Мир сновидений

«Naytti tien viholliselle,
neuvoi Raikko piilopirtit.»

Raikko royhkea arahti:
«Sen varsin valehteletkin!
Vai onko nakija ollut?»

Vaimo valkea todisti:
«On ollut nakijat vankat,
tahdet katsoi, kuuhut kuuli.»

Ei evannyt enempi Raikko,
hartiat alas jysahti,
tunsi ilmi tullehensa;
otti koyden orren paalta,
poikki permannon kaveli,
astui raskaasti tuvasta
siltapalkin painuessa.

Kaantyi han ovessa kerran:
«Vaimo, anna anteheksi,
kun sen tein, sinua muistin.»
«Luoja armon antakohon.»

Painoi kiinni pirtin uksen. —
Seisahti etehisessa,
siita siirsihe pihalle,
pihalta verajan suulle,
verajalta kaivotielle,
kaivotielta korpitielle;
silmassansa yo ikuinen,
mielessansa murhe mykka.

Kaantyi mies rajassa metsan. —
Naki han kullaisen kotinsa,
kuuli han kesaiset aanet,
savun saunasta sinisen,
kaijankellojen kilinan,
kaivonvintin vingahduksen,
tuvan uksen aukeavan,
emon aittahan menevan.

Sydan kiertyi synkan miehen,
elo kaunis kangastihe,
askar autuas inehmon
maan kovalla kannikalla;
selsoi hetken, katsoi kaksi,
metsan korpehen katosi.

ДЕВЧОНКА ТЮРЯ

Тюря, нищая девчонка,
в доме пастора подпасок,
летом к мессе приходила,
а служанки издевались:

«Вон шагает Замарашка,
платья праздничного нету!»

Воротилась Тюря с плачем,
ночи шила-вышивала,
смётывала на омёте,
со стежком, с уколом каждым
в сердце таяли уколы;
сшила платьице на славу
и пошла в Господню церковь.

А народ вокруг смеялся:
«Что за Золушка явилась
без жемчужных бус-сережек?»

Воротилась Тюря с плачем,
лето жемчуг собирала
возле брода-переправы,
с каждой бусиной красивой
высыхало по слезинке;
нанизала ожерелье
и пошла в Господню церковь.

Парни, стоя вдоль дороги,
по цветку в ладони держат,
каждый для своей зазнобы:
та, что цветик молча примет, —