В коридоре обнаружилась Кацураги - женщина сидела у соседней палаты и о чем-то общалась с Кадзи. Ооновец встал, кивнул мне и ушел, не сказав ни слова, а вот капитан похлопала по банкетке рядом с собой.
- Мне начинает надоедать вопрос: 'Как самочувствие, Икари?'.
- Мне тоже, капитан.
Мы помолчали. Мисато-сан вертела в руках какую-то тонкую папочку и разглядывала ее, а я молчал просто так.
- Макинами примотала к себе бомбу, - сказала Кацураги.
- Понятно.
'Но не интересно', - добавил я про себя. Спрашивать про Аску отчего-то было неприятно. Страшненько.
- Они использовали искателя, - произнес я. Просто, чтобы сказать. - Живая приманка. Первый случай, капитан. Иначе у Макинами бы не было шансов.
- Были. Это прототип солдата новой версии - полное отключение нервных контуров в бою.
Я пощипал кончик носа. Увлекательно так вспомнились рывки изрешеченного тела и тот факт, что она рванула с одной ногой на двойку блэйд раннеров - пусть и при поддержке хитрого плана. Видимо, мозги там тоже как-то хитро отключаются.
Хотя... Кто ее поймет, почему она вообще осталась одна нападать на нас? Может, чтобы создать суматоху и позволить Нагисе уйти, а может...
- Подпиши.
- Что это?
На шапке протянутых мне документов значилось что-то вроде: ' geheime Reichssache', - а дальше я читать не стал - просто подмахнул. Раз по-немецки, значит что-то про Аску. А раз про Аску все так 'совершенно секретно', то...
- Капитан, как она?
- Иди сам спроси. Аска сказала, что хочет сама все рассказать.
Ну что ж, сама - так сама. Я хотя бы один ответ получил - она относительно в порядке, может разговаривать. Над дверями палаты висели часы, и я притормозил.
- Капитан, а не поздно ли - почти час ночи?..
- Она сказала, что ты можешь ее разбудить.
Кацураги встала и начала застегивать плащ, а я только сейчас обратил внимание, что у нее под парадной формой белая блузка, а у горла - простой серебряный крест на короткой цепочке. 'Крест святого Георгия' - вдруг вспомнил я. А еще вспомнилось занятие по распределению, и как парни в академии чуть не передрались, пока спорили, что за разновидность креста на шее у почетной гостьи. Самой классной блэйд раннерши в мире.
Это было ровно восемь лет назад, только где-то около полудня.
- Ээ-эм. Мисато-сан?
Она обернулась, а я непонятно почему почувствовал приток крови к щекам.
- С днем рождения, Мисато-сан.
И я на секунду увидел совсем другого человека. Даже не знаю, что там такого было - в этом лице. Наверное, я настолько мудак, что от меня даже не ждут таких слов. Наверное, ее никто еще не поздравлял в больнице в час ночи. Наверное, наверное.
- Спасибо, Синдзи. Ты приезжай вечером, хорошо?
Я кивнул. Ну, порвало мне рот этой банальностью - с меня не убудет, правда. Опять же, по имени назвала.
Однако.
Я протянул руку и дверь в палату пошла по направляющим, а мне навстречу пахнуло жаром и химией. Кивнув себе, я вошел - за очередной порцией ответов.
Глава 16
Крупные капли уверенно пропахивали себе путь по запотевшему стеклу - что-то я не сообразил включить обогреватель. В динамиках плакалось пианино, как назло, играло что-то осенне- сентиментальное, как назло, что-то бередящее душу - словом, меня это все устраивало. И бегущие капли, и приглушенный звук, и сама мелодия, вот разве только сигареты слишком уж лезли в глаза - но курить нельзя. Сидя в салоне ховеркара, я смотрел перед собой, вспоминал разговор в больничной палате, и больше всего мне хотелось невозможного: чтобы проснуться, чтобы никогда этого разговора не было. Хотя вру. Больше всего хотелось-таки курить.
Наследница немаленького состояния. Выжившая в ужасной аварии. Да, это все об Аске. О ней - и совсем не о ней.
Я прикрыл глаза, вспоминая, как все выглядело в сводках - тогда, пять лет назад. Беглые Евы пытались вырваться из космопорта, люцернские блэйд раннеры в полчаса устранили почти всех, но количество жертв среди пассажиров превысило разумные пределы. Были сожженные в струях ионизированного газа, были сброшенные в стартовые катапульты, попавшие под рикошеты и шальные пули. Словом, новостные сюжеты не скупились на красную краску и черные тона. Отдельно впечатляла длина мартиролога, особенно наличие в нем семьи Цеппелинов - ужасная потеря для еваделов и высшего общества. По сводкам, погибли и отец, и мать, и дочь.
И вот полчаса назад я выяснил, что на тот свет отправились все же только двое.
'Их сожгло на моих глазах. Правда, секунду спустя глаз у меня не стало'.
Я попытался представить, каково это. Аска говорила о своих тогдашних ощущениях, и было это как-то... Сухо. Она была разговорчива - и закрыта, вроде как просто поясняла мне ситуацию, а не о своей жизни рассказывала. То ли Веснушка-тян слишком долго держала все в себе, то ли еще что, - но, может, все и правильно? Оно ведь как: оторванный мизинец - драма, отрезанная рука - трагедия. А когда сгорают сначала твои родители, а потом и ты сам тонешь в обжигающей смерти - это просто факт, к этому не добавить никаких эмоций. Аска, если разобраться, вообще не должна этого рассказывать. Она, черт побери, должна была умереть, а раз уж не умерла - забыть, навыдумывать себе чего-нибудь. Сбежать в страну фей. Но, увы, ей не дали ни того, ни другого, ни третьего.
'Я очнулась словно в утробе матери'.
Ни света - глаз попросту нет. Ни звука. Нет ничего вообще - только какие-то обрывки ощущений, какие-то замыкания в агонизирующих нервах. Даже ощупать себя нечем. Зато есть странное чувство, что душа держится в этом мире буквально на соплях. Время плывет мимо, вокруг размытыми пятнами рождается свет, потом - возвращаются ощущения, а с ними приходит память.
'Я рыдала. Кажется. В LCL не видно, есть ли слезы'.
Пощелкав зажигалкой, я подальше от искушения спрятал ее в карман и вытащил взамен пузырек с таблетками. Не могу даже представить себе, как так может быть. Каково вернуться с того света, держась за огрызки своего аннигилированного тела. Каково вспоминать произошедшее, не видеть ничего вокруг и понимать одно: ты почему-то остаешься в живых и постепенно становишься все живее.
'Ты знаешь, как производят Евангелионов?'
Знаю. Высокомолекулярная каша LCL, 'универсальная кровь' под действием модуляций АТ-поля сгущается вокруг 'зародыша' скелета. Наномашины структурируют органы, закладывают будущее тело, но у Евы в это время нет еще даже осколков сознания, даже фрагментов 'я'.
А у Аски это все было в полной мере. Она в прямом смысле рождалась второй раз, но уже в сознании. Слыхал я, что рождение - самая мощная травма в жизни человека, и вот уж не знаю, кому бы пожелал проделать это при памяти.
'Я плоть от плоти своих родителей только на восемь процентов. Это если по объему, а по весу - и того меньше. Очень много мертвых тканей просто срезали, часть не совмещалась с синтетикой... Будь она
