Яника нагнулась за револьвером и тут вдалеке загромыхало. Яника подняла голову. В небе, где-то над окраиной города ворочался и гремел черный водоворот, проливая дождь. Яника никогда не видела такого дождя, потому что струи его были из сгустков пламени и там, где сгустки орошали горизонт, поднималось зарево.
Еще один черный водоворот возник в небе со стороны гавани и порта, завертелся и заплевался огненными струями. Сделалось необычайно светло.
Янику взяли за локоть. Она увидела, что рядом с ней стоит Хоршид, совершенно седой - Яника не сразу поняла, что Хоршид с ног до головы запорошен асбестом, вперемешку со строительной пылью. Яника оглянулась. Там, где минуту назад сидел Ярай только матово отсверкивала лужица. Самого Ярая нигде не было.
- Отряды Аттани вошли в город, - сказал Хоршид, - Гарнизон переметнулся на его сторону.
- Что теперь будет? – спросила Яника.
- Рогатый! - сказал Хоршид. – Я думал, что поставил им западню, пока они ставили западню нам. Налет был просто для отвода глаз.
- Что теперь будет? – Янике хотелось закричать, но в горло ей кто-то натолкал грубой ветоши и портняжных булавок.
- Уезжаем, - сказал Хоршид. – Прямо сейчас. За своими вещами вернешься потом, когда федералы закончат утюжить город. У девятого причала стоит моя барка. Наутро мы будем в Порт-Сауре.
Вокруг торопливо гремели тарелками, двигали стулья, наполняли кружки из кувшинов и закатывали рукава. «Корзина и удочка» наполнялась вечерним гвалтом.
- На северной оконечности города была отмель и городские пляжи, - сказала Яника. – Барка погасила огни и пошла метрах в ста от берега. Берег был полон людей. Они жгли костры. И молча стояли в черном ледяном прибое, ожидая, когда их эвакуируют. Они снились мне несколько лет, а потом перестали.
- Их эвакуировали? – спросил Блейк.
- Я не знаю, - сказала Яника. – Кажется, не всех.
Блейк помолчал.
- Тактические мониторы не используют уже четверть века, - сказал он. - Они вызывают злокачественную опухоль мозга, если носитель к ней предрасположен. После того, как это стало известно, их списали и уничтожили. Гасседак просто физически не мог украсть...
- Разве я сказала, что он их крал? – спросила Яника.
Блейк не нашелся, что ответить. Яника повела рукой.
- Люди, которым тактический монитор требуется по роду занятий, вообще долго не живут, - сказала Яника. – Они закономерно считают, что лучше маловероятная гибель в будущем, чем верная смерть в настоящем. Как, ты думаешь, тебя взяли ночью в «Ритц-Марина»? Кто-то срисовал тебя еще днем и передал по цепочке.
Блейк помолчал и сказал:
- Мне говорили, что Ярай сбежал из Порт-Пилара, но не говорили почему.
Яника запустила руки под стол, достала сумочку, выудила из нее серебряный цилиндр с насечкой и сдавила его пальцами. Цилиндр выщелкнул сигарету и зажег крошечный лепесток пламени.
- А как вышло, что Дони стал партнером Ярая и управляющим на его потогонках? – спросил Блейк.
- Говорят по-разному, - сказала Яника. – Одни утверждают, что в Порт-Сауре Ярай сколотил банду и занялся привычным ремеслом. Под боком у себя Ярай обнаружил старого знакомого ювелира и тут же вошел к нему в долю единственным известным ему способом – то есть отобрал долю у Дони и сдела ее своей.
Яника помолчала.
- Другие божатся, что Дони нашел Ярая в канаве с гниющей рукой, - сказала она. - Ярай сам вынул пулю, но подхватил заражение крови. Рассуждения о судьбе и предназначении иногда заводят людей в странные тупики души. Говорят, что Дони был благодарен Яраю за то, что тот невольно спас его от коммунистов. Он взял Ярая к себе домой, оплатил чистку крови и регенерацию, выходил. В конце-концов Дони сделал Ярая приемным сыном.
- А как было на самом деле? – спросил Блейк.
- Какая история тебе нравится больше? – ответила Яника. – Как тебе удобней думать о человеческой натуре, такую и выбирай, себе по вкусу.
Яника помолчала.
- Нет никакого «на самом деле», - сказала она. – Есть версия, которая наиболее сообразна текущим обстоятельствам.
К уединенному дому на южной окраине города Сох можно было добраться двумя путями. Человек за рулем замызганой машины на минуту задумался, прежде чем выбрал маршрут в своем навигаторе.
Одну дорогу накануне отремонтировали и прихорошили: обильно подсветили дынно-желтыми лампами, расставили по обеим ее сторонам причудливые искуственные деревца, будто бы скленные из обломков черного хрусталя, с янтарными искрами внутри. Дорога вела через глухие ворота, поднималась, забирая влево, и тот важный гость, который избрал этот путь, мог полюбоваться, как за поворотом неспешно вырастает ломаный абрис крыши – дом поднимался из земли, огромный, монолитный, величественный, словно язык горной породы, выдавленный тектоническими силами наружу, под свет двух лун. Даже самому несведущему человеку было видно, что перед ним работа дерзкого и талантливого ума. Дом выиграл главную архитектурную премию метрополии, попал в один или два учебника, однако рядом с его фотографиями никогда не указывали, что дом принадлежит человеку по имени Гасседак.
Водитель выбрал другую дорогу. Там не было нового покрытия, не было чудесных деревьев, однако трасса взбиралась спину облысевшего холма и открывала отличный вид на город, особенно в такое время – когда солнце уже по самую макушку окунулось в пролив, и неспящий город принимались расчерчивать огнями, красными и синими вперемешку, где под линейку, а где от руки, беспорядочно.
Машина прошла пост охраны и нырнула в тоннель, который вывел ее прямиком в бетонное брюхо небольшой подземной автостоянки. Гость не стал запирать машину. Он вызвал лифт и утопил кнопку верхнего этажа.
В пентхаусе его охватило смутное беспокойство, как это бывало всегда, когда он здесь появлялся. За створками лифта начинался полумрак. Не было ни стен, ни окон – по крайней мере, таких, какие он знал: прозрачные стеклянные панели уходили вверх и смыкались над головой гигантским зубцом. На невидимых струнах висел проекционный экран, словно кто-то раскинул под потолком матово-черное покрывало.
Лампы в пентхаусе не зажигали. Справа неживым белым светом сиял бар. В темноте можно было угадать очертания кресел.
В дальнем кресле сидел Каркумма. Закинув голову, он дирижировал лазерной указкой и, повинуясь движениям его руки, на проекционном экране вычерчивались траектории небесных тел, появлялись и пропадали контуры созвездий, нитями ложились звездные трассы.
Все знали, что у Каркуммы есть ученая степень по космонавигации и за глаза называли Звездочетом. Он любил назначать здесь встречи, которые требовали деликатности и спокойствия, отсутствия лишних глаз, гарантий безопасности, наконец, - одним словом, требовали нейтральной территории.
Гость молча прошагал к Звездочету, опустился в кресло напротив, и тут же утонул в мягких, поддатливых словно кисель, подушках по самую шею, так что колени задрались вверх. На столике перед ним перемигивался индикаторами массивный куб, - опытный глаз сразу мог признать в нем портативный генератор армейского образца. У генератора было плохо и изученное и крайне полезное свойство: он забивал белым шумом все жучки, какие могли найтись в радиусе восьми метров с небольшим.
