На Невский она ехать отказалась. Это понятно: там люди нас знали. “Позор!” Но в Елово ее все же увез, и она не отказывалась. Самое лучшее, хоть и немногое, в ее жизни было там.
Дом творчества уже был потерян для нас. Кузя долго сидел там, забаррикадировавшись, словно в доте среди танков, которые так и перли. Однажды вышел, как он признавался, вдохнуть – и грохнулся в обморок. То ли от выхлопных газов, то ли от впечатлений, но как мне доктор сказал, от дистонии или от нервного, а также голодного истощения.
Алла примчалась, простила его – полтора года уже не общались, перетащила на дачу. Там, в сторонке, еще тишина, хотя и там, может, скоро достанут.
А пустой Дом творчества скоро снесут! И пришла гениальная, как всегда у меня, идея! Жору туда привез! Он на одной из наших гулянок сказал мне, что остался как раз без объекта. Потом среди либеральной интеллигенции ходил слух, что я продал Дом своему родственнику за пять миллионов! Пик моего богатства.
А Жора здесь оказался как в рыбе вода! Все кореша его тут – кто старый, кто уже новый!
– Что все тут строят? – Хоть через родственника узнать.
– Не буду тебе рассказывать. Только расстроишься. Вам, вкратце, ничего не светит тут!
Зато в Доме творчества жили теперь как раз водители самосвалов и бульдозеров. Значит, не сразу снесут.
И территория охранялась. Поскольку теперь на ней стояли синенькие жилые вагончики гастарбайтеров и слышалась исключительно гортанная речь.
– Ты знаешь, какое для них самое страшное наказание? – смеялся Жора. – Выходной день!
– А помнишь, как вы с Тимом тут патрулировали? – взбадривал я Настю. – Так и закрыли ту стройку, против которой были вы! Тим еще много строек закрыл! Помнишь ту, знаменитую, с радиацией? (Это, правда, уже было без Насти.) Правительство даже наградило его! – Это я направил уже смешливому Жоре.
– А чего ж им не наградить-то его? – осклабился Жора (в каске и сапогах). – Его специально направляли социальные стройки бойкотировать, которые для людей и в убыток начальству! Чего ж не наградить-то его? Столько миллиардов им сэкономил! Его уже и перевозили на ихней машине, а он будто не понимал…
– Прекратите! – У Насти брызнули слезы.
– И все протесты ваши такие! – Жора неожиданно “впился” в Кузю, который не вмешивался в эту “похабную”, как он потом назвал ее, беседу и лишь скорбно молчал. – Никого вы не лучше!
Это он рушит нашу жизнь! Я глянул на Кузю. Тот лишь махнул рукой.
Медленно возвращались с прогулки. Настя почему-то “ходила-пришлепывала” все медленнее.
И вдруг, подходя к даче, услышали голоса. Счастливый – давно не было такого – голос Аллы и – знакомый всем телезрителям страны – голос Тима! Настя рванулась туда!.. Правда, осталась на месте. Только палочку уронила в пыль.
– Погоди! – не столько остановил ее, сколько не дал свалиться. – Хоть в порядок себя приведи!
Настя сидела на террасе (несгибаемую свою ногу выставив), мазала щеточкой куцые свои реснички, весело плевала в засохшую тушь (давно уже не красилась). Поднялась!
– Погоди! – остановил ее. – Послушаем!
Слушали, застыв. Особенно почему-то Нонна волновалась, дрожала вся. Стояла, клацая вставными челюстями. А Тим вещал. Сменил, оказывается, канал… И накал? Резко переменил ориентацию (в смысле политическую). Теперь “крепкий государственник”. Живет, оказывается, в море, в старом форте (но в другом, чем мы, государстве). Катер, вертолет плюс все виды коммуникаций. “Ведь не сапожник же, чтобы быть без сапог”? Это он пошутил. Притом живет, как он выразился, “крайне просто”. Каждое утро в любой шторм в простой рубашке и шортах, босой выходит из дома и поднимает на мачте флаг. Флаг своей компании, трепещущий на ветру!
Шибко все это не вдохновляло. Особенно было слышать тяжело, когда Кузя понижал голос и что-то пытался ему внушить. Ясно что – зайти к Настьке! А тот лишь делал “досадливую паузу” и вдохновенно продолжал.
…Приехал, кажется, не один. Но вроде с парнями, без девушек.
Наконец я не выдержал, демонстративно гремя ведром (будто шел только ради этого), обошел дом, гулко гремел цепью в глубоком колодце – и слушал! Хотя лучше бы не слышал. Пафос все нарастал.
– И тогда мы встали вокруг костра, держась за руки. И поклялись друг другу, что всегда будем вместе и все у нас будет тип-топ. И так у всех и вышло. Поднялись! Теперь, правда, кто где. Но друг друга не забываем…
Одну, правда, забыли. Причем прямо здесь!
Вернувшись, я сидел вяло. И Настька грустила. Не зашел, значит, и не зайдет.
Потом вдруг внимание привлек некий гвалт. Кузя орал:
– Вон отсюда! Вместе с друзьями твоими!
Алла что-то говорила, заступаясь за Тима.
– И ты тоже уезжай!
– Ну и хватит! Отдали, как говорится, долг! – заговорил Тимин приятель. – Поехали из этой халабуды! Есть тут какое-нибудь приличное место?
– Найдем! – четко ответил Тим. – Ну, мама, пока! Рад был тебя видеть.
Хорошая формулировка для “мастера слова”!
