– Это был его милость? – полюбопытствовала Энни, входя с подносом. Судя по лицу, девушка была искренне шокирована несвоевременным визитом.
– Он, – подтвердила Розамунда, поднимаясь и потянувшись за полотенцем. – Утверждал, что модные дамы принимают джентльменов, сидя в ванне.
– Да он, должно быть, помешался! – возмутилась камеристка.
– Завтра днем мы едем к королеве, – сообщила Розамунда и, тщательно вытершись, накинула сорочку.
– Ваше платье готово. Мы с Долл нашили на него жемчуг, пока вы спали, миледи.
– Жемчуг? – удивилась Розамунда. – Какой жемчуг?
– Его милость дал мне чудесную ленту, украшенную маленькими жемчужинками, и велел нашить их вокруг выреза. Выглядит исключительно, миледи, а Долл говорит, что они придают платью настоящую элегантность.
Розамунда рассмеялась. Кузен идет на все, лишь бы она произвела выгодное впечатление при дворе.
– Напомни мне завтра поблагодарить его милость, – велела она Энни. – А теперь давай поджарим на огне хлеб с сыром. От свежего воздуха у меня разыгрался аппетит.
Энни принесла не только хлеб с сыром, но и колбаски и еще одно блюдо восхитительных печеных яблок со сливками. Они поджарили хлеб над огнем, залили расплавленным сыром, добавили колбаски и вместе поели. Розамунда позволила Энни выпить вина с водой, поскольку девушка не привыкла к чистому вину. Сама она пила неразбавленный напиток, сладкий и крепкий. Потом они разделили яблоки, и служанка отнесла поднос обратно. Розамунда глубоко задумалась. После прогулки она чувствовала себя лучше. Кузен всегда умел ее развеселить. Нужно помнить, что Оуэн вступил на королевскую службу шестилетним мальчиком и сумел не только выжить, но и завоевать место под солнцем.
Она тоже выдержит. Сколько можно быть домоседкой? Ей пора выйти из тени, тем более что при дворе так много возможностей! Вероятно, она даже сумеет найти подходящие партии для своих девочек. Она не хотела, чтобы им пришлось выбирать между семейством дядюшки Генри и дикарем-шотландцем вроде Логана Хепберна.
Ну вот, как он ухитрился проникнуть в ее мысли?
И все же на минуту перед ней предстали непокорные черные волосы и синие-синие глаза. Что он делает сейчас?
Сидит в уюте и тепле или отправился в набег, грабить несчастного соседа?
«Пропади ты пропадом!» – мысленно воскликнула она, прогоняя из памяти издевательскую улыбку и эхо его голоса.
Она неожиданно вздрогнула, поскольку могла поклясться, что слышала его голос, хотя в доме не раздавалось ни единого звука.
Нет, пора идти в постель. Путешествие и в самом деле ее утомило. Странно, ведь она всегда отличалась крепким здоровьем!
Не дожидаясь возвращения Энни, она легла в постель и тут же заснула.
Пробудило ее утреннее солнышко. Энни принесла завтрак. Поев, Розамунда вымыла лицо, руки и почистила зубы маленькой щеткой из щетины вепря. Теперь пора одеваться, поскольку туалет займет много времени, а потом предстояло плавание вниз по реке. На Темзе бывают приливы и отливы, поэтому нужно отправляться в определенное время, чтобы поспеть вовремя. Лучше, если они прибудут в Вестминстер заранее. Нельзя заставлять ждать свою покровительницу.
Она смотрела, как Энни и Долл надевают ей мягкие, вязанные из шерсти чулки. Потом, к ее удивлению, они натянули поверх еще одни, из черного шелка, вышитые золотыми листьями и виноградными лозами.
– Это прислал его милость? – спросила она Энни.
– Да. Он говорит, что шерстяные для тепла, потому что на реке холодно, и во дворце тоже. А шелк – чтобы придать элегантности, и, если даже никто их не увидит, все равно вы будете сознавать себя одной из самых модных дам при дворе, – пояснила Энни, явно повторяя слова Томаса, сказанные, когда тот отдавал ей чулки.
– Ах, как мило со стороны кузена, – слегка улыбнулась Розамунда, любуясь подвязками из золотых лент с жемчужными розетками, обхватившими ее бедра. Она никогда раньше их не видела, но даже не позаботилась спросить, откуда они взялись. Ее собственные подвязки представляли собой простые голубые ленточки. Но эти куда роскошнее.
Сама она не подумала бы купить себе такие! Но как же они ей нравятся!
Розамунда встала и позволила снять с себя сорочку. Служанки принесли камизу из тонкого полотна с узкой оборкой вокруг выреза.
– Садитесь, миледи, – попросила Долл. – Хозяин объяснил, какой желает видеть вашу прическу.
Она взяла щетку из грушевого дерева и принялась расплетать и расчесывать косу, восхищаясь густыми длинными волосами Розамунды, в которых играли золотистые отблески.
– Следи за мной, Энни, – велела она, – и учись Нашей госпоже очень пойдет такая прическа.
Она разделила волосы на прямой пробор и, свернув узлом, закрепила на затылке.
– Ну вот, разве не великолепно?
Розамунда взглянула на свое отражение в зеркале, поднесенном Энни. На нее смотрела незнакомая женщина.
– О небо! – тихо воскликнула она.
