
— Старшинской руки десятерыхъ зар?зали и задавили, а сколько ихъ на коняхъ теперь, кто въ поле удралъ, а кто прямо въ Яицкъ въ канцелярiю съ доносомъ. Не пройдетъ трехъ дней нагрянетъ судъ.
— А все Чумаковъ! Два года въ б?гахъ былъ, вотъ проявился и начудесилъ.
— Братцы-станичники! раздался надъ толпой голосъ Чумакова. Атаманы-молодцы! Великiй гр?хъ вышелъ! Лихая б?да стряслась! Богъ видитъ, не хот?лъ я васъ въ б?ду вводить. Да не стерп?ла душа какъ Марусенка убили. Сами в?даете какiя злобства чинилъ Матв?й; какъ истомилъ злод?й всю станицу безсудностью, изв?тами и ссылкой. Простите, атаманы. Каюсь… Нагрянетъ теперь на станицу яицкая расправа. Но вотъ чтo молвлю я, атаманы. Коль за одно сгибать казаку, такъ ужъ лучше оружайся казакъ и сдавайся съ бою… Чья возьметъ…
— Оружайся!! кричатъ въ отв?тъ. За одно сгибать… Еще чья возьметъ!!
— Но не таковъ еще лихъ нашъ, какъ чаете вы, атаманы. Можетъ, Господней милостью и щедротой выручимся и мы изъ б?ды. И не пойдетъ станица въ отв?тъ за гр?хъ свой. Отдохните мало по домамъ, а будетъ пов?щенье — сбирайся громада къ Чикиной хат?, на старый д?довъ ладъ. Въ кругъ казацкiй! А старшиной кого теперь же. Чику? Любо?
— Любо! Любо! Чик? старшиной быть!
— Чик?! Зарубину. Зарубину!
— И пов?даетъ Чика вамъ в?сть добрую. И разсудите въ кругу чтo предпрiять. Любо-ль, атаманы?
— Любо! Любо! Майданъ!
— Назвался груздемъ — пол?зай въ кузовъ!
И расходится понемногу толпа по хатамъ и многiе качаютъ головами:
— Охъ, гр?хъ то… Гр?хъ какой!!
XIX
Было осеннее утро, св?жее, св?тлое, тихое. На неб? ни облачка, въ степи широкой тишь да гладь. А люди вздорятъ! Бунтуетъ Яксайская станица и уже часъ какъ снова гудитъ станичный колоколъ протяжно и густо и отовсюду валитъ казачество къ хат? Зарубина, гд? наставлены кругомъ лавки, скамьи и пустыя бочки стойкомъ. Будетъ майданъ — бес?да въ кругу казацкомъ.
Густая толпа залила хату. Не за пустымъ д?ломъ сполошилъ Чумаковъ станицу. Такое д?ло, что вымолвить боязно, а чтo — еще нев?домо никому, кром? него да новаго старшины Зарубина, и сказываютъ оба къ тому же что все даромъ съ рукъ сойдетъ войсковой руки казакамъ. На крыльц? показалось пять казаковъ, впереди нихъ Зарубинъ и Чумаковъ. Вс? вошли въ середину круга. Смолкъ звонъ колокольный, смолкъ и гулъ толпы.
— Будьте здоровы! Атаманы-молодцы! гаркнулъ новый старшина Чика.
— Спасибо!
— Благодарствуй!
— Здравствуй самъ многов?чно! загуд?ли голоса.
— На-предъ майдана вс?мъ мiромъ помолимся Богу и угодникамъ Божьимъ! снова крикнулъ Чика.
Толпа шевельнулась, обернулась лицомъ къ храму, что б?л?лся въ конц? станицы; поднялись десятки и сотни рукъ, поскидали шапки и запестр?лась вся темная куча русыми, черными и с?дыми маковками.
Безмолвно заколыхалась толпа, совершая крестное знаменiе и кладя земные поклоны, только шуршали кафтаны и сапоги по земл?. Словно пестрое море съ пестрыми волнами шум?ло и билось на м?ст?. Зат?мъ толпа снова безмолвно обернулась къ хат?. М?рный и зычный голосъ Чики прервалъ тишину.
— Старые заслуженые люди, молодцы-атаманы, малол?тки и все честное казачество станичное — кланяюсь вамъ чинно и милости прошу: встань вс? въ кругъ! Старые, бывалые и умные люди, напредъ вс?хъ выходи. Кто хилъ, аль присталъ — по скамьямъ садись! Молодцы-атаманы по нихъ выровнись! Малол?тки да выростки прислушивай, ума набирайся, въ майданъ не м?шайся. Бабу глупую, и старуху и молодуху, гони вонъ. Сов?тъ да любовь, атаманы! Посудимъ, порядимъ! Господи благослови!
Чика снова поклонился въ поясъ.
Толпа стала разбираться. Старики были уже впереди. Чумаковъ, прежнiй краснобай, вл?зъ на бочку и оглянулъ толпу. Со стороны храма толпа раздвигалась и пропускала дряхлаго старика казака, который тихо плелся, опираясь на молодаго выростка.
— Пропусти д?душку Архипа! тихо передавалось и предшествовало его проходу…
Н?которые казаки шапки снимали передъ нимъ. Старикъ добрался до круга, снялъ шапку, помолился на храмъ, потомъ молча поклонился на вс? четыре стороны и тяжело опустился на скамью. Чумаковъ и Зарубинъ переглянулись и поморщились.
— Помолчите мало, атаманы-молодцы! заговорилъ Чумаковъ прiосаниваясь. — Прислушайте р?чи моей. Коль согласно скажу я — спасибо молвите, коль не согласно и не любо — охaйте малоумнаго. Посудимъ, порядимъ и чтo повелите, на то я слуга вашего здоровья!!.
Чумаковъ выждалъ чтобъ майданъ стихнулъ совс?мъ и заговорилъ:
— Воспомянемъ, атаманы, времена не далекiя, былину великаго войска яицкаго, когда велися порядки д?довскiе, когда отважные выборные люди чинили судъ мiромъ и расправа шла своя, безобидная, не розная, а вс?мъ равенная и вершилася въ очiю, предъ вс?мъ войскомъ и молодечествомъ атаманскимъ… на майдан? казацкомъ, на св?т? Божьемъ, а не по избамъ старшинскимъ, не за затворами, не черезъ приказную волокиту, чтo пристращиваетъ, пытаетъ и засуживаетъ, а изволочивъ гонитъ на канат? въ Сибирь.
— Правда истинная! Самая она — правда! воркнула толпа.
— Вспомнимъ славные подвиги д?довы; какъ хаживали они многотысячною доблестною ратью на кайсаковъ, иль въ ханство Хивинское и къ морю Каспiю, забирать корабли товарные, и въ многiе иные пред?лы далекiе… И ворочались домой съ добычей безчисленной, съ табунами коней и верблюдовъ, кои тащили, везли казну несм?тную, кадушки золота и сребра… бархаты и м?ха многоц?нные, и камни самоцв?тные, да оружiе дорогое на воспоминанiе и на похвальбу предъ выростками. И ходила молва славная во вс? пред?лы земные по вс?мъ землямъ вражескимъ о великомъ и непоб?дномъ войск? яицкомъ, о богатыряхъ-атаманахъ! И устрашенные ханы хивинскiе и кайсацкiе, крымскiе и буxapcкie слали на Яикъ гонцовъ да посланцевъ просить честнаго мира и дружества, а везли т? гонцы обратно отв?тъ атаманскiй: Не замиримся во в?къ съ басурманомъ и нехристемъ поганымъ!.. Не примемъ окаянства на душу!.. Не
