была просто таки феноменальная. Впрочемъ, онъ разсказывалъ не только о своихъ приключеніяхъ и похожденіяхъ, но передавалъ чуть не слово въ слово большіе разсказы и даже романы. При мн?, наприм?ръ, онъ въ теченіе н?сколькихъ вечеровъ занималъ насъ передачей одного романа, печатавшагося (подъ заглавіемъ «Буря въ стоячихъ водахъ») въ газетк? «Московскій Листокъ».
Въ палат? онъ пользовался почетомъ. Его даже боялись: тому, кто связывался съ нимъ, приходилось солоно отъ его остраго, какъ бритва, языка. На его койк? устраивался по ночамъ «майданъ», т. е. картежная игра на деньги. У него постоянно можно было купить махорки, бумаги, яицъ, «воробья», пайку ситнаго хл?ба…
Ч?мъ онъ былъ боленъ — неизв?стно. В?рн?е всего — нич?мъ. Онъ просто «отлеживалъ» глухое зимнее время.
— Вотъ какъ прилетятъ жаворонки, — говорилъ онъ какъ-то разъ собравшимся слушателямъ, — и мы полетимъ… И все у насъ будетъ… чаекъ и баранки! Зд?сь, что-ли, оставаться? Это вы, дураки, корпите, а я уйду… Я каждый день, ничего не д?лая, сорокъ-то коп?екъ добуду… Вольный казакъ! Куда хочу туда иду. Захот?лъ отдохнуть — отдыхай… никто надъ душой не стоитъ… работать не стану… За шесть-то ц?лковыхъ въ м?сяцъ — была нужда… Награждай ихъ, чертей, съ дуру-то. Сиди, какъ сычъ, гд?-нибудь въ подвал?… А на вол?-то благодать, рай!… Птицы поютъ и ты поешь!… Кормить мн? некого… одинъ… женой не обвязался… Сумку за спину, палку въ руки, — пошелъ оброкъ собирать — любо!..
— Что-жъ ты, Григорій, не женился? — спросилъ кто-то.
— Зач?мъ? Нашему брату жениться нельзя, — баба любитъ гн?здо, а нашъ братъ волю… Лет?ть куда-нибудь… На одномъ м?ст? не усидишь, — мохомъ обростешь… Чужой в?къ за?дать — жениться-то. Моя жена — воля, крыша небушко… и ничего мн? больше не надо.
— Такъ всю жизнь ходить и будешь?
— Такъ и буду… Пойду, пойду, авось до смерти дойду… Дойду до смерти, вотъ и женюсь тогда… Такъ-то, други милые… Ну, кто хочетъ въ шашки на воробья?!
XXVIII
Въ палат? «лежали» два мальчика, по зд?шнему, «малявки», которые особенно интересовали меня. Одинъ изъ нихъ, «Сергунька», про котораго мн? разсказывали въ спальн?, былъ хорошенькій, л?тъ 14-ти круглолицый и краснощекій мальчикъ. Другой, Васька, былъ совс?мъ въ другомъ род?: худенькій, черный, какъ жукъ, злой и сварливый, — онъ производилъ очень непріятное впечатл?ніе.
Оба они старались изображать изъ себя большихъ. Оба курили, пили водку, играли въ карты, ругались гадкими словами… У нихъ постоянно водились деньжонки, не переводилась махорка, яйца, ситный… Въ карты они играли съ особеннымъ азартомъ. Странно было вид?ть ихъ д?тскія лица ночью, при тускломъ св?т? лампы, среди завзятыхъ, отчаянныхъ картежниковъ… какія-то особенно-отвратительныя манеры были у нихъ во всемъ. Куритъ-ли, наприм?ръ, одинъ изъ нихъ, то папироску держитъ въ углу рта, на бокъ, безпрестанно сплевываетъ, безпрестанно ругается самыми гадкими словами…
Но это еще сравнительно ничего… Ужасно было смотр?ть на нихъ пьяныхъ… Вся грязь, гадость, развратъ Хивы, всосались въ нихъ, какъ вода въ губку… Ничего д?тскаго, никакого проблеска непосредственности, свойственной д?тскому возрасту…
— Сергунька, — спросилъ я какъ-то разъ, — зач?мъ ты, дуракъ, водку пьешь? в?дь гадко!
— Ступай ты къ чорту, — отв?тилъ онъ, — учитель какой!… А у самого на папироску махорки н?тъ… Тоже людей учитъ… Ты погляд?лъ бы на меня, какъ я въ именины налакался… Ахъ, здорово!
— Малъ ты еще, братъ…
— Малъ да уменъ… Дай-ка вотъ выросту…. ахъ!..
— Ну, что тогда?
— Богатъ буду!
— А гд? возьмешь?
— Достану!
— Никто такъ не дастъ.
— Да ужъ достану… Мн? наплевать, все едино — придушу какого-нибудь чорта!..
— Въ деревн? у тебя есть родные?
— А на кой они мн??!
— Въ деревн?-то лучше.
— Лучше… сказалъ!… тамъ и жрать-то нечего… Зд?сь-то и водочка, и д?вочки… все!
— Какія д?вочки?
— Какія?.. костяныя да жильныя!… дуракъ ты… Ну, д?вки!… Не знаешь, что-ли?.. Да что съ тобой говорить-то… ступай къ чорту!..
Съ другимъ мальчикомъ Васькой у меня произошелъ небольшой инцидентъ: на ше? у меня вис?лъ вм?ст? съ крестомъ небольшой деревянный, въ серебряной вызолоченой оправ? образокъ, который на меня над?ла, умирая, матушка… Онъ былъ мн? очень дорогъ. Увид?въ его какъ-то у меня на груди, Васька сейчасъ-же справился: сколько онъ стоилъ и какая на немъ оправа?.. Я сказалъ, что серебряная, вызолоченная и совс?мъ забылъ про это, думая, что онъ спросилъ объ этомъ изъ простого любопытства… Оказалось, однако, хуже.
Какъ-то разъ ночью, сквозь сонъ, услыхалъ я, что меня кто-то какъ будто дергаетъ за шнурокъ на ше?. Я проснулся и открылъ глаза. Гляжу: сидитъ на корточкахъ передъ койкой Васька и тихонько пиликаетъ ножемъ шнурокъ. Въ первую минуту я испугался и сд?лалъ невольное движеніе. Зам?тивъ, что я гляжу на него, мальчикъ, какъ кошка, прыгнулъ въ сторону и, согнувшись, быстро поб?жалъ около коекъ на свое м?сто… Я вскочилъ и бросился за нимъ. Онъ усп?лъ уже лечь на свою койку, закрыться од?яломъ и притвориться спящимъ. Я отдернулъ од?яло и сказалъ:
— Ты что же это, негодяй, д?лаешь?
Онъ сд?лалъ видъ, что не понимаетъ, и, с?въ на койк?, сталъ протирать рукой глаза.
— Не притворяйся, — крикнулъ я и дернулъ его за руку.
— Да ты что пристаешь! — въ свою очередь закричалъ онъ. — Я доктору скажу… зач?мъ л?зешь?..
— Ты сейчасъ у меня образокъ ср?зывалъ.
— Образокъ! какой образокъ?.. Караулъ!!. - вдругъ громко закричалъ онъ и этимъ крикомъ разбудилъ своего сос?да и еще н?сколько челов?къ
— Что за чортъ? — спросилъ сос?дъ, — чего ты орешь?
— Да какъ же, — заговорилъ Васька, показывая на меня и вдругъ заплакалъ, — присталъ ко мн?, разбудилъ… сталъ безобразничать… Теперь говоритъ, что образъ, вишь, я у него укралъ какой-то… Я доктору скажу… ей-Богу, скажу! батюшки, родимые, что-жъ это такое? воромъ меня сд?лалъ. О-о-охъ… доктору скажу… глазеньки мои лопни скажу…
Видя, что д?ло приняло такой оборотъ, я плюнулъ и пошелъ на свое м?сто…
— Самъ воръ! — неслось мн? всл?дъ:- золотая рота… абармогъ!… кашу сюда пришелъ жрать казенную!..
Утромъ онъ, какъ ни въ чемъ не бывало, подошелъ ко мн? и сказалъ, подавая «собачью ножку»:
— На, курни, чортъ. Впередъ умн?е будь… не л?зь… на все знай время… зря-то тоже это д?ло не д?лается.
. . . . . . . . . . . . . . .
Три нед?ли пролежалъ я въ больниц?, и эти три нед?ли показались мн? за три года…
Письмо я послалъ на третій же день по поступленіи и сталъ ждать отв?та… Отв?тъ пришелъ только по прошествіи трехъ нед?ль и такой отв?тъ, котораго я не ожидалъ.
Какъ-то разъ, рано утромъ, слышу я вдругъ, кличутъ меня по фамиліи… Поднимаю голову, — гляжу и глазамъ своимъ не в?рю: въ дверяхъ стоитъ сестра!
. . . . . . . . . . . . . . .
Она увезла меня въ деревню.
