– Что Бог даст, – возразила Мейбл. – Выбери на всякий случай имя для девочки.
– Родится Хью, – неумолимо повторила Розамунда.
Роды начались через несколько дней.
– Слишком рано! – вскричала она. – О-о-о, слишком рано!
Она упала на колени, сжимая обеими руками живот, раздираемая резкой болью.
Оуэн подхватил жену и прижал к себе. Слуги побежали за родильным стулом. Отошли воды, промочив их обоих, но Оуэн не отпустил жену и тихо утешал ее, когда схватка оказывалась особенно сильной. Увлажнял ее губы смоченной в вине салфеткой. Целовал лоб и вытирал выступившие на нем капли пота. А Розамунда горько плакала, ибо хотя инстинктивно знала, что родит сына, что-то подсказывало ей: она потеряет его еще до того, как узнает. Сердце ее разрывалось от горя, и все же она не была готова к тому, что из ее лона в потоке кровавой жидкости выскользнет идеально сформированное тельце с пуповиной, туго обмотанной вокруг его шеи. Крохотное личико и конечности были зловеще синеватого цвета. Ни звука не вылетело из его горлышка, и Мейбл, не вытирая струившихся по лицу слез, устало покачала головой.
– Он мертв, бедный малыш, – объявила она и, пытаясь успокоить воспитанницу, добавила:
– Но ты выживешь, дорогая девочка, и принесешь Фрайарсгейту другого наследника.
– Позволь мне увидеть его, – прошептала Розамунда. – Увидеть моего Хью.
Мейбл обтерла младенца и, завернув его в свивальник, поднесла Розамунде. Скорбящая мать смотрела на ребенка, точную копию отца, с таким же хохолком светлых волос и почти невидимыми ресничками, лежавшими на щеках. Молчаливые слезы падали на маленький трупик, прижатый к ноющим грудям. Мейбл перерезала пуповину, но личико оставалось по-прежнему синим. Мейбл потянулась, чтобы взять младенца, но Розамунда ответила свирепым взглядом.
– Не сейчас, – прошипела она. – Не сейчас!
Пришлось вмешаться Оуэну.
– Отдай мне моего сына, Розамунда, – попросил он, и она, поцеловав холодный лобик новорожденного, протянула тельце отцу. Оуэн, в свою очередь, поцеловал сына.
– Он само совершенство и, учитывая, что явился на свет почти на месяц раньше, почти так же велик, как его сестры. У нас был бы прекрасный сын, любимая, и будет еще один, обещаю. Он выживет и будет здоровым и сильным ребенком.
С этими словами, он передал мертвого младенца молодому священнику.
– Я окрещу его, миледи, перед тем как похоронить, – тихо сказал отец Мата. – Его зовут Хью, это я знаю, но, может, мы добавим еще и второе имя, Симон, потому что сегодня День святого Симона.
Розамунда кивнула и печально спросила:
– Как же вы похороните его, ведь на земле еще лежит снег?
– У церкви земля помягче, – пояснил отец Мата.
Розамунда снова кивнула.
– Тогда идите, – обронила она и замолчала.
Священник вышел из зала, держа на руках младенца.
– Почему я не могу дать тебе сына? – с отчаянием вымолвила Розамунда.
– Ты дала мне сына, – возразил Оуэн.
– Но он мертв! Наш сын мертв!
Он обнял жену и позволил ей плакать, пока не иссякли слезы. Глаза ее распухли так, что превратились в щелки. И без того измученная потугами, она едва дышала.
После того как Мейбл убрала все свидетельства несчастных родов, Оуэн поднял Розамунду, унес в спальню, уложил в постель и, поддерживая за плечи, напоил горячим вином с пряностями. Он знал, что Мейбл подлила туда макового сока, поэтому Розамунда быстро заснула.
– Я позабочусь о том, чтобы она проспала несколько дней, – пообещала Мейбл, когда Оуэн спустился вниз. – Сон – великий целитель, хотя она еще долго будет скорбеть о потере младенца. Какая жалость, Оуэн! Такой чудесный мальчик!
– Почему же он родился раньше срока и мертвым? – с горечью бросил Оуэн. Его сердце разрывалось от гнева, но он не подаст виду, иначе Розамунда станет винить себя. – Он и вправду был красавчиком. Совсем как его сестры.
– Он задохнулся, потому что пуповина обмоталась вокруг шейки. Кто знает, сколько времени мертвец пролежал в чреве матери? Священник наверняка скажет, что это воля Божья, хотя в толк не возьму, почему Господь захотел прибрать эту крошку. Это великая тайна. Зато Розамунда доказала, что способна рожать сыновей, У вас еще будет другой, и в следующий раз все обойдется, вот увидите. Такие вещи бывают. Это несчастная случайность, что бы там ни твердил священник.
– Да, – согласился Оуэн, – но она вне себя от горя.
Он уселся на стул у огня и, рассеянно погладив гончую, взял у Мейбл кубок с вином.
– Разумеется. У Розамунды любящее сердце, да и мать она преданная, – кивнула женщина.
– Что я скажу девочкам? – вздохнул он.
– Объясните, что их братец предпочел остаться с ангелами. Только Филиппа поймет, в чем дело. Бэнон и Бесси чересчур малы.
– Верно, – кивнул он, поднося к губам кубок и едва заметив, что Мейбл оставила его наедине со своими
