Любимов поспешил за Вобером. Они спустились по извилистому коридору и прошли в просторную комнату, заставленную ящиками. Провожатый поставил на стол керосиновую лампу и повернулся. Артем с удивлением признал точно такие же дымчатые очки, что были на големах в подземном паркинге Парижа.
– Ассалам алейкум, амар[42]!
– Мерхаба[43], Мирам! Познакомься, это Артем Любимов, мой друг из России и самый настоящий дуал.
– Здравствуйте, Артьём. Я рад знакомству. Как ваши дела?
– Добрый день, Мирам. Уже хорошо. Вы очень чисто говорите по-русски, бывали у нас?
– Приходилось…
– Мы еще успеем обсудить это, – оборвал Клод. – Ты узнал, куда ходит Балдур?
– Да, амар. К женщине.
– Ага! Вот уж наш ревнитель веры! Я же тебе говорил?!
– Вы были правы, мой господин. Я рад, что служу вам.
– Мы сможем подобраться к нему?
– Думаю, да.
– Замечательно! Артем, ты умеешь пользоваться оружием?
– Ну, в армии я еще не служил…
– Понятно, тогда остаешься здесь.
– С какой стати?! А ты куда?
Клод подошел к одному из ящиков и откинул крышку. Неверный свет керосинки осветил блестящий от смазки автомат. Вобер передернул затвор и подмигнул Мираму.
– А мы пойдем убивать Балдура.
Глава 15
Санкт-Петербург. Невский проспект. Департамент полиции.
В бухгалтерии Смолину выдали три тысячи долларов – ровно столько, чтобы хватило на дорогу и пропитание. С жильем комиссар Джидды обещал помочь. Майор беседовал с коллегой минут двадцать, всё это время Ломов переминался рядом, вслушиваясь в непривычные звуки чужого языка. Смолин сразу подумал, что убедить комиссара будет трудно, и не ошибся: узнав, что кто-то хочет разрушить Каабу, тот долго смеялся, но, выслушав подробный рассказ о плане террористов, посерьезнел и с б
– Что арабы? – спросил Ломов, как только Павел повесил трубку.
– Не поверили, сказали, что я сумасшедший.
– Идиоты!
– Хм, я бы на их месте тоже не поверил. Но лучше уж я буду сумасшедшим, чем этот Балдур взорвет Каабу.
– Я думаю, мы должны немедленно лететь в Москву!
– Сначала мы посетим одного муфтия.
– Это еще зачем?! У нас мало времени, собирайте, что нужно и – в самолет.
Смолин медленно достал пачку «Фронтира», тщательно размял сигарету и прикурил, не спуская взгляд с закипающего Ломова. Колечко дыма проплыло по воздуху и нанизалось на толстый нос Шрека. Тот чуть не подпрыгнул.
– Что вы себе позволяете?! Вообще работать собираетесь?! Пока вы тут фокусничаете, террористы закладывают бомбу! Немедленно собирайтесь, или я иду к вашему генералу!
– Послушай, Максим, – очень спокойно начал Смолин. – Мне глубоко наплевать, кто там у тебя папа. Мне чихать, какое у тебя положение в ФОС. И мне насрать, что ты там думаешь! Я нашел Вобера, я узнал правду про взрывы и я буду решать, что нам делать! Если тебя что-то не устраивает, иди хоть к президенту, но не мешай мне работать так, как я считаю нужным. Понятно тебе это, координатор хренов?!
Майор раздавил окурок в пепельнице и уставился на Ломова. Тот порывался что-то сказать, надулся индюком, но, взглянув в серые глаза Смолина, внезапно обмяк и спросил почти ровным голосом:
– Зачем нам этот муфтий?
– А ты бывал когда-нибудь в Мекке? Там при въезде висит одна любопытная табличка: «Въезд немусульманину строго запрещён! Карается смертной казнью!».
– Не может быть!
– Еще как может. Ты знаешь хоть одну суру? Вообще, открывал когда-нибудь Коран? Ах да, наверно, тебе сделали обрезание?
При последних словах Ломов вздрогнул и непроизвольно принял позу футболиста, стоящего в «стенке». Павел хмыкнул:
– Сдается мне, ты вовсе не мусульманин. Впрочем, как и я. Поэтому давай не будем пороть горячку, а заглянем к моему знакомому и узнаем, как нам Каабу посетить и при этом в живых остаться. Вопросы есть?
– Вопросов нет. Но всё равно, лучше нам поторопиться, Павел Аркадьевич.
– Дык, кто ж спорит, Максим Леонидович?
Смолин набрал номер Зотова и коротко проговорил распоряжение. Уже на выходе они столкнулись с адъютантом Красильникова. Лейтенант пренебрег всеми правилами конспирации: нес просто в руках бутылку французского коньяка и сеточку апельсинов. «У Борисыча намечается совещание с Мурзиным, – подумал Павел и улыбнулся: – А вот адъютанту влетит за нарушение режима секретности». Мысли перескочили на отдел, но Смолин понимал, что волноваться нечего – все необходимые распоряжения он отдал, а сигмовцы уже не маленькие, чтобы постоянно контролировать их действия. Если не дай бог что случится – справятся и без него.
«Центурион» выбрался на проспект. Чувствуя свою ущербность, автомобили уступали дорогу брутальному переростку, лишь на Литейном вперед рискнул сунуться черный «Хаммер», но и он ретировался, стоило только Зотову рыкнуть сиреной. Роман всё косился на Ломова, а тот вольготно устроился в просторном кресле и наслаждался видами Питера. Смолин улыбнулся – мальчик получил трепку, но уже пришел в себя и спешит показать всему миру свою важность и независимость. Если бы еще эти качества дополнялись профессионализмом и трезвым мышлением… но разве можно требовать от молодого координатора чуда? Конечно нет, поэтому пусть скучает в машине под наблюдением Зотова. Джип величественно вплыл на придомовую стоянку.
Перед тем, как открыть дверь, Камиль Ниязов явно читал Коран. Смолин сразу вспомнил, как они, тогда еще студенты-востоковеды, встречались с муфтием несколько раз в месяц для обстоятельных бесед по истории и законам ислама, и всегда перед сухопарым мужчиной лежал на специальной подставке именно этот потрепанный томик священного писания. Помнится, Павел частенько спорил с учителем и задавал каверзные вопросы, на которые тот неизменно вежливо и терпеливо отвечал. Тогда Ниязов еще возглавлял Совет муфтиев России, сейчас же проводил какие-то собственные изыскания и даже выпускал научные труды. Так неужели духовное лицо, соответствующее по образованию магистру права и богословия, не сможет помочь в щекотливом, но нужном деле?
– Исен ме сез, Камиль.
– Ох, неужели я вижу Павла Смолина? Здравствуйте, мой друг, проходите. Рад вас видеть! Как движется карьера милицейского?
– Полицейского, Камиль, полицейского. Спасибо, вашими молитвами. Я так и не поблагодарил за Шамиля Мирзоева.
– Пустое. Всё в руках Аллаха, мы лишь можем взывать к нему и надеяться на снисхождение. С чем пожаловали на этот раз? Еще один гордец решил устроить персональный джихад?
