подметил, что 'речь шла всегда о том, что необходимо это понятие 'разработать', 'создать', другими словами, признать, что научной истории никогда еще не существовало.
Замысел всегда выглядел как стремление отстоять познавательные возможности истории. Результатом же стало отрицание (даже в отношении трудов Маркса) научной истории и возможности использования ее результатов'.
На эту тенденцию обратили внимание многие советские историки [150]. Мы согласны с общей принципиальной оценкой известного советского специалиста по современной французской историографии М.Н.Соколовой: '... марксизм для Ф. Броделя только точка, от которой он отталкивался, чтобы разработать[35] свою, отличную от марксизма историческую теорию'. Однако в очень интересной работе М.Н.Соколовой, на наш взгляд, имеет место несколько односторонняя оценка творчества Броделя. Справедливо говоря о несостоятельности его попыток 'превзойти' марксизм, М.Н.Соколова в то же время необоснованно сужает его историко-социологическую концепцию, фактически сводя ее к теории разных скоростей социального времени, и по существу отказывает ей в научной плодотворности. Нам также кажется неоправданным стремление преуменьшить реальное влияние броделевской концепции на современную французскую (да и только ли французскую) буржуазную историографию, более того, изобразить Броделя этаким ученым-одиночкой, изолировав его даже от 'Анналов'[36]. В этом отношении оценки творчества Броделя такими советскими историками, как M. А. Барг, А. В. Адо и В. П. Смирнов, представляются нам более обоснованными.
Φ. Бродель боролся за расширение познавательных возможностей исторической науки и многое сделал в этом направлении, может быть, даже больше, чем М. Блок и Л. Февр. Субъективно он всегда .был категорическим противником реакционных идеалистических выпадов Р.Арона, который утверждал, что 'для истории философии настал час освободиться от исторического абсолютизма, который ей внушает марксистская традиция'[153]. Другое дело, что некоторые современные французские буржуазные историки (в том числе и ученики Броделя), обосновывая самые реакционные идеологические концепции, ссылаются при этом на Броделя и канонизируют его труды, фактически давно отойдя и от личности бывшего учителя, и от его теории. Но об этом речь пойдет несколько позже.
3. Исследовательская проблематика, характер основных публикаций историков школы 'Анналов' в 40 - 60-х годах
Когда погружаешься в безбрежное море 'анналовской' литературы 40-60-х годов, начинаешь испытывать противоречивые чувства. С одной стороны, поражает разнообразие исследовательской проблематики - от условий материальной жизни и воздействия на них биологических, климатических, географических, физиологических факторов через экономику во всех ее проявлениях, через демографию и 'социальную стратификацию' к идеологическим и психологическим явлениям вплоть до 'коллективного подсознательного'. Монографии, докторские диссертации, учебники, серии публикаций охватывают различные по продолжительности периоды, исчисляемые и жизнью одного поколения, и тысячелетиями; различные пространственные единицы от одной деревни до огромных регионов. К этому следует добавить неодинаковость подходов к исследованию конкретно-исторического материала. Не только в работах разных авторов, но и в каждой отдельной публикации чередуются самые разнообразные методы: статистические, структурно-функциональные, социологические, этнографические, климатологические, картографические, археологические и т.д. Это первое впечатление естественно наводит на мысль о безграничных возможностях, которые заключает в себе интеграция наук о человеке и ее согласованная нацеленность на единый для всех этих наук объект познания, даже если эта интеграция не свершившийся факт, а всего лишь наметившаяся тенденция.
С другой стороны, перечитав десятки работ, посвященных самым различным сюжетам, событиям и явлениям, весьма отдаленным друг от друга во времени и в пространстве, постепенно начинаешь улавливать в этих тематически столь разноплановых работах некий стандарт. При этом во многих из них просматривается своего рода заданность, неумолимо удерживающая авторов в строго определенных рамках, допускающих лишь некоторые вариации в инструментовке одних и тех же господствующих в этом историографическом концерте мелодий. Чем больше вслушиваешься в эти мелодии, тем отчетливее выделяются в них три главные партитуры: Ф. Броделя, Э.Лабрусса и П. Ренувэна. И это отнюдь не случайно, ибо большинство исследований 40 - 60-х годов во Франции было осуществлено на основе теоретических положений, принципов и методов анализа этих 'трех китов' послевоенной французской буржуазной историографии. Сюда относятся 'глобальная история', 'традиционная экономика', 'кризисы старого типа', 'социология международных отношений', 'цивилизации', 'коллективные умонастроения', 'экономический рост' и т.п. Это объясняется не только личным воздействием лидеров французской буржуазной историографии и влиянием их работ. Именно в указанный период развернула свою деятельность VI Секция Высшей школы практических исследований, дали себя знать реализованные ею возможности по подготовке кадров и координации исследований, ее издательская база.
Очень важную роль в рассматриваемый период играл главный печатный орган школы 'Анналов'. Осуществленный советским историком Г. Г.Дилигенским анализ общей направленности, проблематики и характера основных публикаций в журнале 'Анналы' на начало 60-х годов [154] освобождает нас от необходимости подробно останавливаться на этом. Обратим внимание лишь на некоторые моменты, относящиеся к эволюции журнала и отсутствующие в указанном обзоре Г.Г.Дилигенского. Сразу после войны журнал сменил название, которое теперь звучало так: 'Анналы. Экономики. Общества. Цивилизации'. В новом названии, как мы видим, отсутствует понятие, в значительной мере определявшее прежде всю направленность журнала: 'социальная история'. Что касается предшествующих изменений в названии журнала[37], то Л.Февр со свойственным ему лукавством уходил от прямого ответа на этот вопрос. Так, например, об 'Анналах экономической и социальной истории' он говорил, что никаких обдуманных доводов в пользу сочетания слов 'экономической и социальной' у них с Блоком не было, что оно является скорее 'остатком', 'наследием' тех продолжительных дискуссий, начало которым положил исторический материализм. А поскольку 'экономическое и социальное' не имеет никаких преимуществ, например, перед 'политическим и социальным' или 'религиозным и социальным' и т.п., он предложил называть журнал короче: 'Анналы социальной истории'[155].
Можно согласиться с Л.Февром, что название журнала—это не догма, что главное не в названии. Правда, однако, и то, что во всех этих изменениях нашли отражение некоторые поворотные моменты в истории самой школы 'Анналов'. В первом случае изменение названия, видимо, отразило стремление М. Блока и Л. Февра к исследованию не столько экономической области, сколько истории чувств и образа мышления-их 'заповедных угодий'. Последнее название - 'Анналы. Экономики. Общества. Цивилизации', как можно заметить, отвечало основным положениям исторической концепции Ф.Броделя, а также, очевидно, отражало его намерение сплотить вокруг 'Анналов' все гуманитарные науки.
Характерна и еще одна деталь в оформлении журнала. После 1946 г. на его обложке появилось изображение Гермеса. Греческая мифология, как известно, объединяла два божества-Гермеса и Гестию, хотя и не приписывала им ни родственных, ни супружеских отношений. Согласно представлениям древних греков, Гермес, обладатель крылатых сандалий и волшебного жезла,—олицетворение движения, изменений, перехода. Его место — у порога жилища, у ворот города, у границ государства. Гермес—бог торговли, проводник путешественников, послов, покровитель бродяг и воров, изобретатель флейты и лиры, открыватель земных богатств. Гестия—это не только имя богини, но и символ домашнего очага. Гестия олицетворяет замкнутое пространство, покой, постоянство, неизменяемость. В свете всего сказанного выше о философско-исторических взглядах Броделя понятно, почему именно эти два божества, объединенные в пару, стали символом для 'Анналов'. Историческая действительность для историков этой школы-это изменение и постоянство, мобильность и неподвижность, события и структуры.
По сравнению с довоенным периодом содержание журнала существенно изменилось. Многие из проблем, которые в то время лишь наметились, были подвергнуты углубленному анализу, получили всестороннее освещение. Естественно, этим преемственным развитием не исчерпывалась деятельность журнала в послевоенные годы; его научные горизонты значительно расширились, в центре внимания
