что Нил сын Росетти.
— Это правда?
— Нет. Мать Нила рассталась с Росетти за два месяца до свадьбы. Но она то отрицала это, то признавала.
— Признавала? Но почему?
— Ей хотелось в это верить. Хотелось думать, что Нил — сын Росетти, хотелось верить, что так или иначе ее возлюбленный остался с ней навсегда. Итак, перед вами Нил, от одного вида которого отец приходит в ярость, и его отец, вымещающий свою ярость на Джин.
— И на Терри.
— Верно, и на Терри, — согласилась Анита.
— Нил не пытался помочь Терри? Или матери?
— Он был еще мальчишкой, — ответила она. — Он не был ни Богом, ни святым, как бы Джин ни хотелось в это верить. Она преклонялась перед ним, перенесла на него всю свою любовь. Что он мог поделать? Джин была его матерью, он любил ее, старался ей угодить. Старался быть совершенным. Превзойти Росетти. — Анита вздохнула. — Если вы полагаете, что он питает добрые чувства к Росетти, подумайте еще.
— Поэтому его не возмутило, когда Терри затеял скандал?
— Поначалу нет. Он легко мог поверить, что у Росетти есть женщина. И чувствовал себя виноватым в том, что он, священник, осуждает кардинала. Затем появилось официальное опровержение, и Нил ощутил сначала сожаление, а потом и стыд.
— Однако он не вступился за Лили, когда газеты на нее набросились.
Внезапно Анита взорвалась:
— Погодите. А где был кардинал? Почему он за нее не вступился? Боялся, что всплывет тема любовников и незаконных детей. Вы можете себе представить, какой скандал раздули бы из этого газеты? А Нил оказался бы в самом его центре. Он хороший человек. — Анита откинулась на спинку стула.
— Почему вы мне все это рассказали?
— Потому что я вижу, как он страдает. Вижу, что эта тайна душит его. Я хочу, чтобы он был счастлив. Если Лили Блейк поймет, почему Терри так с ней поступил, это снимет часть ноши с плеч Нила.
День был прекрасный. Не важно, что яркая листва стала блекнуть. Лили ехала домой, включив радио на полную мощность. Увидев у своего дома машину Джона, она обрадовалась. Она успела по нему соскучиться. Он сидел на капоте и вскочил, когда она остановилась.
— Ты поздно сегодня, — сказал Джон с улыбкой.
— Работы невпроворот. Ну, как дела?
— Отлично.
Джон рассказал ей об отце Ниле Салливане, об Аните Монро и кардинале Росетти.
— Они думали, что Нил его сын? — спросила Лили.
— Так думал отец Терри. Кроме него, никто по-настоящему в это не верил. Но если бы об этом пронюхали журналисты, поднялся бы страшный шум. И хотя по отношению к тебе это было нечестно, я понимаю, почему Росетти предпочел остаться в стороне.
Стараясь осмыслить услышанное, Лили смотрела на озеро.
— Джон…
— Да?
— Это нельзя обнародовать.
— Понимаю. Но это не означает, что мы не можем использовать ту часть информации, которая имеет отношение к Терри. Ему это не слишком понравится.
Утром в пятницу Джон вошел в редакцию полный решимости. Через пять минут позвонил Брайан Уоллис.
— Пленка с записью Блейк смонтирована. Терри уволен, — сказал он.
— И это все? — спросил Джон. — А как же Лили? Вы будете печатать опровержение?
— Нет. Терри уволен, и конец.
— Как же так? — Джон не верил своим ушам. — Ваша газета оклеветала женщину на основании записи, которую вы сами же признали подделкой, и вы не желаете за это отвечать?
— Чего ты от нас хочешь?
— Ее адвокат требует поместить опровержение.
— Послушай, мы искренне заблуждались. Мы верили, что статья написана по всем правилам. Нам и так уже пришлось извиняться перед кардиналом. Дело сделано.
Когда Джон положил телефонную трубку, он был багровым от ярости. Лили нуждалась в публичном извинении. Нуждалась в восстановлении справедливости. То, что Терри уволили без лишнего шума, нельзя было назвать справедливостью. Терри скоро найдет новую работу и как ни в чем не бывало продолжит карьеру.
Джон мог пригрозить, что, если «Пост» не извинится перед Лили, он напечатает статью в «Озерных новостях». Отклики в прессе не заставят себя долго ждать. Однако реабилитация Лили на первой полосе его газеты не отвечала интересам Джона. Любое возвращение к этой истории увеличивало опасность, что какой-нибудь дотошный репортер раскопает то, что уже известно Джону. И тогда прощай его книга.
Но разве это так уж страшно? Надо принимать решение — и как можно скорее.
Глава десятая
Утром в воскресенье Джон отвез Лили в церковь. После службы они пообедали у Чарли и отправились в редакцию «Озерных новостей», где Джон попросил ее отобрать статьи учеников местной школы и выписать десяток мелких чеков корреспондентам.
Лили с удовольствием помогала Джону. Ему нравилось, что она рядом, к тому же он очень нуждался в помощниках.
Через некоторое время, сославшись на то, что ему нужно подышать свежим воздухом, он оставил Лили за компьютером, пошел на церковное кладбище и встал у могилы Гэса. Свежая земля была присыпана листьями — бледно-желтыми, красными, блекло-коричневыми.
Здесь было тихо — вечность и покой неразделимы, — и Джон поверил, что его отец на небесах. Гэс это заслужил.
Грустно умирать с такими мыслями. Грустно, что достоинство так много значило для Гэса. Человеку без совести легче живется, подумал Джон. У человека без совести нет забот.
У Гэса совесть была. Как и у Джона. Гэс хотел быть достойным человеком. Того же хотел и Джон.
Нет, Лили не хотела думать о своих чувствах к Джону, но от этого чувства никуда не девались. При мысли о Джоне ее сердце сжималось и замирало.
В воскресенье она почувствовала, что он чем-то встревожен. Она помогала ему в редакции, потом, вернувшись домой, приготовила ужин. Он съел все до последней крошки и поблагодарил ее. Помыв посуду, Лили увидела, что Джон стоит у причала. Набросив куртку, она поспешила к нему. Доски заскрипели у нее под ногами. Джон поднял глаза и улыбнулся. Взяв Лили за руку, он усадил ее себе на колени и крепко обнял.
— Послушай, как плещется вода, — шепнула она.
— Поднимается буря. — Джон коснулся губами ее виска. — Я люблю тебя. Ты знаешь об этом?
Ее сердце глухо и тревожно забилось.
— Это взаимно? — робко спросил он.
Его неуверенность растрогала Лили.
