будетъ…
Я поднялъ какую-то с?рую большую тряпицу, изображавшую од?яло, и легъ на грязный, вонючій, сбитый и скомканный тюфякъ, рядомъ съ нимъ.
— Вы женаты? — спросилъ онъ, повернувшись на бокъ и глядя на меня въ упоръ своими красивыми черными глазами.
— Да.
— Небось, и д?ти есть?
— Есть.
— Гд?-жъ жена, не секретъ?
— Дома, въ деревн?.
— Какъ же вы сюда попали… Извините… Пропились?..
— Да.
Онъ помолчалъ немного и сказалъ:
— Хорошо теперь въ деревн?…- И, опять помолчавъ, съ какой-то затаенной грустью продолжалъ: — Я в?дь тоже женатъ… И у меня тоже д?ти… Теперь, нав?рно, двое… Когда я отправился въ Москву, одинъ еще былъ только сынишка, Петька, ну, а теперь, нав?рно, еще родился кто-нибудь… Нав?рно!..
— А вы давно въ Москв?? — спросилъ я.
— Я… Н?тъ… Какой чортъ, давно!… Всего только третій м?сяцъ… Второй м?сяцъ пошелъ, какъ я зд?сь вотъ, въ работномъ дом?… Я в?дь полицейскій… т. е. попалъ сюда черезъ полицію… За нищенство забрали, хотя я, собственно говоря, и не просилъ никогда… Мн? еще зд?сь около м?сяца придется отсиживать…
— Какъ же вы попали?
— Какъ попалъ?.. «По пьяному д?лу», конечно… Перепился точно такъ же, какъ и вы, да и, какъ вс?, зд?сь…
— Вы въ Москву м?ста искать прі?хали?..
— Какъ вамъ сказать, — отв?тилъ онъ. — И самъ не знаю! Мн?, собственно, не сл?довало изъ дому уходить… Характеръ у меня чертовскій, вотъ что! Мн? все какъ-то скоро надо?даетъ… Жена у меня, наприм?ръ, красивая, добрая, славная, и люблю я ее такъ, что и сказать не могу… Третій годъ всего какъ и женатъ на ней, а в?дь вотъ, откровенно вамъ скажу, я и ушелъ изъ дому больше отъ нея… На зло ей захот?лъ сд?лать… Какъ она плакала, какъ умаливала меня не уходить… Н?тъ, не послушалъ, ушелъ… Бросилъ ее, да еще какъ бросилъ-то… Ей, можетъ быть, всего только нед?лю до родовъ осталось!… Какъ она теперь тамъ, несчастная, Богъ знаетъ! Главное то подло, что она не знаетъ, гд? я… Изныло у меня все сердце!… А написать не хочу… Не хочу, да и все… Выберусь отсюда, у?ду… У меня кое-что заработано… Только одного боюсь, — продолжалъ онъ и провелъ рукой по лицу, — водки!… Боюсь, какъ получу деньги — выпью… Ну, тогда не знаю, что… Тогда я погибъ!..
— А вы не пейте!
— Не пейте!… Легко сказать — не пейте!… Не знаю тамъ, какъ вы пьете, а я вотъ какъ пью, слушайте, я вамъ разскажу… Когда я уходилъ изъ дому, жена на кол?няхъ передо мной стояла — умоляла не пить, плакала… Руки мои ц?ловала… Надо?ло мн? все!… Посл?дніе два рубля взялъ у жены… Ув?рилъ ее, что, какъ прі?ду въ Москву, сейчасъ же поступлю на м?сто и пришлю денегъ… Мать старушка тоже просила не уходить… «На кого ты насъ бросишь, несчастныхъ?.. Жена беременна… Посл?дніе дни ходитъ… Чего теб? не достаетъ?.. Какое теб? тамъ м?сто? Кто приготовилъ?» Ну, и все въ такомъ же род?, понимаете… Мать у меня старая, л?тъ 70-ти, бывшая кр?постная… Я м?щанинъ, приписной къ городу Звенигороду… Недалеко отъ Москвы, верстъ 50… Домикъ у насъ свой… Землю у господъ арендуемъ… Огородъ… Покосъ… Корова есть, лошадь, куры, ну, словомъ, все, кром? денегъ, и жить вообще можно… — Что я, — говорю матери, — буду зд?сь зиму-то безъ д?ла съ вами на печк? сид?ть… Я на м?сто поступлю, а весной приду опять, когда надо… «Никакого теб? м?ста не надо, говоритъ она, — а погулять ты захот?лъ… Попьянствовать… Ну, какъ знаешь, иди… Богъ съ тобой…» Собрался я съ вечера… приготовилъ одежу… пиджакъ, брюки, жилетъ, самые хорошіе. На женины деньги, что взялъ въ приданое, и купилъ-то ихъ… б?лье, рубашки вышитыя, платочки носовые, полотенчики… ха, ха, ха!… Ну, словомъ, все! Сапоги отличные. опойковые, съ резиновыми калошами… тоже на женины деньги куплены были… шубу и шапку барашковыя. Ну, однимъ словомъ, баринъ, такъ сказать, франтъ! Всю ночь я эту посл?днюю не спалъ… и жена тоже. Боже мой, какъ она просила меня не уходить!… «Милый, хорошій, не уходи, не бросай меня… умру я… Забудешь ты меня въ Москв?… Не уходи, не уходи!..» Ахъ, да что говорить!… Не разскажешь этого…
Онъ замолчалъ, сд?лалъ папироску и легъ навзничь.
— Чортъ знаетъ, что такое! — воскликнулъ онъ вдругъ, какъ-то сразу перевернувшись на бокъ ко мн? лицомъ и со злостью кинулъ на полъ скомканную папироску. — Какъ объяснить это? В?дь я же отлично зналъ тогда, что д?лаю подлость, что д?лаю возмутительное д?ло, что убиваю ее… Мн? хот?лось плакать, глядя на ея мученья и слезы, и вм?ст? съ т?мъ мн? были пріятны эти ея слезы… Т?шили он? меня… т?шили мое чертовское самолюбіе… Плачешь… страдаешь… жалко… любишь… мучаешься… и мн? тяжело, а все-таки я уйду… мучайся тутъ… страдай… плачь!… Ахъ! — съ отчаяніемъ воскликнулъ онъ, — не могу я объяснить этого чувства… разсказать не могу… изныло сердце! Подлость, подлость и вм?ст? н?тъ подлости, а есть любовь, одна только любовь!… В?дь люблю же я ее… Господи! да, кажется, вотъ такъ сейчасъ бы и упалъ ей на грудь… заплакалъ бы… Все-то бы, все поняла она сердцемъ своимъ добрымъ, душою ангельской!… И простила бы!..
Онъ перевернулся внизъ лицомъ и, какъ мн? показалось, началъ кусать подушку зубами.
— А что если она, — воскликнулъ онъ, привскочивъ на койк? и схвативъ меня за руку, — померла!.. Померла отъ родовъ?.. а? — И онъ съ выраженіемъ ужаса гляд?лъ на меня, ожидая отв?та. — Тогда, — продолжалъ онъ, и глаза его дико сверкнули, — я разобью себ? голову объ ст?ну или сожгу себя на огн?, какъ пол?но дровъ!… О, Господи! — продолжалъ онъ, немного успокоившись и выпустивъ мою руку изъ своей. — Я не знаю, что говорю и д?лаю… Во мн? все горитъ и кипитъ… То мн? жалко вс?хъ… То я готовъ зар?зать свою мать, своего собственнаго ребенка!… И всегда такъ, съ самаго, понимаете, моего д?тства, все у меня шло въ разр?зъ. Я всегда былъ не такой, какъ другіе… Въ глубин? души я чувствовалъ себя способн?е и умн?е вс?хъ своихъ товарищей… Учился я отлично. Покойный отецъ не жал?лъ денегъ на это. Деньги были… Онъ занималъ м?сто управляющаго въ богатомъ им?ніи. Хотя онъ былъ простой челов?къ, малограмотный, но страшно гордый и ученье ставилъ выше всего. Да не судилъ ему Богъ вывести меня — померъ. Такъ я и не окончилъ нигд?… Средствъ не стало. А господишки, которымъ мой отецъ служилъ всю жизнь, перенося ихъ дикій произволъ, не захот?ли платить за меня… Такъ я и с?лъ на мель!… Ну, выросъ я, окр?пъ… Сняла старуха-мать земли въ аренду… женила меня… живи!… Пить я сталъ сначала тайкомъ, еще до женитьбы, а потомъ вьявь… пристрастился къ водк?… Да, тяжело это, а все-таки люблю. Голова кружится и горитъ, какъ въ огн?, сердце бьется, готово выскочить, рой мыслей, одна другой см?л?е, кружатся въ голов?!… О, въ это время все мн? ясно… Все я могу перед?лать, перем?нить… Стоитъ только мн? захот?ть, и я открою людямъ глаза, и все изм?нится къ лучшему… Изм?нятся мысли, отношенія, обычаи, земля превратится въ рай земной, а люди въ братьевъ… Я говорю тогда и в?рю въ могущество своего слова, в?рю, что мною найденъ ключъ къ счастью, ко всеобщему благу… Я забираюсь въ такія минуты въ какую-нибудь трущобу, къ пьянымъ людямъ, гд? сидятъ обтрепанныя, растерзанныя д?вки, пьютъ водку и ругаются, какъ извозчики. Я кричу, что насталъ день великаго торжества и счастья, что придетъ то время, когда, по словамъ поэта,
Мн? кажется тогда, что я великій челов?къ… ораторъ, витія!… Что передо мной масса слушателей. Что кругомъ меня все такъ красиво, св?тло, радостно, просторно… Я упиваюсь своими словами… слушаю ихъ, и мн? кажется, что во мн? все ликуетъ, поетъ. пляшетъ!… Но когда изъ моей головы выдохнется
