не могут. Верхний свет зажгли, смотрят, я на полу валяюсь и стекло разбито. А Леший им на окно показывает и рукой так водит, дает понять, чтоб шторы задернули. Ну, мои все сделали, стали смотреть по сторонам и в стене напротив окна пулю нашли. Прикинул я, что была бы моя она, если б на стуле сидеть остался.
– Как же он понял? – Такое состояние Гуров испытывал впервые и мог назвать его только «обалделой растерянностью» или «растерянной обалделостью».
– Вот и я его об этом спросил, а он сначала просто усмехнулся, а потом на листке – у него такой блокнот был – написал: «Просто почувствовал», а потом дописал: «Долг платежом красен. Сначала ты мне жизнь спас, теперь я тебе». Вот так и стали мы побратимами. И с тех пор, как он у меня появился, я себя под такой защитой чувствую, что мне сам черт не страшен.
– Да-а-а, Гордей… – протянул Гуров. – Говорил я тебе, что не твоего уровня это боец. Но откуда-то же он взялся?
– Понятия не имею. Потом у Лешего гипс сняли, надо было заново ходить учиться, так я его домой забрал и сиделку нанял, чтобы уколы ему делала, массаж и все прочее, а прислуга в доме и так была, чтобы маме самой не убираться, не готовить… Словом, по хозяйству не колотиться. Я маме, естественно, ничего рассказывать не стал, чтоб не волновать ее, так кто-то другой проболтался, и стала она относиться к Лешему как к родному, жалела его, как мать свое единственное дитя жалеет. Как ни приду, она возле него сидит и рассказывает чего-нибудь или они вместе телевизор смотрят, в общем, подружились они. Я тебе так скажу, вот Макс ее любит так, что никакими словами не описать, а Леший – просто боготворит, жизнь за нее отдаст и не задумается.
– Да, непонятный он человек и прошлое у него туманное, – заметил Гуров. – И он тебе никогда даже не намекнул на то, кем раньше был?
– Ни разу, ни словечком, – помотал головой Гордей. – Да он, вообще, по большей части молчит, но мы рядом столько времени прожили, что я и сам кое-что понял.
– Что же? – заинтересовался Гуров.
– Что человек он культурный и образованный, потому что и фильмы смотрит, и книги читает такие, в которых я ничего не понимаю, а ему они интересны и они с мамой их обсуждают. И воспитанный он – я-то селедку могу и ложкой есть, и прочим тонкостям не обучен, а вот он ножом с вилкой орудует так, что залюбуешься, и в винах разбирается, и во всех других вещах, которые для меня темный лес до небес. А с другой стороны, человека с одного легкого удара может вырубить так, что тот не скоро очухается, если вообще жив останется. Да и голова у него, как Дом Советов, на несколько ходов вперед все мгновенно просчитывает. Знал бы ты, скольких неприятностей я избежал благодаря ему. Помнишь, я тебе говорил, что один местный деятель супер-пупер-профи нанял? Так вот Леший его и вычислил, и заказчика так окоротил, что тот отсюда с голым задом восвояси бежал и счастлив был, что жив остался.
– А ты никогда не хотел его прошлое выяснить? А то я могу попробовать… – предложил Лев.
– Даже не думай! – не шутя, предостерег его Гордей. – Если он хочет его в тайне держать, пусть так и будет. А если ты вздумаешь в его истории ковыряться, и он об этом узнает, то…
– Повернется и уйдет от тебя? – спросил Гуров. – А ты этого совсем не хочешь, потому что, где ты еще такого второго телохранителя возьмешь? Так?
– Или ты уйдешь, – будничным тоном без всякой угрозы предположил Гордей.
– Ну, знаешь! – усмехнулся полковник. – На меня охотились профессионалы и покруче, – но тут он задумался, а потом справедливости ради признал: – Хотя нет. Таких, как он, среди них не было.
– Вот то-то же! – удовлетворенно констатировал Гордей.
– Ладно, не буду выяснять, – пообещал Лев Иванович. – И даже пытаться не буду, только рано или поздно все равно все выяснится
– Вот давай и подождем, – сказал, поднимаясь, Гордей. – А сейчас иди отдыхать, потому что вставать нам завтра ни свет ни заря – поедем с лиходеем беседовать, так что возвращаться в санаторий тебе смысла нет.
– Гордей, я надеюсь, что ты и Леший будете держаться в рамочках? – на всякий случай поинтересовался Гуров.
– Зря спросил, господин полковник, – поморщился Гордей. – Ты же Лешего видел, и на что он способен – тоже, так что не будет никто этого подонка пытать, сам все расскажет.
После очень раннего завтрака Гордей с Гуровым вдвоем поехали на машине куда-то в сторону области и довольно скоро остановились в какой-то совсем заброшенной деревне. Возле одного из домов Гордей остановился, и они вышли. Когда они подходили к крыльцу, им навстречу вышел Леший.
– Ну, как он? – спросил Гордей, на что Леший просто пожал плечами и отдал ему паспорт.
Гуров тоже заглянул в него и прочитал «Роман Филиппович Назаров». В доме они подошли к одной из дверей и Гордей слегка приоткрыл ее, чтобы заглянуть внутрь – оттуда тут же повеяло такой вонью, что Гуров не выдержал и чихнул.
– Вы его в туалет не выводили, что ли? – спросил он у Лешего, и тот помотал головой. – Негуманно, но тактически правильно, – заметил Лев Иванович. – Потому что, сидя на собственном дерьме да в мокрых штанах, как-то очень трудно изображать из себя гордого Мальчиша-Кибальчиша. Но окно все-таки лучше открыть, а то задохнемся же.
Гордей открыл дверь пошире, и они увидели, что пленник сидел привязанный к стулу посреди пустой комнаты лицом к окну, а возле самого окна стоял приготовленным второй стул.
– Я в дверях постою, – тихонько сказал Гуров. – Сам понимаешь, что похищение и незаконное лишение человека свободы – дело подсудное, и я не хочу быть с этим связан.
– Само собой, – кивнул ему Гордей.
Он вошел в комнату, прошел к окну, открыл его и сел на стул лицом к пленнику. Гуров и Леший остались стоять возле двери, и Лев прямо-таки кожей ощущал исходившую от Лешего даже не агрессию, а испепеляющую ненависть к Назарову. «Да, о преданности Лешего Гордею можно легенды слагать», – подумал он.
– Представляться не надо? – спросил Гордей.
И тут, к немалому удивлению Гурова, вдруг раздался хорошо поставленный, совершенно спокойный и даже приветливый голос пленника:
– Конечно, нет, Иван Александрович. Кто же вас в Белогорске не знает?
Да уж, самообладанию этого человека можно было только позавидовать.
– И как же ты додумался против меня пойти, если знаешь? – поинтересовался Гордей.
– Так вы же нам выбора не оставили, дражайший Иван Александрович. Вам была предложена сумма, превосходящая уплаченную вами, вы отказались. Но я даю вам честное слово, что отнесся бы к вашей невесте со всем возможным уважением. С ее головы даже волос не упал бы.
– То-то те два подонка, которых ты нанял, руки ей выкручивали, – недобро усмехнулся Гордей.
– Но заметьте, что ни по голове чем-нибудь тяжелым, ни электрошоком ее не ударили. А ведь это намного облегчило бы им работу. Они попытались ее деликатно посадить в машину, и не моя вина, что представление о деликатности у меня и у них разные. И вообще, я старался действовать максимально тактично. И закончилась бы вся эта история к взаимному удовлетворению всех заинтересованных сторон, если бы не вмешался доблестный полковник полиции Лев Иванович Гуров.
– Тебе и об этом Егор сообщил? – спросил Гордей.
– И его можно понять, потому что у господина полковника слава человека, от которого еще никто не уходил. Естественно, что парень испугался. Но, как я понял, вы уже побеседовали и с ним, и с Ларисой Петровной, так что в курсе всего? – поинтересовался Назаров.
– И о том, что в этой земле есть нефть, тоже, – веско заявил Гордей.
– Нет ничего тайного, что рано или поздно не стало бы явным, – спокойно заметил Назаров. – И теперь, когда вы знаете истинную причину нашего к ней интереса, скажите, вы имеете представление, что делать с нефтью? Вы разбираетесь в геологоразведке, в том, какое оборудование для этого надо, во сколько вам обойдется даже на начальном этапе работа по освоению месторождения? Но даже предположим, что вы возьмете банковский кредит, потому что собственных средств, при всем моем к вам уважении, вам не хватит, и развернете добычу нефти и даже ее переработку. Но рынок-то весь уже поделен, и чужаки там не нужны. И силы на этом рынке действуют такие, что тягаться с ними бессмысленно. Гонор гонором, но есть
