XII
Докторъ, почтенный съ виду, бородатый, съ очками на носу господинъ, спасибо ему, не задерживалъ насъ. Его осмотръ оказался до крайности простъ.
Онъ сид?лъ за столомъ вм?ст? съ какой-то барышней въ чолк?, в?роятно фельдшерицей, и, не глядя на паціента, — спрашивалъ себ? подъ носъ:
— Номеръ д?ла?
Паціентъ подавалъ картонный No.
— Грыжа есть?..
— Н?тъ.
Барышня съ чолкой брала No и д?лала на немъ съ другой стороны клеймо, букву С, т. е. «способенъ».
— Сл?дующій! Подходилъ сл?дующій.
— Грыжа есть?
— Н?тъ
— Проходи!… Сл?дующій! Грыжа есть? и т. д.
Дошелъ «чередъ» до дворянина.
— Грыжа есть?
— Есть!
Докторъ поднялъ голову и съ удивленіемъ посмотр?лъ на него.
— Давно?
— Не помню, съ какихъ именно поръ, по всему в?роятію, какъ я думаю, съ д?тства… Насл?дственная, нав?рно… потому и отецъ мой страдалъ ей-же… Да, кром? того, — продолжалъ онъ, — я чувствую боль въ бокахъ, и вообще я нездоровъ и на тяжелую работу не способенъ.
— Гм!… Ну, неспособенъ, такъ и запишемъ, что «неспособенъ»… Не зач?мъ было идти сюда: зд?сь не богад?льня, а работный домъ… Неспособенъ! — обратился онъ къ барышн?…
Та положила на No клеймо Н., т. е. «не способенъ», и вручила дворянину.
— Проходите!… Сл?дующій!..
XIII
Посл? докторскаго «осмотра» насъ опять загнали въ столовую. Было поздно — десятый часъ вечера… Пора бы дать отдохнуть и покормить измучившихся и наголодавшихся за этотъ безтолковый день людей. Но не тутъ-то было! Оказалось, что насъ сейчасъ-же «погонятъ» въ Сокольники.
Началась снова безконечная перекличка людей по фамиліямъ.
— Ивановъ! Сидоровъ! Столбовъ! Стригуновъ! проходи къ двери… Живо!… Стройся попарно!..
— Ты что безъ штановъ, косматый чортъ?! — заоралъ надзиратель, когда дошелъ чередъ до дворянина. — Гд? штаны?.. Пропилъ, что-ли?..
— Мн? не дали… Не хватило…
— Какъ не дали!… Врешь?..
— Не дали…
— Какъ-же быть?.. Нельзя-же теб? идти безъ штановъ… А, чортъ тебя задави!… Канителься съ тобой!… Эй, Шинкаренко! — обратился онъ къ молодому парнишк?, стиравшему со столовъ соръ. — Сб?гай на спальню, возьми у п?вчихъ штаны какіе-нибудь похуже… Скажи, за нихъ посл? новые дадутъ… Отходи прочь! — заоралъ онъ на дворянина. — Эй, кто тамъ сл?дующій… Киселевъ! Перовъ! Эстенъ! выходи скор?й! дьяволы!
Наконецъ, насъ вывели на дворъ, у воротъ опять пересчитали и тогда только «погнали» въ Сокольники…
Голодные и злые шли мы, не соблюдая никакого порядка, какъ попало, среди улицы, м?ся чюнями рыхлый и глубокій сн?гъ. Прохожіе останавливались и гляд?ли на насъ… Н?которые подавали деньги, думая, в?роятно, что это идутъ арестанты. Дворники и извозчики глумились и острили на нашъ счетъ…
— Эй, землячки, куда Богъ несетъ?.. Ай въ деревню отправляетесь къ женамъ?.. Кланяйтесь тамъ нашимъ… На Хиву-то когда придете?.. Го, го, го…
Съ болью въ сердц? и съ чувствомъ невыносимой гнетущей тоски, шелъ я за другими, думая не о себ?, а о своихъ близкихъ, оставленныхъ тамъ, дома, въ деревн?. Что, если бы они узнали про мои похожденія?..
Долго шли мы… Ч?мъ дальше, т?мъ все глуше, печальн?е и темн?е становилась улица… В?теръ пронзительно свисталъ и дулъ намъ прямо въ лицо, казенная одежда гр?ла плохо… Въ особенности зябли ноги, обутыя въ гадкія, безъ подвертокъ, тяжелыя чуни… Люди шли молча, спотыкаясь, толкая и подгоняя другъ друга… Ни разговоровъ, ни см?ху не было слышно… Только изр?дка раздавались ругательства, въ которыхъ слышались проклятія и злость на свою горькую долю…
Наконецъ, мы свернули съ шоссе вл?во и, пройдя немного темнымъ и узкимъ переулкомъ, остановились у воротъ… Сторожъ отперъ ихъ, и мы вошли въ какую-то пустынную и длинную аллею. Огромныя, высокія сосны глухо шум?ли вершинами… За деревьями вправо видн?лись развалины не то какого-то строенія, не то забора, — трудно было разобрать въ темнот?… Дальше, на л?во были небольшіе дома, а еще дальше, прямо въ глубин?, куда «гнали» насъ, видн?лась какая-то огромная масса строеній… Мы подошли къ этимъ строеніямъ, свернули вл?во, мимо огромной, высокой, фабричной трубы и, повернувъ вправо, за уголъ, мимо высокаго краснаго дома, направились внизъ, подъ горку, къ какому-то мрачному, высокому и тоже красному дому. Достигнувъ его, мы взобрались по скользкимъ обледен?лымъ ступенькамъ въ темныя с?ни, изъ которыхъ вошли, какъ оказалось, въ столовую работнаго дома…
Столовая эта, уставленная поперекъ длинными, узкими столами и скамейками, состояла изъ двухъ большихъ съ низкими, темными потолками комнатъ. Въ прежнее время зд?сь, в?роятно, была какая-нибудь фабричная мастерская. Голыя ст?ны съ обвалившейся кое-гд? штукатуркой выглядывали чрезвычайно мрачно… Точно такъ же были мрачны и высокія, съ одной только правой стороны, окна, съ большими стеклами, въ красныхъ переплетахъ рамъ… Холодомъ и сыростью несло отъ каменнаго, выстланнаго большими с?рыми плитами пола. Вообще, вся эта столовая производила какое-то до крайности тягостное и тоскливое впечатл?ніе, точно тюрьма или затхлый могильный склепъ.
Надзиратель вм?ст? съ другимъ челов?комъ, худощавымъ, съ злыми б?гающими глазами, од?тымъ въ коротенькое полупальто, с?лъ къ столу, досталъ изъ сумки бумагу и началъ выкликать по фамиліямъ. Мы подходили… Од?тый въ полупальто, челов?къ окидывалъ глазами каждаго изъ насъ съ ногъ до головы и записывалъ себ? въ какую-то тетрадку наши костюмы.
— Штаны какіе? — спрашивалъ онъ.
— Черные!
— Полушубокъ?
— Н?тъ… Пиджакъ.
— Сапоги?
— Чюни.
— Проходи… Сл?дующій!..
Когда все это окончилось, насъ, голодныхъ, озлобленныхъ, усталыхъ, «погнали», наконецъ, на покой, въ спальню.
— Маршъ на спальню въ 15 No! — крикнулъ надзиратель, и мы вс?, толкаясь и сп?ша, хлынули изъ столовой.
— Слава теб?, Господи, — подумалъ я, — наконецъ-то, отдыхъ!..
