Ярмарка уже началась, и народу собралось в избытке. Чем чаще открывалась дверь, тем больше монет звякало у Матти в кошельке. Когда в избе стало достаточно зрителей, представление началось. Матти запер дверь на крюк и переместился к столу перед занавеской, где для начала показал несколько карточных фокусов.
Они вызвали, конечно, заслуженное внимание. Но все ждали самого притягательного номера программы.
Потом Матти заиграл на скрипке, и Мишутка выполз из своего угла. Он был чуть-чуть сонный и чуть-чуть заворчал, увидев вдруг столько людей, но при звуках знакомой мелодии его ноги начали сами собой подыматься.
Для успокоения публики Матти по совету ратмана повязал Мишутке на шею толстую веревку, конец которой прикрепил за занавеской в углу. И еще Матти натянул ему на передние лапы плотные рукавицы, на случай если Мишутке придет в голову слишком крепко поздороваться за руку с кем-нибудь из зрителей.
Матти играл, и Мишутка танцевал. Публика была в восторге.
Потом Мишутка смог немного передохнуть, а Матти показывал разные другие свои фокусы. Но хотя они были не лучше и не хуже, чем у других ярмарочных артистов, никто ими больше не интересовался. Все топали ногами и кричали: «Медведь! Медведь! Медведя давай!»
Мишутка с первого же захода победил своего маэстро.
Пришлось Матти опять выводить Мишут-ку. И публика опять была довольна. По правде сказать, Матти было немного досадно, что его собственное искусство находило так мало отклика у ярмарочной публики, но он утешал себя тем, что Мишуткино искусство на самом-то деле тоже его и, стало быть, все равно, кому из них аплодируют.
Когда Мишутка достаточно наплясался, Матти принес из-за занавески несколько многопудовых гирь, которые взял взаймы у одного купца и которые сам едва-едва волочил по полу обеими руками. Мишутка поднял даже пару гирь одной лапой, да еще и Матти повис на ней добавочным грузом.
Когда этот номер закончился, положили на пол доску ребром, принесли толстую жердь и Матти предложил кому угодно из публики потягаться с Мишуткой.
Мишутка сидел на полу с жердью в лапах и терпеливо ждал. Желающих не находилось.
Пришлось Матти показывать пример.
Жердь, естественно, не пошелохнулась. На помощь пришли два мальчугана, тянули изо всех сил — с тем же результатом. Подошли и взрослые. Сначала какой-то подвыпивший, пухлый и курносый торговец с ярмарки, затем целая ватага бойких парней-сплавщиков. Мишутка все не поддавался и только время от времени косился на Матти, как бы ожидая дальнейших указаний.
— Да ты хоть десять лошадей запряги! — бахвалился Матти. — Пожалуй, и маленький поезд попятится.
И, повернувшись к Мишутке, он вдруг сказал:
— Ну, Мишутка! Тяни!
И Мишутка потянул как следует. Ничего не поделать — седалища противников начали все больше отрываться от пола.
— Эх, победит! Победит этот зверюга! Калле, тяни, тяни! Юсси, держись! — слышалось из толпы.
Но тут сплавщикам пришло в голову внезапно отпустить жердь, и Мишутка опрокинулся на спину. Вот где была потеха для ярмарочного люда! Загоготали, захлопали, завопили, повскакивали с мест. Сплавщики еще пару раз повторили ту же шутку.
И тогда Мишутка рассердился. Вырвал у них жердь, переломил ее пополам, швырнул обломки в угол и отвесил одному из самых неуемных шутников такого пинка, что парень — высокий, здоровенный чертяка — дважды перекувырнулся на полу. Добро еще, не покалечился! И хорошо, что у Мишутки на лапах были рукавицы, а то сплавщик, может, больше и не встал бы.
— Р-р-р-р, — сказал Мишутка и посмотрел на Матти, как будто спрашивая, совершается ли подобная несправедливость с его согласия и неужели нет больше ни права, ни закона?
Матти никогда не насмехался над Мишуткой, и поэтому Мишутка верил в него всем своим честным и простым существом.
Матти ринулся успокаивать его.
Публика тоже успокоилась, убедившись, что получившему оплеуху не нанесено никакого вреда. Сам парень только смеялся своему кувырку и уверял, что будет вечно этим гордиться.
— И-их, ребята! — сказал он, высоко подпрыгнув. — Не каждый день с медведем доводится бороться!
Матти хотел было уже закончить все представление, но публика требовала еще и еще, и ему пришлось сесть опять играть. Мишутка с удовольствием прошлепал еще вальс-другой. Но потом тому пухлому, курносому мужику с ярмарки пришло в голову предложить Мишутке хлебнуть из своей карманной фляжки.
— Выпей, паря! — сказал он. — Выпей и ты, коли ярмарка! Пей, когда дают, не будешь ни бедным, ни больным!
— Эй, да ты не всю бутылку… черт! — прикрикнул Матти, не переставая играть.
— Да пусть хоть и всю забирает! — хорохорился мужик с ярмарки. — На деньги получишь, на лошади доедешь!
Мишутка высосал все до дна, даже не сбившись с такта. Теперь он танцевал с флягой в руке. Публика аж выла от восхищения.
Пахло потом и табачным дымом. Тусклая лампа освещала середину избы, со всех сторон маячили вытянутые шеи и покрасневшие физиономии. Обстановка была лучше некуда.
И тут снаружи послышались три гулких удара в дверь, и высокий мужской голос сказал:
— Именем закона, откройте!
Сразу воцарилась глубокая тишина.
Музыка тут же прервалась, Матти бросился отворять. Вошел сам городской фискал[15], пузатый рослый мужчина, с двумя полицейскими.
— Это что тут за игргаца, к лешему, устроили?
Матти объяснил, что мероприятие это совершенно невинное, и что он всего-навсего хотел показать медведя, и что у него есть на то разрешение от высокого начальства из самого высочайшего магистрата…
— Разрешение показывать медведя, а не понуждать танцевать, — строго сказал фискал.
— Вы кто такой? Откуда будете? Как ваше имя?
Матти правдиво отвечал. Он все-таки не мог не заметить мимоходом, что отнюдь не заставлял медведя плясать, потому что плясал тот, как высокоуважаемое начальство видит, совершенно самостоятельно.
Впрочем, Мишутка больше и не нуждался ни в какой музыке. Крепкое питье ударило ему в голову, и он скакал в глубине избы по собственному почину, не обращая ни малейшего внимания на высокое начальство.
Но никакие возражения Матти не помогли.
— Завтра вы предстанете перед магистратом, — сказал фискал, — и ответите за принуждение к танцам медведя и…
«…и нарушение общественного порядка», — намеревался он добавить. Но тут-то оно, нарушение, и случилось!
Мишутка, который больше не видел Матти и которому длинная веревка начала мешать в его танцевальном вдохновении, вмиг порвал свои оковы и закружился по направлению к дверям. Толпа распалась, как снежная целина перед снегочисткой. В избе поднялась несказанная паника. Но больше всех заторопился сам господин фискал: забыв свое высокое положение, он уронил свою новую форменную фуражку под ноги толпе и первым кинулся из дверей на улицу.
— Констебль! Очистите избу! — только и успел он выкрикнуть в сенях.
Приказ был почти напрасным — люди и так валом валили из избы. Да и констебли не остались исполнять приказ, а помчались галопом за своим начальником — только сабли замелькали.
