Техника безопасности для родителей детей нового времени

развитие событий, но когда оно произошло, мы и сами были потрясены метаморфозой! Глаза Антона горели огнем решимости, получая удары, он смеялся от восторга. Несколь­ко следующих дней он вел себя так, словно к его спине при­вязали крылья Икара. С сентября того же года он, наконец, на­чал всерьез учиться. Нет, он не стал отличником. Слишком много было уже пропущено за предыдущие годы в Москве. Но он поставил цель поступить в институт и буквально вце­пился в изучение необходимых предметов. Учился он так же, как вел поединки кун-фу: резко, эмоционально, взлетая на вершину надежды, а потом падая от усталости. Но падения год за годом становились реже, а решимость отвечать за свою жизнь — крепче. Еще через полгода Антон был всенародно избран в Малый совет, вскоре после этого он стал помогать преподавать историю в 7-м и 8-м классах, а также уроки русс­кого языка в 5-м классе, почти забыв о том, что умудрялся сделать орфографические ошибки на странице.

Он успешно окончил школу, поступил в институт.

Тут бы и закончить этот рассказ. Но где-то в 19 лет он, как и многие из нас в этом возрасте, столкнулся с кризисом, (по его словам — «обнаружил, что мир полное г — но»). Правда он нашел в себе силы, прийти и спросить меня, что ему с этим делать. Добавлю, что он доверял мне и уважал мое мнение, поэтому наши беседы протекали на том уровне до­верия, которое обычно является мечтой любого психотера­певта (я не психотерапевт).

— Расскажи мне о том, как ты пережил СТРАХ, который остался с тобой до сегодняшнего дня.

— Мы с отцом попали в автокатастрофу, но отделались легким испугом. Потом была классная неделя на даче, он со мной разговаривал, расспрашивал обо всем, будто впервые за­метил мое существование! Помню, вместе сено косили. Кайф!

— И все равно, если страх был, то избавление от него, хоть на какой-то короткий промежуток времени должно было при­нести тебе ощущение радости и силы. Ищи, гляди в свою жизнь. Было такое?

— Да, когда я впервые по-настоящему хотел победить на спарринге.

— И что ты почувствовал, когда преодолел страх в спар­ринге?

— Я тогда ощутил счастье полета и вседозволенности. Я вынырнул из страха только в то лето в Китеже. Тогда было все сразу — и первая любовь, и мое командование отрядом во время ролевой игры, и даже с отцом мы впервые начали гово­рить по душам.

— А до этого что, все время был страх?

— Ну, не страх, но ощущение, что я маленький и не соот­ветствую. Давление ощущал, пусть не понимал.

— Вот потом ты и оторвался. Реакция на сверхконтроль. Тебе впервые удалось сменить программу своей жизни. От этого и радость. Но страх-то в тебе все равно жил. Он не куда не делся. Поэтому, чтобы дальше не напрягаться и не становиться ответственным за свою жизнь, ты сделал вид, что испытываешь радость от самой возможности валяться на диване.

Антон, после некоторого молчания с остановившимся взором:

— Ну да ладно, я вернулся в Москву на диван. Я снова курю. Вместо того чтобы ходить на лекции и стараться учиться, я ни чего не делаю. Я знаю, что это тупая трата времени, но не могу себя заставить. Я чего-то требую от своей девушки, ною, словно играю в малыша. Скорее всего, во мне снова командует семиклассник.

— Маленький мальчик вновь осознал, как он одинок в этом мире. А отрыв от Китежа в Москве усилил ощущение одиночес­тва и неуверенность в будущем. А какой же полководец поведет армию в бой, если уверен в ее слабости? Вот ты и перестал вое­вать. Тройки в институте, диван и Интернет дома. А самому себе ты продолжаешь врать, что просто не видишь цели в жиз­ни и не нашел любимого дела.

Конечно, какая цель может быть в жизни развращенного семиклассника? Что его может увлечь, кроме банки пива и пач­ки сигарет. Но ведь этого семиклассника на самом деле не су­ществует. Это фантом, бесовское порождение твоих стра­хов.

Антон после долгого и тяжелого молчания:

— Ты сейчас между делом сообщил мне, что люди летают, а я ползаю. Я никогда не думал, что так отличаюсь…

— Да, именно так. Теперь скажи в чем это отличие?

— Я не умею любить! Я не знаю, что это такое.

— Ты в людей не веришь, думаешь, что они не поймут, не оценят, не простят тебе твоих слабостей. Поэтому ты им подсовываешь не себя, а карикатуру на крутого парня.

— Но меня и уважали только, когда я был этим крутым.

— Да, такие же маленькие, сопливые пацаны в 7-м классе. Зачем ты сюда во взрослую жизнь тащишь детские страхи? Почему тебя вообще волнует твое прошлое? Разве тот наглый, расхлябанный, трусливый пацан, что привезли нам из Москвы три года назад — это ты? А 10 лет назад? Да, имя осталось тем же, но внешний вид, размер, сила и, главное, сознание — все стало иным. Ты другое существо. Так как ты намерен рас­порядиться высшей на свете свободой — самому кроить свою жизнь?

Антон сидит молча с закрытыми глазами.

Потом у нас еще было много всего…

Но теперь он учится в институте в Москве, работает в об­ласти компьютерного дизайна, считается душой компании. Бывает, что на праздник пришлет мне «эсэмэску».

Хотелось ли мне большего? Да. Но я напоминаю себе, что общение со мной — тяжелое испытание — я все время под­нимаю планку ожиданий, а юношам хочется, чтоб мы чаще признавали их победы.

В ПОИСКАХ ЛЮБВИ

Что в этот момент может действительно волновать ваше­го сына или дочь?

— Я неинтересна мальчикам.

— Я одинок, меня никто не любит.

— На меня все смотрят и осуждают.

И не надо переубеждать — мол, тебя все очень любят! Будьте честными.

Из отчета китежского молодого специалиста Марии К. о проведенном под ее руководством «Дамском салоне».

«Для того чтобы узнать ответ на вопрос 'Что мальчикам нравится в девочках', необходимо спросить об этом самих мальчиков, а для того чтобы избежать искажений и интер­претаций, это должны сделать сами девочки. Тут необходимо мужество или… игровая условность, к которой мы и решили прибегнуть, в надежде сориентировать юных девушек Ките­жа на деликатное и женственное поведение с представителя­ми противоположного пола. Игра заключалась в следующем: девочки пишут, открыто и не смущаясь, любые волнующие их вопросы о мальчиках, их восприятии и предпочтениях, а затем взрослый мальчик отвечает на безличные анонимные записки. Интервьюером мы попросили быть одиннадцати­ классника Виктора, чьи вкус и деликатность, а главное, объ­ективность не вызывали сомнений. Итак, мы пригласили де­вочек Китежа (8—14 лет) на дамский салон…»

Передать выражение лиц и особенности ужимок девочек в тот момент, когда я объяснила им суть игры, практически невозможно — ибо они разнообразны и классификации не поддаются. Однако главными были смущение, испуг, расте­рянность и непроизвольные движения тела, выражающие протест и нежелание «связываться». Но затем все же поняли, что «игра стоит свеч», и каждая девочка написала примерно 5—10 записок! Сразу стоит назвать самый популярный во­прос: «Что мальчикам нравится в девочках?» — именно он выдает готовность девочек менять себя в соответствии с предпочтениями «кумиров».

Витя был подчеркнуто интеллигентен, открыт и при этом несколько отстранен; это придало ему