— Терпите, терпите. Еще немножко. Зато потом будет хорошо, — приговаривала Павлина.
— Я выдержу, не бойтесь. Могу даже спеть, чтобы вам веселей работалось, — заговорил он прерывающимся голосом.
Сначала все подумали, что он бредит, но, когда Сергей и в самом деле стал что-то напевать, присутствующие удивленно переглянулись.
— Ты молодчага, Сергей! — не удержался от похвалы Мартин. — Ты в хороших руках!
Он быстро опустил глаза, чтобы избежать взгляда Павлины, но та работала с такой удивительной быстротой, уверенностью и увлеченностью, что не услышала его слов. Краем глаза он наблюдал, как ее пальцы погрузились в кровоточащую рану, как они в ней копошатся и как наконец, к большому удивлению окружающих, в руках ее оказалась пуля.
— На бедренной кости остановилась. Оттого и боль такая была, — сказала она, стараясь подавить волнение. Павлине было приятно, что ей удалось быстро и хорошо сделать сложную операцию.
Парни вздохнули с облегчением, а Фрателева будто ждала знака этого немого восхищения. Она быстро промыла и продезинфицировала рану, потом сцепила ее несколькими стежками, натерла желтой мазью и крепко забинтовала.
— А теперь осторожно разденьте его и уложите. Пусть как следует выспится, — приказала она мужчинам. Радость по поводу на совесть проделанной работы била у нее из глаз.
— Павлина, тебе бы доктором быть! — восхищенно проговорил невысокий коренастый Ондро Фратель, ее муж.
— Если рана не воспалится и все пойдет как надо, он через день-другой встанет на ноги, — сказала Павлина, будто и не слышала похвалы мужа. Она энергично вымыла руки и добавила: — И сразу же в лес, потому как враг не спит. Каждую минуту небо может проясниться, и тогда ожидай фрицев.
— Не пугай, Павлина! — одернула ее Ульяна и бросила предостерегающий взгляд на мужа.
— Как так, не пугай? Не вам объяснять, что они сюда не идут только из-за этой собачьей погоды! Как только погода изменится — приползут, и охнуть не успеешь. Вы же знаете, что они сделали с Врбовыми! Ну, я это так только… Как говорится, осторожность никогда не помешает. Ну, спокойной ночи вам. Уже поздно, вам надо выспаться. Я еще забегу к вам, погляжу что и как, — торопливо простилась она.
Луна зашла за Боровую. Пейзаж потемнел. Все теперь выглядело уныло.
— Зуза идет! Зуза иде-о-о-о-от! — предостерегающе зазвучал под вечер сигнал горного партизанского патруля, заметившего, что по дороге идут немцы.
Мартин Смрж с Яно Вртанем следили глазами за партизанским связным, поспешно приближавшимся к недалекому лесу.
Было тихо, только лохматый пес у ног Мартина стучал хвостом по деревянному полу коридора.
— Они уже в лесу, — сказал Яно Вртань.
Мартин Смрж не ответил.
— А как же мы? — неуверенно спросил Яно Вртань.
— А что «мы»? — повторил Мартин Смрж, не трогаясь с места.
— Останемся здесь? — Яно искоса взглянул на Мартина.
— Останемся! — решительно сказал Мартин, вперившись взглядом в лес, будто он его приворожил.
— Но Сергей советовал уйти. — Вртань нанес удар прямо в лоб, стремясь вывести Мартина из этого состояния тупого равнодушия.
— Не мог же он сказать, чтобы мы остались…
— Если найдут Сергея, а они его точно найдут, нас всех перестреляют. И твоего батю тоже. И сожгут все, что ты нажил за свою жизнь, — медленно развивал свою мысль Вртань, будто до него только сейчас дошли все возможные последствия их поступка.
— Ты говоришь, как мудрец, но ты забыл, что мы живем не во времена мудрецов, — мрачно сказал Мартин, продолжая пристально смотреть в сторону леса. Он словно не замечал, что немцы уже повернули с дороги к хуторам, что они приближаются, ползут, ползут, как серые ядовитые жуки…
Над хуторами висело свинцовое небо, тяжелое и мрачное, будто перед грозой.
Мартин Смрж ворвался в дом. Казалось, только сейчас он осознал, что настает роковая минута как в его жизни, так и в жизни его отца и жены. В комнате он нерешительно остановился и растерянно перевел взгляд с отца на жену. С минуту его затуманенный взор перебегал с одного на другого, а потом он, будто пьяный, потыкавшись по разным углам, вновь направился к дверям.
— Что случилось, Мартин? Тебе плохо? — подбежала к нему жена. Ощутив в руках ее крепкое и пышущее здоровьем молодое тело, он зашатался.
— Нет, ничего, Ульяна… — скорее выдохнул, чем сказал Мартин, и это прозвучало так нежно, как никогда раньше. Он не поцеловал ее, не сказал больше ни слова, только обвел блуждающим взглядом горницу и пошел к выходу медленной, шаркающей походкой, свойственной его отцу…
— Мартин! — позвала она.
Он обернулся в дверях и молча посмотрел, но на этот раз не на нее, а на отца.
— Тебе бы лучше уйти с Яно. Я о Сергее позабочусь… — сказала, она, чуя недоброе.
Будто не слыша ее, Мартин обратился к отцу:
— Батя, не терзайте вы себя…
Он проговорил это ласково и мягко, а потом вышел.
— Что это с ним? — обеспокоенно спросил старый Смрж. — Он как пьяный.
— Если бы! У него вообще нет этого в привычке… Не знаю, что с ним такое делается… — Она в растерянности смотрела на дверь, за которой исчез муж. Все это вызывало беспокойство.
— Ты куда ходил, Мартин? — спросил его Яно Вртань, когда тот вернулся.
— Да так, поглядеть, все ли дома в порядке, — уклончиво ответил Мартин и стал смотреть, где немцы.
А их будто сам черт водил. Они кружили и петляли вокруг их дома, как ястребы над кучкой кур, но каждый раз поворачивали назад и вместе с остальными группами возвращались к другим домам, будто дом Мартина оставляли на закуску.
— Мартин! — крикнула мужу из темных сеней Ульяна. — Где они?
— Да где им быть? У соседей, — жестко ответил он, и она сразу как-то успокоилась, потому что это Мартин произнес уже в своей обычной манере.
— Да ведь они уже уходят! Гляди! Повернули к дороге! — крикнул Мартину радостный Яно Вртань.
— Ей-бо! — бросил Мартин Смрж и, не веря глазам, смотрел вслед уходящим гитлеровцам.
Пес вдруг беспокойно вскочил и заворчал. Мартин пнул его ногой.
— Тихо, ты! Хочешь их сюда зазвать? — рявкнул он приглушенно и поволок собаку в дом.
Через минуту Мартин вернулся и стал смотреть вслед немцам. Крутой склон вынуждал их волей- неволей спуститься к дороге. На хуторе воцарилась тишина, только ветер свистел, будто пастух на дудочке. Ветер усиливался, будто стремился проветрить хутора, поскорее очистить воздух от смрада немецких мундиров.
— Прямо не верится, что они нас обошли, — в сомнении покачал головой Мартин.
— Ты что, жалеешь? — усмехнулся Яно Вртань.
— О чем ты говоришь? И все-таки нам дьявольски повезло! — расхохотался вдруг с облегчением Мартин Смрж.
— Погляди! — показал Яно рукой на небо. — Там прямо все кипит. Похоже, поднимется хорошая метель.
— По крайней мере, будет покой от этих гадов. Хоть бы Сергею стало легче, чтобы мы могли отнести его в горы, — озабоченно проговорил Мартин. — На, закури! — Он вынул из жилетки сигареты.
Они курили и молча смотрели то на дорогу, то на затянутое тучами небо, прислушиваясь к усиливающемуся ветру, а когда докурили, Вртань протянул Смржу руку:
— Спокойной ночи, я пошел. Мама небось уж умирает со страху.
Оставшись один, Мартин Смрж вновь почувствовал, что его охватило непонятное беспокойство. Он
