Техника безопасности для родителей детей нового времени

таковыми и не являться. Например: «Этот человек вчера смеялся надо мной. Сегодня он опять смеется. Значит, надо мной. Следовательно, он враг».Подобное притягивает подобное, и ребенок начинает находить подтверждение своим догадкам. А перед нами - задача научить ребенка проходить сквозь стены привычных ожиданий, подтолкнуть к иному восприятию себя и мира. Да еще к затратам энергии, необходимым для этого.

Поэтому так важно сначала научить детей общаться, то есть делиться мыслями и чувствами, задавать вопросы.

— Павлик, ты скажешь всем, что виноват и больше не бу­дешь.

— Я не хочу.

Плечи опущены, как у старичка, дыхание прерывисто, на лице красные пятна. «Не хочу», — это мягко сказано. Тут мы действительно очень рисковали. В такой ситуации необхо­димо чувствовать малейшие отклонения в состоянии ребен­ка. Чуть больше надавил, перегнул палку — и в результате загнал ребенка в более глубокий стресс. В Павлике в эти мгновения вылезли воспоминания о тех, кто обижал раньше, и о том, как избежать боли и страха.

Мы даем ему новый образ Управляемого и Безопасного мира и требуем: верь нам, а он все норовит действовать, ис­ходя из привычного опыта. Но ведь и нормальный взрослый не примет нового мировоззрения без многократной провер­ки. «Если ты спаситель, то преврати мою воду в вино». Так что признаем за Павликом право проверять на истинность и эффективность все наши благие намерения.

Мы создали все условия для того, чтобы он получил опыт ПОБЕДЫ. Но только он сам может захотеть сделать нужный шаг. Это должен быть его собственный опыт. Тогда и ра­дость будет его, а освобожденная радостным пережива­нием энергия сможет записать новый образ действий в ба­зовую программу.

Фактически мы пытались заставить его пойти против собственного условного рефлекса, против опыта, вбитого в него болью прошлой жизни. Простите, повторюсь, только он сам мог стереть старую программу. Для этого нужны силы и нерушимое намерение (пусть даже вызванное отчаянием). За три года жизни в Китеже он еще ни разу не решился дове­риться окружающим.

Но уже появились в его сознании и новые ценности. Для Павлика страшнее наказания стало бы исключение из круга друзей. Он начал доверять ребятам и ощутил на собственном опыте, что иметь друзей — хорошо, а пользоваться у них ав­торитетом — еще лучше.

Страх и упрямство удерживали от простого шага в на­правлении доверия и чувства причастности. Добро и Зло ле­жали на чашах весов, и чаши колебались.

В общем, мы с приемной мамой Марией уговаривали его полчаса, причем рефреном было «ты можешь, мы в тебя ве­рим». И про храбрость говорили, и про честь мужскую, вспом­нили ему обет ученика, где сказано среди прочего: «Я разру­шил стену недоверия, мое сердце открыто…»

Я положил руки ему на плечи, мама растирала спину, и оба шептали:

Ну, давай, давай, ты сможешь.

Он стоял так минут десять. Те, кто был в столовой, устали ждать и снова занялись едой и разговорами. Я спросил:

Ну что, сдаешься, уходишь?

Нет,— прошептал Павлик и снова застыл.

Он был похож на прыгающего с вышки в воду. По капле собирал силы духа для броска. И стояли мы с Марией еще минут десять, страдая вместе с Павликом.

Честное слово, эмпатия — очень тяжелый дар. Если б можно было все сделать за Павлика! Но это был его вызов. И он, по нашему общему убеждению, должен был его встре­тить.

И вот, когда я уже совсем потерял надежду, Павлик гром­ко сказал: «Простите меня».

На него давно уже перестали обращать внимание. Но вот что такое единый терапевтический коллектив: все или почти все услышали и, не сговариваясь, разразились аплодисмен­тами. Я утер пот со лба. Мария облегченно вздохнула.

Павлик постоял несколько мгновений, потом пошел к окошечку раздачи за обедом. Через три минуты он уже уплетал суп. По нашей просьбе его приятели, пятиклассник Анд­рей и одноклассник Святослав, сели рядом с ним и «оказали моральную поддержку». По крайней мере, я расслышал сло­ва «настоящий мужчина».

Найдя в себе силы сделать то, что от него все ожидали, Павлик снял груз вины со своей совести и восстановил ощу­щение связи с коллективом.

Опасность: неоднозначная реакция взрослых, находя­щихся рядом, но не включенных в ситуацию и не имеющих профессиональных навыков. Они не видят подвига преодо­ления слабости, но только мучения ребенка, поэтому пред­почитают просто жалеть, то есть обесценивать усилия, затра­ченные маленькой личностью.

Ребенок будет сомневаться. Ребенок имеет право сомне­ваться и проверять безопасность своих шагов в неведомое, отслеживая реакции взрослых («А то ли со мной делают?»).

Пока ребенок не удовлетворит СОБСТВЕННЫЕ основные потребности в безопасности, любви и самоуважении, он просто останется глух и слеп к самым очевидным свиде­тельствам преимущества вашего мира. Ведь чтобы убе­диться в красоте окружающего, надо выбраться из собс­ твенного панциря. А именно этого и не допускает инстинкт самосохранения маленькой личности.

Чьей интерпретации он может поверить?

Видя колебания у некоторых взрослых, начинает трево­житься о том, правильно ли он истолковал происходящее, и нет ли ошибки, то есть опасности. Может быть, его обману­ли с договором? Сомнения болезненны — лучше просто за­крыться.

Мы не могли допустить, чтобы Павлик не извинился — это вопрос социализации. Но следующим шагом было по­мочь ему правильно интерпретировать произошедшее преодоление.

Распрямленная спина, ясный взгляд, смех, активность — все говорит о притоке энергии, высвободившейся в резуль­тате устранения внутренней боли. Павлик с аппетитом ел и смеялся, болтая с Андреем и Святославом. Значит, новой за­рубки боли на его душе не осталось, а стереотипы воровства и типичной реакции «не признаваться и не отвечать» были преодолены.

Так случай, который мог запомниться ему болью и сты­дом, остался в памяти как новая победа и преодоление.

Нашим ребятам предстоит жить в реальном обществе, которое не похоже ни на курорт, ни на больницу. Они долж­ны научиться преодолевать трудности и препятствия, кото­рые ждут их впереди. Именно в этом преодолении и возмож­на самореализация, личностный рост, развитие сознания и творческих потенций.

Впрочем, Павлику очень повезло. Живя в семье, он про­должал тихо, но упорно мечтать, что помимо приемной ма­мы, небеса пошлют ему и папу. И тут к нам в Китеж на прак­тику приехал студент — психолог по имени Ясин, да так и остался жить и работать. Он занялся Павликом, на что маль­чик, к этому времени уже научившийся доверять, ответил со всем неистраченным пылом сыновней любви.

Павлик получил практическое подтверждение нашим за­верениям в том, что он кому-то нужен в этом мире. И в нем открылись новые силы. Павлик стал позволять себе громко смеяться, отпускать легкомысленные замечания, короче, внешне демонстрировал все признаки расхлябанности и лег­ комыслия.

«Отпустило!» — сказал про Павлика один из наших пре­подавателей.

Павлик расслабился, он понял, что нет необходимости все время жестко контролировать свое поведение в ожида­нии подвоха. Перемену в его поведении заметили все окру­жающие, хотя и не все поняли, что она была шагом к свободе и самоуважению.

Прошло несколько недель, и Павлик стал лучше учиться. Убрав защитный панцирь, он стал лучше взаимодействовать с миром, а значит, получать несравнимо больше информа­ции. Теперь уже мир не казался ему страшным и непредска­зуемым местом.

Теперь он начал пробовать возражать взрослым, объяс­няя причины, по которым он отказывается