этих словах Онтао отдернулся, как ошпаренный, и чуть не свалился в болото. Холвет в мгновение ока встал на колено и, натянув тетиву, направил стрелу на Сетара.
— Хотел бы я услышать, как вы узнали, что это неправда! — процедил он. — Мы меньше недели в пути, он мог терпеть!
«Ну и лис этот Врио, — сокрушался дружинник про себя. — Подлец, а в уме не откажешь — чем больше страху нагнать, тем скорей люди примут за чистую монету…» В задумчивости он не уследил за Кителией, которая резко поднялась и встала между другом и лучником, суровым лицом выражая свою решимость.
— Тебе придется переступить через труп невинной! — воскликнула она, гордо подняв голову.
— Отойди, девочка, не дури. Мы сами разберемся, — строго молвила Ярнея — будто эта строгость остановит стрелу. — Я не дам его в обиду.
— Все будет хорошо, — уговаривал Сетар. — Я обещаю… Кита?
Заступница вдруг закачалась и упала к нему на руки. Он почувствовал, как что-то капает с локтя.
— Она ранена, — сказал дружинник. — Видно, чудище достало ее во время погони.
— Точно? — спросил Камдоб, занося молот. — Не ты ли то чудище?
— Она ранена, — спокойно повторил Сетар и уложил подругу на бок, — Мы с Ланво сейчас ее залатаем. А станешь мешать — мне не понадобится других поводов, чтобы вырвать твое сердце.
Его твердый голос пробрал холодом даже воина Шквала, и тот отступился. Проводник тем временем, чтобы обнажить спину Кителии и смазать рану, распорол завязки на ее дублете. Однако этого оказалось недостаточно: ее грудь была туго обмотана широкой тряпицей. Именно благодаря ей когти звери не прошли глубоко. Но, возможно, из-за нее же девушке так не хватало дыхания при бегстве.
— Зачем напялила это, глупышка? — Сетар щелкнул ее по носу, и она очухалась.
— Мать велела… не выставлять себя на показ, — она залилась бы краской, но слишком побледнела от потери крови.
— Это очень мило, и я рад, что с ней все в порядке, — произнес Холвет и снова взял дружинника на прицел, — но наш разговор не окончен.
— Да, расскажи, что за Сердцеед, — сонно промолвила Кителиа, — и как ты можешь им быть?
— Так любишь сказки и не знаешь? — с легким упреком сказал Кутри и присел рядом с ней. — Сердцеед — частый герой страшилок, что рассказывают детям на ночь. Это существа, которые не могут любить, поэтому съедают сердца людей, чтобы что-то почувствовать.
— Сказки не берутся из ниоткуда, — продолжил Сетар. — Есть в нашем мире самые настоящие люди, часто охотники-варвары, которые съедают глаза жертв, уши или еще чего. Верят, будто от того станут лучше видеть, слышать. Наши спутники из Ярости, как и я, встречали таких в походах к западным границам. Это ужас страшнее войны, и я не могу винить их за подозрения.
— Жрут людей по частям. Режут живых и жрут! — Будор так злобно махнул топором, что шапка слетела. — Я бы перестал себя уважать, если б так подох! Таким нужно мигом бошки срубать, чтобы они ими больше никого не ели!
— Бывают и другие, — добавил Черо. — Те, что прокляты на самом деле и чувствуют нарастающий голод. Им трудно протянуть неделю без хотя бы мертвой плоти, их муки сразу видны.
— А Сетар мог уже в третий день пути оставить меня на растерзание волкам, утолить жажду моим телом, и никто бы не узнал, — Ярнея вышла вперед. — Но он спас меня. Значит, и жажды никакой нет.
Слово девы Бури значило многое в их отряде. Было видно, что они сомневаются, но уже готовы отринуть подозрения, рожденные рассказом следопыта. Что до Онтао, Малыш еще с момента знакомства поладил с дружинником и теперь первым уверовал в его невиновность.
— Возможно, он изменил свои планы, — воин лукаво улыбнулся. — Не тронул Ярнею, но искал другое сердце, чтобы почувствовать любовь к нашему цветочку. Вот была бы история!
Сказано было в шутку, но все видели, как дева Бури успела сблизиться со своим наемщиком. Наступило неловкое молчание. Путники обратили взор к обвиняемому, и он наконец заговорил:
— Да, исповеди мне не избежать, но я и не против. Теперь даже легче, когда все встало на свои места. По описанию следопытом моего заказчика я сразу узнал Врио. Он член совета Приречных Холмов, где я обосновался после службы вместе с бывшими соратниками — Абаром и Бомаром — и где обитал последние несколько лет.
По правде говоря, моим друзьям, тоже не исконным третийцам, было все равно, где осесть, и они просто составили мне компанию. А вот я выбрал Холмы неслучайно, ведь это родина Делии, ради которой я бросил службу…
— Ну и дурень! — Будор с досады махнул рукой.
— Дурень здесь лишь один, Крепыш, — Ярнея покосилась на него с недовольной миной. — Помолчи и дай ему договорить.
Сетар посмотрел на заинтересованные лица людей и понял: уже никто не считает его изувером или проклятым, спутники просто хотят послушать рассказ.
— Приняли нас в деревне хорошо, и жилось нам недурно, — продолжил он. — Но некоторые члены деревенского совета питали особую неприязнь к военным людям. И вот, где-то за последний год произошла целая череда странных событий: в деревне отказались от королевской стражи, открыли дороги для свободного проезда, а многие отставные солдаты вроде меня переехали в другие места. Некоторые, как Бомар, вообще бесследно пропали безо всяких на то причин. Я тогда сразу подумал, что чего-то затевается, но списал на свою подозрительность. А сейчас, как вы видите, я вдали от дома и в смертельной опасности.
Мне остается лишь надежда, что Делия никак в этом не замешана. Надежда, что мое путешествие — это просто удачный шанс для Врио и его подельников в совете избавиться от очередного опытного воина в деревне. Конечно он готов был придумать про меня любую небылицу, дабы избавить моего убийцу от лишних угрызений совести.
Солдаты Бури вопросительно посмотрели на Кителию.
— Похоже, все так и есть, — тихо сказала она, когда услышанное уложилось у нее в голове. — Какой ужас! А ведь этот мерзавец еще подначивал меня: «Попросись с ним, он же названый брат, обязательно возьмет тебя с собой!» А я, дуреха, ухватилась за возможность… повидать мир.
— У вас есть причины переживать за деревню, — задумчиво молвил Кутри. — Летописи библиотеки Храма Истины знали не один пример из истории, когда заговорщики подобным образом освобождали города от войск под предлогом «мирных времен», а затем — бунт, восстание, кровопролитие…
Путники на мгновение забыли о своих бедах и задумались о судьбе Приречных Холмов, однако Камдоб перебил эту мысль.
— Я все не пойму, почему нельзя было просто прикончить дружинника там же, в деревне? — он сопроводил вопрос глухим ударом тыльной стороны ладони о другую. — Наймешь местного убийцу — и мороки нет, и платить меньше.
— У нас с Абаром много знакомых, в том числе из купцов и воров, — отвечал Сетар. — Весть об убийстве в таком тихом месте разлетится быстро, и королевскую стражу сразу вернут. Нет, Врио все рассчитал. Однако с морийцами ему не повезло.
— Как и нам, — угрюмо заметил Холвет.
— Да-да! — Онтао потряс пальцем. — Увидав чудище, я в один миг лет на пять постарел! Кто мне их вернет? — он рассмеялся, хотя при слове «чудище» голос его слегка дрогнул. — Полно тебе, старик. Мы не раз соглашались на сомнительную работу — когда-то должны были напороться на неприятности. Чего ты разволновался?
Очередная его шутка была воспринята слишком серьезно: Ланво отстегнул от пояса увесистый кошель и кинул на землю.
— Оцени сам свои потери, — сказал он. — Тебе виднее. Что до нас — мы не выполнили работу, за которую полагались эти монеты. Считайте деньги ничейными.
Снова молчание. Но теперь никакой неловкости, а скорее, тяжелый выбор людей с честью третийского солдата и алчностью наемника. И первым, конечно же, не выдержал Будор:
— Да какого черта, — он запустил руку в мошну и выгреб солидную горсть монет. — Нас нанимали для сопровождения, а не битвы с чудовищами. Мы заслужили прибавки, — воин поделил золото на две равные части и положил их перед собой и братом, который виновато почесывал кудрявую макушку. — Ты тоже возьми, Малыш. Нечего стесняться.
— Ветра и ураганы, он прав! — пробасил Камдоб, отсыпав себе долю. — И знайте, Колотун не возьмет подачек. Отныне и до конца похода мой молот всецело в вашем распоряжении.
— Не совсем он прав, если быть честным, — заметил Холвет, но тоже потянулся к кошельку. — Солдат должен охранять подопечного, как гласит наша клятва. Однако ж бесхозному добру ни к чему пропадать. Надо начинать копить на старость… коли она у меня еще будет.
— Удивительный вы народ, третийцы — задумчиво сказал Кутри. — Умудряетесь вспоминать о чести, долге, клятве и делить чужие деньги, когда всего час назад подверглись невиданной опасности, которая, вполне возможно, несет неотвратимую гибель.
— Проснулся наш мыслитель, — Ярнея похлопала его по плечу. — Не знаю, к чему ты остался ближе, но всем известно, что жизнь у солдата короче, чем у монаха. Она и летит быстрее — попусту переживать недосуг, все равно беде этим не поможешь. Так почему бы не подумать о вещах поприятнее? — она поднялась, взяла мошну, полную больше чем наполовину, и отдала ее обратно ведуну. — Сохрани оставшиеся. Ты найдешь им лучшее применение, чем шайка наемников Ярости, которая все пропьет в первой же таверне.
— Это моя девочка! — расхохотался Будор. — Буду наливать тебе за свой счет, — он наклонился к Сетару и добавил. — Она для нас слишком умная, приходится спаивать.
Все расслышали его слова и с радостью подхватили смех. Ярнея, ловко изобразив смущение, раскраснелась и отвесила соратнику дружеского пинка.
