Севильский озорник, или Каменный гость

О, тростинка! О, флюгарка!
Гнев мой бешенством сменился,
Я с отечеством простился,
И за все — она в ответе.
Кто же был с ней на рассвете?
Боже, я ума решился!

Уходят.

Берег моря близ Таррагоны

[3]

Явление первое

Рыбачка Тисбея, одна, с удочкой в руке.

Тисбея

Доныне я одна
Из всех рыбачек здешних,
Чьих ног жасмин и розы
Прибой целует нежно,
Любви еще не знаю
И счастлива безмерно,
Цепей ее, тиранки,
Удачливо избегнув.
Когда над сонным морем
Сверкнут лучи рассвета,
И в поредевшем мраке
Сапфиры волн заблещут,
И утро осыпает
Просторы побережья
То золотою пылью,
То ливнем пенных перлов,
Я здесь внимаю звонким
Любовным птичьим песням
И битве вод с камнями,
Чуть слышной, но извечной,
Иль с удочкой, столь тонкой,
Что весом вдвое легче
Она мельчайших рыбок,
Сижу над синей бездной,
Иль сеть свою закину
И уловляю ею
Чешуйчатых хозяев
Пучины неисчерпной.
Я жизнью наслаждаюсь
Привольно, безмятежно,
И в грудь меня ужалить
Любовь-змея не смеет.
Когда плыву я в лодке
С гурьбой подружек вместе
И волн седую гриву
Мы гребнем вёсел чешем,
Рыбачки предаются
Любовным горьким пеням,
А я, им всем на зависть,
Лишь разражаюсь смехом.
Но, может быть, обходит
Амур меня с презреньем
Лишь потому, что кровом
Мне служит домик бедный,
Что скромны и убоги
Им поднятые к небу
Соломенные башни,
Приют голубок белых?
Но этою соломой
Укрыт сосуд бесценный:
Хранится честь девичья
В ней, словно плод созревший.
Как наша Таррагона
Огнем орудий метких
Бесстрашно отражает
Корсарские набеги,
Так я обороняюсь
Насмешкой, недоверьем
И гордым равнодушьем
От вздохов, слез, обетов.
Взять, например, Анфрисо,
Кто наделен столь щедро
И силою духовной,
И красотой телесной.
В речах он так разумен,
В поступках безупречен,
В сердечной скорби стоек
И в сетованьях сдержан.
И все ж, чуть день погаснет,
Он бродит неизменно