высшего качества к столу гурманов. Или если этим детям был бы представлен один год
удовольствий перед тем, как быть гуманно зарезанными. Кажется, что гурману,
пожелавшему пообедать жареным человеческим ребенком, следовало бы иметь
хорошую защиту своих кулинарных интересов подобно тому, как делают те, кто
заявляет, что они получили право есть ветчину, потому что свинья иначе (без его
содействия) могла вообще не появиться на свет. Джордж Бернард Шоу однажды
отозвался о диете любителей мяса, как о «канибализме с его приправой из героизма», и
будет очевидным признать полную основательность такого замечания. Если мы по той
или иной причине не можем считать предложение Свифта нравственно приемлемым,
мы должны также бороться против параллельно проводимой идеи, согласно которой
животных размножают и выращивают для пищевого использования.
Спесиецизм настолько глубоко проник и впитался в общественное мышление, что те,
кто нападает на то или другое из его направлений, например, как убийство диких
животных охотниками, или жестокость в научных экспериментах, или бой быков на
арене — часто вовлекают себя в участие в сопротивление другим его формам. Это
приводит к тому, что защитники животных подвергаются обвинениям со стороны их
оппонентов в непоследовательности и противоречивости. «Вы утверждаете, что мы
жестоки, потому что стреляем в оленей, — говорят охотники, — но вы употребляете в
пищу мясо. Какая разница для вас, покупающих его, и чем отличается ваша покупка от
действий тех, кто охотится ради вас?» «Вы возражаете против убийства животных и в
то же время одеваетесь в их меха, — говорят меховщики, — и вы носите замшевый
пиджак и кожаные ботинки». А экспериментаторы могут спросить, если люди
соглашаются с убийством животных для удовлетворения своих пищевых (кулинарных)
вкусов, то они не должны возражать против убийства их для расширения сферы
человеческих знаний. Возражающим против причинения животным страданий могут
сказать, что и животные убивают ради пищи, да и вообще жизни присуща та или иная
форма страданий. Присоединиться к возражениям может даже энтузиаст корриды,
заявив, что смерть быка на арене доставляет удовольствие тысячам зрителей, в то
время, как смерть кастрированного бычка на бойне доставит удовольствие лишь
нескольким ее участникам; и даже если в предсмертное время боевого быка на арене он
испытает более острую боль, чем апатичный вол-кастрат в загоне, то бык для корриды
провел большую часть своей жизни в отличных условиях питания и содержания.
Однако наличие подобных противоречий в действительности не дает оснований для
поддержки позиций сторонников жестокого отношения к животным. Как об этом
заявляет Брижит Броф, сущая правда, что, например, ломать людям ноги — это
жестокость, даже если бы имелась укоренившаяся привычка ломать людям руки.
В главе первой этой книги определены ясные этические принципы, согласно которым
наши действия по отношению к животным можно считать оправданными, а какие нет.
Применяя эти принципы относительно наших собственных жизней, мы можем придать
нашим действиям большую содержательность и обоснованность. Тогда, в частности,
мы сможем уверенно возражать тем, кто пренебрегает интересами животных, пользуясь
случаем сбить нас с толку перечислением имеющихся противоречий.
Исходя из причин, приводимых в этой книге достаточно часто, принцип равного
подхода к рассмотрению чьих-то интересов обязывает нас быть вегетарианцами.
Именно этому важнейшему для нас шагу я уделяю наибольшее внимание; но мы
должны также включать сюда и прекращение использования других продуктов
животноводства, производство которых связано с убийством животных или с
причинением им страданий. Мы не должны носить меха. Мы не должны вообще
покупать кожаные изделия и не делать закупок кожсырья для его дальнейшей
переработки, делая то же самое в отношении продукции, имеющей важное значение в
