— Точно атаманы, мы вотъ, донцы, посему и б?жали отъ себя… У насъ ужъ на Дону скребня идетъ по вс?мъ станицамъ.
— И многихъ въ легiонъ забрали! вымолвилъ другой донецъ Овчинниковъ.
— А кто не шолъ, забрали въ острогъ! прибавилъ Твороговъ.
— Обождемъ и св?даемъ, отв?чалъ Стратилатъ, подлинно ли бороды скрести повел?но!.. Тогда и разсудимъ, чтo предпрiять!
— Какъ на?дутъ, д?душка, брадобр?и-то московскie — не время будетъ рядить! крикнулъ голосъ изъ толпы.
— Садись, да и жмурься!
— Тебя перваго оголятъ, д?душка! усм?хнулся Чумаковъ. Изъ стараго казака д?вчонку спроворятъ!
— Ты не зубоскаль! вдругъ обид?лся старикъ. Ишь пристали что собаки. На вотъ, съ вами стану…
И старикъ перешелъ къ толп?.
— Любо! Любо! Ай да д?душка! Одинъ ты — полъста, стоишь!
— Ну, а на этихъ плевать! сказалъ Чика показывая глазами на оставшихся несогласниковъ съ Архипомъ вo глав?.
— Конечное д?ло… Ну, атаманы! Радуйтесь и веселитесь! Великой милостью сподобилъ васъ Господь и несказанную честь послалъ вамъ. Слухайте! Господи благослови! Чумаковъ перекрестился и продолжалъ громче. Слыхали вы, что въ запрошлую весну проявился въ город? Царицын? государь, что почитаютъ якобы покойнымъ, а онъ чудесно спасенъ Отцемъ Небесныимъ отъ ухищренья вражескаго!
Тишина безмолвная наступила кругомъ.
— Государя великаго, продолжалъ Чумаковъ, захватили окаянные псы и увезли было въ Сибирь, но онъ, отецъ всероссiйскiй, ушелъ съ в?рными слугами и проявился нын? на Яик?, чтобы объявиться в?рнымъ подданнымъ своимъ казакамъ яицкимъ и паки прiявъ правленье идти на царство! Хотите-ль въ службу цареву, такъ укажетъ вамъ Чика — гд? сыскать царя-государя!
— Хотимъ! Сказывай!! Вс? пойдемъ!! Гд??
— Гд?? гаркнулъ Чика, поднимаясь рядомъ съ кумомъ. Приносите клятву страшную заслужить батюшк? царю, помереть за него хотя заутрова, коли треба будетъ. Давайте клятву!! И не страшитесь тогда никакой волокиты ни яицкой, ни московской.
— Вс? даемъ! Какъ предъ Господомъ!
— Св?та не взвид?ть очами!
— Помереть вс?мъ нераскаянно!
— Сказывай! Сказывай! Гд??! кричала вся громада въ одинъ голосъ и поваливъ скамейки напирала на Чику.
— Зд?сь!! въ хат?! У меня! молвилъ Чика, указывая на домъ.
Он?м?ла толпа, словно заколдовало ее это слово. Муха пролетитъ — слышно. Только тысяча глазъ горитъ и искрится на старшину. Всякое дыханье сперлось, словно боится всякiй казакъ дыхнуть… боится, что отъ его вздоха исчезнетъ сразу все, что замелькало у него въ голов? отъ чудеснаго слова старшины Чики.
Долго длится гробовое молчанье. У всякаго стучитъ еще въ ушахъ: зд?сь!! И заколдованная тишина объяла все и вс?хъ.
— Трекляты черти!! пронзительно р?знуло по воздуху… будто пуля просвистала надъ вс?ми головами.
Вс? шелохнулись и подняли головы. На бочк? стоялъ сгорбившись и трясясь старый казакъ Архипъ. Придерживая одной рукой накинутый на б?лой рубах? кафтанъ, — онъ поднялъ костлявый кулакъ надъ толпой и злобно оглядывалъ ее мутными, ввалившимися глазами, надъ которыми какъ усы нависли лохматыя с?дыя брови.
— Трекляты черти!! выкрикнулъ онъ снова, надс?даясь хрипливо отъ ярости. Казалось душа его выскочитъ изъ т?ла съ этими словами.
— Эй, д?душка, баба-яга! Не м?шайся! сказалъ Чика. Уберите его, молодцы! Ишь остервенился.
Но никто изъ казаковъ не тронулся снимать д?да и вс? глаза теперь установились на старика боязливо и трепетно, и вс? гляд?ли на его б?лыя губы и беззубый ротъ, будто боялись того, что слетитъ съ нихъ сейчасъ.
— Черти трекляты! судорожно взвизгнулъ д?дъ, обращаясь на вс? стороны, съ искривленнымъ отъ злобы лицомъ. Не уходились! За старое! Лиход?и! Трикляты! Кашу заваривать! Б?ды кликать! По мipy вдовицъ-сиротъ пустить! Трекляты! Самозванничать! Проявился царь?! Зд?сь! Черти трекляты! И д?дъ задохнулся. Трекляты!! и опять задохнулся. Трекля… совс?мъ задохнулся д?дъ.
— Молодцы! Убирай его! крикнулъ Чика и потащилъ старика съ бочки.
Д?дъ злобно отбивался, но вдругъ ослаб?лъ, повалился съ бочки и прохрип?лъ тихо: Трекляты!!
Н?сколько выростковъ подхватили его и повели подъ руки, почти понесли домой… Н?сколько разъ останавливался д?дъ въ слобод?, старался повернуть голову къ майдану, и сжималъ кулаки безсильные.
Тамъ на крыльц? стоялъ Чика уже безъ шапки, предъ раскрытой настежь дверью и говорилъ громко:
— Выдь, государь — батюшка! Объявися в?рнымъ слугамъ твоимъ!
— На кол?ни! Ура!! крикнулъ Чумаковъ, бросая шапку и опускаясь на землю.
Безмолвствуетъ, словно мертва — вся толпа. Но вотъ переднiе ряды опустились съ Чумаковымъ на кол?ни, а за ними, озираясь и дивясь, колыхнулась и вся громада казацкая!
XVII
Поздно вечеромъ тотъ же дымъ коромысломъ на Яксайской станиц?. Станичники отъ мала до велика хлопотали по хатамъ и по слобод?. Казаки чистили и точили opужiе, прилаживали сбрую с?дельную. Казачата коней ловили по степи и гнали въ столицу, къ р?к? и къ кузнямъ поить и ковать. Казачки м?сили, пекли, жарили… Ребятишки малые присмир?ли и жались по угламъ, а старики и старухи охали и вздыхали. Вс? переглядывались, перешептывались; что то особенное не то страшное и недоброе, не то дивное и чудесное облакомъ стояло надъ станицей, проникло въ воздухъ, въ людей, во вс? хаты, во вс? углы хатъ, даже въ задворки и въ чащу садовъ.
Въ хат? Матв?я, бывшей старшинской, ярко св?тились окна. Д?дъ Макаръ былъ уже похороненъ, но на крылечк? вновь стояли теперь дв? желтыя размалеванныя гробовыя крышки, а изъ плетня перев?сился къ нимъ и тянулся кустъ рябины, ярко осв?щаемый изъ окна. Въ горниц? шла служба заупокойная… а въ гробахъ лежали старшина Мaтв?й съ сыномъ. Мало было тутъ молящихся, и то больше старичье. Въ углу с?ней, на м?шкахъ съ овсомъ, забилась красавица Груня… и плакала утираясь концами желтой косынки. По саду бродила, укрываясь и прислушиваясь ко всему что д?лалось и говорилось въ хат?, высокая фигура казака Чумакова.
У окошекъ маленькой и б?дной хаты д?да Архипа толпились челов?къ съ десять и горячо толковали, поминая его имя. Старикъ лежалъ на полу горницы на подстилк? изъ св?жаго с?на, въ безпамятств?…
— Ишь! Со злобы то… чтo бываетъ! зам?тилъ кто-то. Помретъ в?дъ.
Въ хат? казака Герасимова не было ни души и дверь была заколочена. Т?ла уже были убраны. Въ церкви стояла куча гробовъ и н?сколько бабъ выли, полулежа на паперти.
У Зарубиныхъ было всего людн?й. Toлпа казаковъ, бабъ и ребятишекъ издали гляд?ли на осв?щенныя и занав?шенныя окна. Н?которые подвигались на хату, но ихъ гоняли.
— Государь!! таинственно и восторженно ходило по толп?.
— Названецъ!! робко, шепотомъ отдавалось кой-гд?, подавленное вздохомъ.
— Господи-Батюшка! Чтой-то будетъ!? раздавалось громче и см?л?е.
На крыльц? избы Чики стояли два казака на часахъ, съ саблями на голо. Въ отд?льной горниц? шла громкая, суетливая стряпня; с?рыми клубами валилъ дымъ изъ трубы дома — и на безв?трiи разстилался
