пяти метров, имея на спине полный акваланг, а на берегу — двух парней, которые стояли в ступоре и ни один не протянул руки. Виктор был представителем практически вымершего сейчас племени энциклопедистов. Он знал — всё. Его можно было спросить о радиусе любого иона, о любом параметре настройки системы Юникс, о составе руд на таком-то месторождении, о чём угодно. Мгновенный ответ. Никакого многочасового лазания по литературе. Он умел практически всё. Он фонтанировал идеями. Он в свои, точно не помню, около двадцати семи, года стал в среде московских спелеологов живой легендой. Как и я. Наверное — больше, чем я. Так как в отличие от меня — Виктор кроме всего был ещё и законченным раздолбаем. Феерическим раздолбаем. Везучим раздолбаем. Раз в месяц попадавшим в самые идиотские ситуёвины, из которых с блеском выходил. И Виктор уткнулся в ту же стену, что и я. Не мог найти людей в свои феерические проекты. Не мог найти ту женщину, которая составила бы ему достойную пару. Вот он, подёргавшись, и пришёл к тому, что сложнейшие подземные экспедиции устраивал в составе себя самого и пары-тройки школьников четырнадцати-шестнадцати лет. Вот эти-то пацаны его ненароком и угробили на тренировочном выезде перед экспедицией. Было невероятно больно. И самым жутким — было видеть, как Виктора хоронила вся спелеологическая Москва. На поминки собралось человек двести. Была забита вся квартира, квартира соседей, три лестничных пролёта. У всех — неподдельные слёзы. Песни в сотню голосов и десяток гитар, пронизанные болью утраты, чуть ли не рушили перекрытия. Где все они были, когда Виктор изнывал от одиночества и готовился к смерти? Какая падла воздвигает эту стену между Личностью и людьми?
Ладно, разговор сейчас не о нём. О Ленке разговор. Утром мы пошли купаться на Сенеж. И — не нашли озера. Не в ту сторону пошли. Километров через пять хозяин дачи наконец сообразил, что происходит что-то не то. Взяли языка. Тот долго смеялся. Выяснилось, что до Сенежа теперь километров десять с хвостом, но вон там есть какой-то затопленный карьер, в котором также можно искупаться. Забавно, наверное, выглядело, как шестеро измотанных людей с изрядного похмелья, пропитанные потом и покрытые пылью, высохшие и спёкшиеся, обессиленные и жаждущие, по тридцатипятиградусной жаре с трудом бредут по практически расплавленному асфальту к тому единственному зелёному холму на горизонте, в котором прячется карьер. Дойдя — полчаса ходили вокруг карьера, выбирая незанятое место. Нашли ровно одно, неудобное для купания и потому свободное, — полянка над обрывом, совсем узкая полоска берега внизу и приличная глубина сразу. И вот тут-то, когда в тени дерева начали остывать расплавившиеся мозги, из глубин памяти полезли виденные фотографии и слышанные названия деревень. Дальше мир вокруг как будто взорвался.
Мы с точностью до метра сидели на том самом месте, где утонул Виктор. Точнее — на том месте, где стояли и смотрели те два парня. И привела меня сюда — Ленка. И она же привела сюда пять человек, которым предлагалось стать нашими новыми друзьями. Вот здесь — в мозгу произошла вторая вспышка. Уж очень символично оно было. На месте гибели моего лучшего друга — Ленка предлагала сразу всё то, отсутствие чего и свело его в могилу. Более того. Виктор и друзья, которых он привёл в самом начале, и были тем импульсом, который заставил меня написать книгу о пещерах. Ту самую, которая сначала построила стену между мной и людьми, в том числе и всей той компанией, кроме самого Виктора, а потом привела ко мне Ленку. Круг замыкался. Меня вдруг отпустило. Фон напряжения, державшийся месяц, вдруг исчез. Я не стал ей тогда это объяснять. Зря, наверное. Дома, конечно, сказал, но вскользь, без акцентов. А сам я тогда это совпадение почему-то воспринял как сигнал судьбы, указующий, что все непонятки следует оставить без расследования. Если напряжение, державшееся две недели, вдруг исчезло, причём на месте гибели друга, который очень много для меня значил и сделал, — просто не хотелось разбираться, что это было. Было — и сплыло. Я даже не стал спрашивать Ленку о наркотике, который очевидно имел место. Даже зная, что у неё к этим зельям такое же отторжение, как у меня, для того, чтобы она нажралась дури, — нужна была экстраординарная причина. Причина всё равно была уже в прошлом. Как мне казалось. И зря казалось. Не обратил я должного внимания на самое важное. На то, что Ленка была какой-то совсем новой, что все друзья и подруги у неё были новые. На то, что она ни разу не упомянула о старых. Всё это вкупе означало резкую и кардинальную перемену. Которую я обязан был разглядеть и помочь укрепить. Новое можно делать только вместе, иначе оно непрочным получается. А я этого не разглядел и не сделал. Наконец — странность Ленкиного поведения совсем никак не объяснялась выпитым алкоголем, но ведь и наркотиком объяснялась только отчасти. Было там и что-то третье.
Ленка бесилась. Новые друзья друзьями так и не стали. Даму, которая была центром новой компании, через несколько дней с работы уволили, и контакт потерялся. Ленкины новые подруги- кришнаитки наотрез отказывались приходить к нам в гости. Обещали — и динамили. Опять обещали — и опять динамили. Дважды в неделю мы готовили дом к приёму гостей, а приходили один-два моих друга, изредка кто-то из Ленкиных старых друзей — и всё. Похоже, что её матушка снова пошла в атаку, и на этот раз не так уж безуспешно. Терпенье и труд всё перетрут, а уж чего-чего, а труда в то, чтобы нас с Ленкой друг от друга отодрать, матушка вложила немерено.
– Володь, а ты про Пинегу — фотографии показываешь, а ничего не рассказываешь. Почему?
– Знаешь, Лен, странное место эта Пинега. Давай я тебе сначала почитать дам, хорошо? А потом спрашивай. Расскажу остальное.
И дал. Рассказ, основанный на нашей экспедиции с Машкой, я же первую его версию тогда сразу по приезде написал, публиковать только не стал.
– Володь, почему ты не дал мне этого прочитать раньше? Мне – обязательно нужно на Железные Ворота попасть. Я должна это увидеть сама!
– Туда многие ездят. И далеко не всем это показывают.
– Мне — покажут. Понимаешь, Володь — обязательно! Ты должен был сразу мне дать. Тогда бы мы ещё весной туда съездили.
– Лен, ну ты правда не понимаешь? Пока не позовут, сам ехать не хочу. Боюсь. А позовут — сразу и поедем.
– Хорошо, давай подождём, пока позовут. Это будет скоро.
Впервые после начала нашего романа с Ленкой на горизонте возникла Александра. Она, конечно, всячески делала вид, что оно чисто по-дружески, появлялась только с подругой и только с конкретным делом, например — взять напрокат что-либо из туристического снаряжения, или же — наоборот, вернуть. Собственно, ровно так я это и принимал. Никакие девушки, кроме Ленки, меня в тот момент напрочь не интересовали. Но все присутствующие (Александра сохранила своё поразительное умение появляться именно тогда, когда у меня сидит какой-либо народ) начинали мне рассказывать, какой ревностью Саша исходила во время тех визитов. Наверное, правы были. Да и мне один момент бросился в глаза. Это когда дама из Питера привезла Ленке в подарок уже упоминавшиеся болотные сапоги, а тут — Саша с подругой. Как она изворачивалась, чтобы уговорить нас развернуть те сапоги и дать ей примерить их первой, до Ленки. И когда уговорила — как она полчаса вертелась, не снимая их… Ух!
Попробовали сделать ещё одну выставку — в Ленке уже не было того задора. Да, развесили, но как- то уныло. Никакого драйва. Через пару дней Ленка похвасталась, что сводила туда матушку, чуть ли не час рассказывала, в каком та была восторге и какие комплименты сыпала… Фальшиво оно звучало. Ощущение «не то» — усиливалось.
Надо было срочно куда-то ехать опять, но — дача, дача… Лишь один раз мы с Ленкой смогли вырваться из города, и опять захватив с собой Антона. Сплавились по Тудовке и по Верхней Волге ловить хариуса, искать пещеры, купаться… Хариуса не поймали ни одного, в Тудовке он весь проскакивает в самые верховья, а тут ещё и дождём воду подбросило чуть ли не на пару метров. С пещерами тоже облом — когда проходили каньон, хлестал ливень, палатку нигде не поставить, да и мокрая скала не держит… Но кайф – ломовой. Ночной сплав по паводковой реке до первой стоянки — впечатлял. Ориентироваться приходилось главным образом по рёву бурунов около стволов и веток затопленных деревьев. Примерно то же самое было в каньоне. Как бы день, как бы светло, но такой ливень, что вся лодка задрапирована плащами и тентами и весло высовывать можно только очень аккуратно, иначе сразу полпосудины воды наливает. А рулить — нужно, вокруг пороги и заломы. И вылезти некуда — берега завалены крупными блоками известняка и поросли крапивой в рост.
Несмотря ни на что, у Ленки не было обычного спокойствия. Дёргалась. Пару раз слегка даже поссорились в мой день рождения, что надо было умудриться, имея в виду Ленкин подарок. Она,
