Мытарства

по воздуху медленно и плавно… Глядя на эту картину, я перенесся мысленно домой, на родину… Мн? стало больно и грустно… Я отвернулся и пошелъ на другой конецъ камеры, гд? въ углу, около печки собралась кучка людей и слушала какого-то шаршаваго, высокаго челов?ка.

Я подошелъ къ нимъ и сталъ тоже слушать. Высокій, съ огромной копной свалявшихся рыжихъ волосъ на голов?, челов?къ этотъ, д?лая руками какіе-то театральные жесты, громко, отчетливо и звучно читалъ стихи. Его внимательно и, видимо, съ большимъ удовольствіемъ слушали.

   «Вс?, кто въ этомъ д?л? сгинетъ,
   Кто падетъ подъ знакомъ крестнымъ,
   Прежде, ч?мъ ихъ кровь остынетъ,
   Будутъ въ царствіи небесномъ»!

Напирая на ри?мы, читалъ онъ, махая руками, и, вращая по лицамъ слушателей большими какими-то полоумными глазами, — продолжалъ:

   «И лишь зовъ проникнулъ въ Дони,
   Первый всталъ епископъ Эрикъ,
   Съ нимъ монахи, взд?вши брони,
   Собираются на берегъ».

— Ты что разинулъ ротъ-то? — вдругъ обратился онъ къ молодому парнишк?,- ничего в?дь, оселъ, не смыслишь… да и вс?-то вы… Ну… тсс!..

Онъ подумалъ, помолчалъ, потеръ рукой лобъ, какъ бы припоминая, и началъ:

   «Вс? струги, построясь рядомъ,
   Покидаютъ вм?ст? берегъ,
   И, окинувъ силу взглядомъ,
   Говоритъ епископъ Эрикъ».

Онъ поднялъ об? руки, точно «владыко», благословляющій народъ, и, подержавъ ихъ такъ н?сколько времени, вдругъ опустилъ, точно бросилъ что, и заоралъ:

   «Съ нами Богъ! склонилъ къ намъ пана
   Пренодобнаго Егорья,
   Разгромимъ теперь съ нахрапа
   Все славянское поморье»!..

Оралъ онъ, махая руками и дико вращая глазищами… Странно и жалко было гляд?ть на него.

— В?дь вы кто? — началъ онъ, помолчавъ:- вы вс?, собственно говоря, свиньи, скоты… вамъ бы только нажраться. А я… я — жрецъ!… Вы счастливые скоты, потому что вы глупы, а у меня огонь божественный горитъ въ груди!… Я — артистъ. Я видалъ лучшую долю, я…

— «Природа, мать, — закричалъ онъ опять дикимъ голосомъ, — когда-бъ такихъ людей, — онъ ударилъ себя въ грудь, — ты иногда ни посылала міру, заглохла-бъ нива жизни»! Пошли вы прочь отъ меня! — закричалъ онъ рыдающимъ голосомъ, — безчувственныя дубины!. Умираю в?дь я, дьяволы! Прочь!..

— Чудакъ! — сказалъ кто-то.

— Лается тоже, сволочь! — сказалъ другой.

— Арестанты вы, несчастные!… Сволочи! — оралъ, между т?мъ, на всю камеру какимъ-то дикимъ, тоскливымъ голосомъ полоумный чтецъ стиховъ…

XVI

На другой день, часу въ одиннадцатомъ, посл? об?да (об?дали мы рано), пришелъ въ нашу камеру какой-то чернобородый, при фартук?, въ полушубк?, обсыпанномъ мучной пылью, челов?къ и сказалъ:

— Ну, кто на мельницу?.. Кто не пойдетъ ли?

Пять челов?къ арестантовъ подошло къ нему.

— Мы пойдемъ! — сказали они.

— Ну, а еще кто? — спросилъ онъ и взглянулъ на меня. — Ты, длинный, не хошь ли, а?..

— А что д?лать? — спросилъ я.

— Увидишь!… муку молоть… покуришь за это, цыки попьешь…

— Можно! — сказалъ я, заинтересовавшись его предложеніемъ и радуясь, что хоть на время выберусь изъ этой кл?тки куда-то въ другое м?сто и проведу безконечно долго тянувшееся время не праздно, а за работой.

— Сколько васъ? Шестеро… Ну, идемте.

Надзиратель отперъ дверь, и мы пошли за челов?комъ въ полушубк? по л?стниц? внизъ. Внизу, около запертой двери, стоялъ солдатъ и караулилъ челов?къ двадцать арестантовъ, поджидавшихъ, какъ оказалось, того челов?ка, который привелъ насъ.

— Вс?, что ли? — спросилъ солдатъ отъ двери.

— Вс?! — отв?тилъ челов?къ въ полушубк?.

— Что-жъ мало?..

Челов?къ въ полушубк? засм?ялся и сказалъ:

— Небось, не кашу жрать!… Ну, становись по порядку! — крикнулъ онъ намъ, — одинъ за другимъ!..

Мы построились. Онъ прошелъ вдоль всей линіи, пересчиталъ насъ, дотрагиваясь до каждаго рукой, и посл? этого вел?лъ отворять дверь.

Солдатъ загромыхалъ засовомъ, отперъ дверь и, ставъ на порог?, крикнулъ:

— Маршъ по одному!..

Мы по одиночк? начали выходить на дворъ.

Стоявшій у двери солдатъ хлопалъ каждаго изъ насъ по спин? и громко считалъ: разъ, два, три…

Когда вс? мы вышли на дворъ, челов?къ въ полушубк? снова наскоро пересчиталъ насъ и вел?лъ идти за собой. Пожимаясь отъ холода, плохо од?тые, безъ шапокъ, мы тронулись за нимъ. Идти пришлось не далеко… Онъ подвелъ насъ къ какому-то зданію, похожему съ виду на сарай, въ который ставятъ въ богатыхъ барскихъ им?ніяхъ экипажи, и, введя туда, сейчасъ же наглухо заперъ дверь…

Въ сара? было полутемно, сыро и пахло мукой. Прямо противъ двери, на противоположной сторон?, стояла печка. Въ печк? гор?ли, потрескивая, дрова… Направо отъ двери стоялъ столъ, а на немъ жестяной чайникъ и н?сколько штукъ б?лыхъ кружекъ… Нал?во была дверь, ведущая въ другое пом?щеніе, гд? былъ устроенъ «приводъ» или «воротъ», посредствомъ котораго верт?лся жерновъ. М?сто же, гд? засыпались зерна и сб?гала по желобку мука, было устроено въ первомъ отд?леніи около двери.

Приведшій насъ челов?къ выбралъ изъ насъ одного круглолицаго, румянаго парня, назначилъ его