подумала, что Мейда, вероятно, наверху, но подняться туда значило бы нарушить ее уединение. Вместо этого она села за рояль и начала играть. Через некоторое время в дверях появилась Мейда. Она выглядела усталой и постаревшей.
— Тебе не понять, почему мне нравится спокойно жить в этом доме и почему меня так огорчила история с кардиналом, — проговорила Мейда. — Ты не все знаешь. Не знаешь, что случилось со мной до того, как я встретилась с твоим отцом.
Сердце Лили тревожно забилось, она ждала, когда Мейда продолжит рассказ.
— Тебя не удивляло, почему я никогда не рассказываю о своем детстве?
— Удивляло. Я спрашивала, но ты никогда не отвечала.
— Если журналисты опять начнут копаться в нашем прошлом…
Лили хотела встать, но передумала и осталась сидеть.
— Мой отец умер рано, — сказала Мейда. — У Селии было четыре брата.
Лили думала, что их было три — и то лишь потому, что после смерти Селии нашла в ее комоде семейную фотографию.
— Все братья были моложе Селии, последний на двадцать лет, — продолжала Мейда. — Он был скорее моим ровесником, чем ее. Он был мне другом, нянькой, братом, возлюбленным.
У Лили перехватило дыхание.
— Он пробирался ко мне ночью, когда все спали. Он был красивым, ласковым и умным. Когда мне было шестнадцать, наша тайна открылась и его выгнали из дому.
Шестнадцать было и Лили, когда ее поймали с Донни Киплингом в угнанном автомобиле.
— Все говорили, что это он во всем виноват, что я не понимаю, что делаю. Но я понимала. Я этого хотела. Это до сих пор остается моим единственным светлым воспоминанием о тех годах. Пусть меня назовут распущенной и развратной, но это было чудесно. Мы жили все вместе в маленьком домике. Мой отец работал вместе с братьями Селии, которым та всегда была за мать. Мы были бедны. У меня, как у единственной девочки, была своя комната. Там было холодно и темно. Филип был для меня теплом и светом. Я любила его. Он был единственной роскошью, которую я могла себе позволить.
— А Селия? — возмущенно воскликнула Лили.
— Ты не знаешь, какой она была тогда, — усмехнулась Мейда. — Она работала не разгибая спины, и нрав у нее был крутой. После того как умер мой отец, у нее на руках остались братья и я. Она вела хозяйство и распоряжалась деньгами.
— А разве ее братья не работали?
— Они получали мало и почти все пропивали. Я смогла уехать, потому что Филип скопил для меня достаточно денег. В записке говорилось, где они лежат. Когда нашли его тело, записка была зажата у него в руке.
Лили слушала, затаив дыхание.
— Он покончил с собой. Через два месяца после того, как его прогнали. Все это время он бродил поблизости, не зная, что с собой делать. Его тело нашли в лесу.
Мейда прижала руку к груди, словно у нее заболело сердце. Лили вскочила из-за рояля, но Мейда жестом остановила ее:
— Еще не все. Дослушай до конца. Мы похоронили Филипа на нашем участке. Селия не могла похоронить его в другом месте. Она тоже его любила. И в том, что случилось, винила себя. Общее горе сблизило нас, и мне захотелось ей помочь. Я бросила школу и пошла работать к ней на лесопилку.
Взгляд Мейды погас и голос теперь звучал глухо.
— Это было нелегко. Весь город знал о случившемся. Мы с Селией были единственными женщинами на лесопилке. Мужчины не давали мне прохода, при всяком удобном случае лапали, словно проверяя, как далеко они могут зайти. Они назначали мне свидания, я отказывалась, но это распаляло их еще больше.
Она вздохнула.
— Нам с Селией стало ясно, что мне нельзя там больше оставаться. Мы ломали голову над тем, куда мне поехать и чем заняться, пока в один прекрасный день не появился Джордж, который хотел купить у нашего хозяина какое-то оборудование. Он был холост, но мы поняли, что если он задержится у нас, то узнает про меня достаточно, чтобы потерять ко мне всякий интерес. Поэтому мы с Селией пошли и купили мне на деньги Филипа красивых платьев, а Селии удалось уговорить хозяина послать меня в Лейк-Генри с поручением. Я вернулась назад, чтобы передать ему чек, а потом снова отправилась в Лейк-Генри передать расписку.
Воспоминания о тех днях ободрили Мейду, на ее лице появилось горделивое выражение.
— Тогда я играла роль. От того, как я ее исполню, зависела моя жизнь. Я играла умную, уверенную в себе женщину, женщину с незапятнанным прошлым, которая всегда поступала правильно. Твой отец влюбился в эту женщину.
Сжав губы, Мейда пристально смотрела на Лили.
— Что, по-твоему, я испытала, когда репортеры начали рыться в твоем прошлом? Что, по-твоему, я чувствовала, думая, а не копнут ли они немного глубже? Здесь никто не знает о моем прошлом. И мне хорошо здесь живется. У меня здесь дело и друзья.
— Никто ничего не узнает, — пообещала Лили.
— Откуда ты знаешь?
— На этот раз мы будем говорить не обо мне, а о Терри Салливане.
Мейда со страхом смотрела на дочь.
— Все хорошо, — прошептала Лили, приближаясь к матери. — Я люблю тебя по-прежнему.
Но Мейда отступила назад, повернулась и бросилась вверх по лестнице.
Переживая за Мейду, Лили вернулась к себе на озеро готовиться к пресс-конференции. Она боялась того, что ей предстояло. Быстро приняв душ, Лили причесалась и накрасилась, натянула брючный костюм и поехала в город.
На площади стояли машины и фургоны со спутниковыми тарелками и названиями телеканалов. Не успела она выйти из машины, как ее сразу засекли. Когда она побежала к церкви, репортеры преградили ей путь.
— Вы говорили с кардиналом?
— Что вы скажете по поводу судебного иска?
Джон открыл дверь и захлопнул ее, как только Лили оказалась внутри. Обняв ее, он почувствовал, что она дрожит.
— Опять началось, — сказала она, впадая в панику.
— Ты готова? — ласково спросил он.
Она не была готова. Ей хотелось убежать домой и спрятаться. Но еще больше ей хотелось добиться справедливости. Лили утвердительно кивнула.
Джон сделал глубокий вдох и распахнул дверь.
Зал был полон. Все скамьи заняты. В ярком свете прожекторов тележурналисты, стоявшие в проходе, поправляли наушники, произнося первые фразы репортажа. Местные жители сидели в задних рядах и на балконе.
Лили опустилась на стул, который указал ей Джон. Справа от нее сел Джон, а слева Касси, шепнувшая:
— Это на случай, если тебя попытаются запутать.
В толпе репортеров Лили узнала тех, кто преследовал ее в Бостоне. Впрочем, в конце зала она увидела и дружеские лица. Поппи тоже сидела там. Когда их глаза встретились, сестра показала ей большой палец и улыбнулась. Это приободрило Лили.
Джон наклонился к Лили, его ласковый голос дрожал от с трудом сдерживаемого волнения:
— Взгляни-ка на парня в правом углу.
Эти усы ни с чем нельзя было спутать. Лили испытала отвращение, сменившееся затем чувством торжества.
