– Пульса нет!
– Ничего, до завтра оклемается. А там, мы за него возьмемся.
– Пульса нет.
– Завтра он у меня запоет как соловей, вот увидите.
– Нет пульса.
– Я все-таки думаю, что он притворяется.
– А по-моему, он мертв.
Нет, он не умер, просто скрылся от них в темный провал сознания.
– Он всего лишь полумертв, – вынес свое суждение вошедший. Его курносый нос сморщился, когда он вдохнул спертый воздух в изоляторе. – Я забираю вас с этого курорта, – обратился он к Аркадию. – Вам будут предоставлены другие апартаменты, более достойные вас.
Аркадий узнал голос вошедшего, но с трудом смог разглядеть массивную голову, лицо с поросячьими глазками и широкие плечи, распиравшие китель цвета хаки. В синих петличках красовались звездочки, обрамленные венками, – эмблема войск КГБ.
– Майор Приблуда?
– Полковник Приблуда… – Вошедший ткнул пальцем в новенький погон и сунул папку в руки вбежавшей старушке-нянечке. – Оденьте его.
Всегда интересно наблюдать, какой эффект производит в любом месте, даже в больнице, появление грубияна в «нужной» форме. Аркадий думал, что в этих стенах он сгинет навеки, что его раздавят, как червяка. Но уже через десять минут Приблуда вывел его на улицу. Обряженный в пальто и штаны минимум на два размера больше его собственного, Аркадий дрожал от холода, пока Приблуда бережно вел его к машине.
На улице стоял дряхлый «Москвич» без дворников и зеркала заднего обзора, а вовсе не шикарная «Волга» с государственными номерами. Приблуда быстро выехал со двора, заглядывая через плечо, затем повернулся к Аркадию и засмеялся:
– Недурно сыграно, а? Между прочим, выглядите вы ужасно.
Аркадий не понял. Опьянев от чувства свободы и утомившись от недолгой прогулки, он привалился к двери автомобиля.
– У вас не было приказа о моем освобождении?
– Там не было моей подписи – я не так глуп, Ренько. К тому времени, пока они разберутся, что и как, вы будете уже далеко от Москвы.
Аркадий вновь посмотрел на погоны Приблуды.
– Вас повысили в звании? Поздравляю.
– Благодарю вас – Приблуде, чтобы вести машину и одновременно разговаривать, приходилось все время вертеть головой из стороны в сторону. – А все благодаря вам. Девушка стала невозвращенкой и начала торговать собой на улицах Нью-Йорка – и правильно, она же не была в курсе государственных тайн. А вы показали себя патриотом – сделали, что надо, и вернулись.
Через открытое окно в салон машины летели крупные хлопья снега, они покрывали волосы и брови Приблуды, и скоро он стал похож на извозчика.
– Вот только прокурор… У него было много друзей.
– Он был сотрудником КГБ.
Приблуда, кажется, обиделся и молчал целый квартал.
– Дело вот в чем, – заговорил он наконец, – кое-кто думает, что вы знаете больше, чем на самом деле. Ради своей безопасности они готовы выжать из вас все до последней капли… не воды, разумеется.
– Где Ирина? – спросил Аркадий.
Приблуда, не бросая руля, высунулся и стряхнул рукой снег с ветрового стекла. В этот момент прямо перед ним «вартбург» с восточногерманским номером резко повернул.
– Фашист проклятый! – Полковник закурил. – Забудьте ее. Вы ей ничем не сможете помочь.
– Это значит, что ей либо очень плохо, либо очень хорошо.
– А какая вам разница?
Машина проскочила туннель и вынырнула в каком-то месте, совершенно нетипичном для центра Москвы. Аркадий как в тумане увидел железнодорожные рельсы, ангары с подъездными площадками для грузовиков. Товарные составы стояли в снегу, словно охраняя свои владения. На их платформах стояли катушки кабеля, тракторы, железобетонные блоки для строительства домов. Вдалеке, едва видимые сквозь снегопад, маячили готические очертания Ярославского вокзала, «восточных ворот» Москвы. Приблуда остановил машину возле двух пассажирских поездов. Первый был пригородный. По длинным красным вагонам второго Аркадий узнал поезд «Россия», транссибирский экспресс, увидел в окнах пассажиров, занимающих свои места.
– Вы что, шутите?
– В Москве вас окружают враги, – сказал Приблуда. – Вы не сможете себя защитить, а спасти вас вторично я не смогу – по крайней мере, здесь. Не смогу и в Ленинграде, в Киеве, во Владимире – короче, поблизости отсюда. Вы должны уехать туда, где вас не будут преследовать.
– Они будут преследовать меня везде.
