'Какое впечатление на тебя произвел текст?'.
'Слушай, а это правда?'
'Скажи пожалуйста, какие у тебя возникают мысли, когда ты слышишь фразу 'танцовщица с роскошным задом'?
'Понятно какие!'
'Слюнки текут, разгорается аппетит? — напирал Код. — Ты считаешь такое описание сочным и даже соблазнительным?'
'А ты нет?'
'Соберись, Роджерс. Возьмем только слово 'зад': о чем оно тебе напоминает? Шаловливая возня в школьном душе после физкультуры?' — лукаво предложил он.
Объект покраснел и судорожно закашлялся.
'Ты считаешь такие вещи смешными? — резко произнес Код. — Как по-твоему, забавно будет, если вместо Дня матери у нас объявят День слюнявчика, и всем придется носить подгузники?'
Роджерса такая перспектива явно шокировала.
'Ну ладно, — смягчился Код. — Последний вопрос, чтобы закрыть тему. Как ты реагируешь на малоупотребимое сейчас слово 'штанишки?'
'Господи, старина! — взорвался Роджерс. — За каким чертом тебе все это нужно?'
Код со снисходительно-терпеливым видом объяснил:
'Я пытаюсь обнаружить у тебя признаки детского эротизма. Тут важен не столько сам ответ, сколько наблюдаемый аффект'.
'Что еще за аффект?'
'Эмоциональная реакция'.
'Ну и как результат?'
'Отрицательный. По крайней мере тут ты ничем существенным не отличаешься от остальных, — обнадежил его Код. — Но давай сейчас займемся другим. Послушай'.
Он стал декламировать по памяти:
Красноречивое молчание.
'Итак. Скажи мне, что это значит?'
Роджер поежился.
'Как будто кто-то бродит по дому, где водятся привидения'.
'Неплохо, неплохо', — одобрил Код.
'Ладно. Теперь отвечай так быстро, как только сможешь'.
Код выстреливал вопрос за вопросом, словно пули из автомата. Темп увеличивался, напряжение росло.
'Ты боишься темноты? По ночам мерещится, что в комнате кто-то есть?'
'Иногда'.
'Тебя пугает неожиданный шум?'
'Да'.
'В последнее время замечал у себя новые родинки?'
'Как ты узнал?'
'Сейчас стал курить больше обычного? И выпивать?'
'Ну, наверное'.
'Когда-нибудь казалось, что все вокруг на тебя смотрят, так что хочется проверить, не расстегнута ли ширинка, и даже не выглядывает ли твое хозяйство из прорехи?'
'Да! Да!'
'Твои мигрени всегда становятся сильнее, как только ты ложишься в постель?'
'Да! Точно!'
'А если все-таки удается заснуть, утром чувствуешь вялость и головокружение?'
'Именно!'
'Иногда, в самое неподходящее время, начинаешь думать о смысле жизни? Для чего ты существуешь, зачем все происходит?'
'Поразительно! Как ты узнал? Как?'
Код сидел, не говоря ни слова. Затем поднялся и снова наполнил стакан Роджерса. Замер, с состраданием глядя на своего подопечного. Объект изнывал от беспокойства. Он ждал, какой ему вынесут приговор. Роджерс пришел сюда, чтобы узнать, чем он болен, но теперь, когда ему должны вот-вот сообщить диагноз, смертельно боялся услышать его. Он не смел заговорить. Наконец, Код нарушил молчание.
'Ничего не поделаешь, — произнес он трагическим тоном. — Именно то, о чем я подозревал с самого начала. Слава богу, что ты не пошел к психиатру!'
'Ради всего святого! Ты выяснил, что со мной, или нет? Скажи мне! Прошу тебя, скажи!'
'Никто из врачей не сможет объяснить, что с тобой, — грустно произнес Код. — Все, на что они оказались способны — придумать название. Атомный психоз, сокращенно 'а-психоз'.
'Никогда ни о чем таком не слышал!'
'Разумеется ты не слышал! Они стараются скрыть заболевание, пока не выяснят о нем побольше. Ведь сейчас они в полном тупике'.
'Но почему об этом не было ни слова в газетах?'
'Да потому что они ужасно встревожены. Пока боятся даже предупредить население о новой угрозе из-за того, что не имеют ни малейшего представления, как с ней справиться'.
'Ты хочешь сказать, я не один заболел?' — в голосе Роджерса слышалось легкое облегчение.
