– Зависит от того, что успели вытрясти вы.
– Не надо, Эф Ка, не ершитесь, – посоветовал инспектор за секунду до того, как на кухню возвратился О'Дауд. Хозяин заварил новый чайник, шлепнул его перед Макбрайдом, достал чистую чашку и блюдце. – Угощайтесь! – небрежно бросил он и, усевшись, отрывисто спросил: – Так что вы предприняли по поводу Спейна?
– А мы должны были что-то предпринять? – вкрадчиво поинтересовался Макбрайд.
– Старик постоянно крутился рядом, следил за ней. Эванджелин не выносила его вида. – Весельчак скривился и жестоко добавил: – Представлял угрозу для детей.
– Это она так сказала? – Инспектор поднял на него глаза. – Опасные слухи для всякого человека. Что уж говорить об экс-священнике? Между ними что-нибудь было?
– Не смешите! – вскинулся О'Дауд. – Стала бы она тратить время на такого старого козла!
– Вы-то как будто тоже не тратили. Откуда же тогда информация? – сухо заметил Макбрайд.
– Вэнджи знала о Спейне все. Кто бы поверил, что у него хватит наглости проявить свое истинное лицо?
– И она поделилась этими знаниями с вами? – поджал губы Рекальдо.
– Не было необходимости. О многом я догадался сам:
– А затем изрядно приукрасили, – горько вздохнул сержант.
Он не мог понять, зачем О'Дауд повторяет старую сплетню. Это было на него не похоже. Он повернулся к инспектору. – Можете представить, к чему все это ведет? Кроме клеветы на невинного человека.
– Невинного? – переспросил тот. – Прекратите валять дурака, Эф Ка. – Инспектор, не колеблясь, называл вещи своими именами. Он повернулся к Весельчаку: – Вы были любовником миссис Уолтер?
К их неописуемому изумлению, О'Дауд покраснел.
– Нет, – нехотя пробормотал он. – Это была игра, в которую она… мы… играли. – Улыбка исчезла с его лица. Теперь на нем отразились унижение и гнев.
Макбрайд пристально на него посмотрел.
– Вот как? Значит, были просто приятелями? – Он улыбнулся каким-то своим мыслям. Весельчак с трудом сглотнул и кивнул.
«Боже, – подумал Рекальдо, – какой же я тугодум! Но кто бы мог подумать? А вот инспектора вся эта чушь о сердцеедах ни на секунду не сбила с толку».
О'Дауд навис над столом и злобно прошипел:
– Только попробуйте упомянуть о нашем разговоре или о выводах, которые вы могли из него сделать! Я раздавлю вас обоих. И не обольщайте себя надеждой, что я не сумею!
– И каким же образом вы и она… – вопрос Макбрайда повис в воздухе.
– Мы были добрыми друзьями! – еще сильнее возмутился Весельчак. – Я всегда находился рядом, и это отпугивало типов, которые пытались за ней волочиться. Они считали, что Вэнджи подарила мне свою благосклонность.
Он замолчал, а Рекальдо удивился старомодному выражению. Было в этом человеке нечто невинное, почти девственное. Весельчак мог многозначительно кивать и гримасничать, делать двусмысленные жесты, но его сквернословие редко было связано с сексом, разве что он повторял вездесущее «так и растак», что как будто и не считается за ругань. Человека совершенно выбили из колеи. Если бы не его непримиримое отношение к Спейну, Рекальдо, пожалуй, был бы задет, даже огорчен таким небрежно-безжалостным разоблачением. Эванджелин Уолтер, должно быть, принимала участие в делишках стареющего холостяка, раз ей удалось цепко схватить его за ахиллесову пяту. Сержанту стало неловко, что приходится быть свидетелем унижения О'Дауда, и он начал не на шутку ненавидеть погибшую особу.
Макбрайду, видимо, тоже не хотелось развивать скользкую тему. Но вскоре Весельчак, обретя душевное равновесие, нашел в себе силы спросить полицейских, как продвигается расследование убийства. Особенно его интересовало, обнаружили ли они завещание.
– Вот уж это не ваше дело! – грубо отрезал инспектор. Но О'Дауд выбил у них почву из-под ног, открыв фамилию дублинского поверенного миссис Уолтер и название ее банка в Корке. Инспектор безмятежно сделал пометки в записной книжке, хотя было ясно, с каким трудом ему удается сохранить невозмутимое выражение лица.
– Вы заметили какое-нибудь движение у дома, когда тем вечером возвратились из… мм-м… Дублина? – спросил Рекальдо.
– Я уже говорил, что, не дозвонившись Вэнджи по телефону сразу отправился спать. Решил, что для визита уже поздновато.
– Вы не выглядывали посмотреть, нет ли там света или чего-нибудь еще?
– Хотите знать, подходил ли я к ее дому?
– Нет. Я вспомнил ваше мансардное окно, – уточнил сержант. – Могли взглянуть оттуда.
О'Дауд ответил не сразу.
– У меня там кладовая. – Его глаза беспокойно бегали.
– Но вы ведь ей звонили, – вступил в разговор Макбрайд. – Что вас побудило к этому в столь поздний час?
– В этом не было ничего необычного. Мы частенько делились сплетнями, когда ей не спалось. Но в тот раз я позвонил, потому что Вэнджи была нездорова. Я беспокоился.
– А почему на следующее утро пошли к ней так рано? Не побоялись побеспокоить?
– Она, как и я, ранняя пташка. Хотелось с ней кое-что обсудить.
– Не поделитесь с нами?
Весельчак пожал плечами;
– Ничего особенного. Теперь это уже не имеет значения.
– Вы не можете знать, что имеет значение, а что не имеет, – упрекнул О'Дауда инспектор, но осекся, заметив выражение опустошенности на его лице.
– Я знал ее лучше, чем кто-либо другой, – заявил О'Дауд с каким-то странным вызовом. – Готов сделать все, что угодно, только бы помочь вам поймать убившего ее негодяя. Но в тот вечер мы говорили о личном, и вас это не касается. Шли бы вы лучше отсюда к Джону Спейну. – Уверенность покинула его.
Казалось, Весельчак многого не понимал и сам хотел задавать вопросы. Он поднялся.
– Объясните, что произошло между вами и стариком? – поинтересовался Макбрайд.
– Ровным счетом ничего. А если хотите больше о нем узнать, спросите у Крессиды Суини. Я часто замечал, как она с ним разговаривает. И дома, и на улице, и днем, и по вечерам. И оставляет на его попечение маленького сына. – Весельчак явно подразумевал, что лишь сумасшедший или такой же, как Спейн, извращенец способен рисковать ребенком. Но его нападки и намеки были неубедительны, и прежде всего потому, что он никак не связал свои слова с убийством Эванджелин Уолтер. Неужели О'Дауд старался отвести подозрения от себя, провоцируя Рекальдо вступаться за Крессиду? Или по крайней мере показать, что у сержанта имеется свой интерес? Рекальдо поежился. А покосившись, заметил пристальный взгляд инспектора. Макбрайд понимающе ухмыльнулся и отодвинул стул.
– Пройдусь в туалет, – сообщил он и, не уточнив, куда идти, скрылся в коридоре.
– Неотесанный мужлан! – выругался ему вслед Весельчак. Рекальдо тоже поднялся.
– Спасибо за завтрак, мистер О'Дауд, хотя я и не сумел его по достоинству оценить.
Вернулся Макбрайд и с вызывающей улыбкой посмотрел на того и на другого.
– До скорого, Джереми, – весело проговорил он. – Ну и имена тут у вас! Не имена – сплошные изыски! Я со своим неказистым начинаю чувствовать себя обделенным.
Инспектор покинул кухню. А когда Рекальдо догнал его, Макбрайд стоял перед домом на капустных грядках и смотрел на окно мансарды. И при этом крутил головой, стараясь определить линию обзора на видневшийся за высокой живой изгородью из лавровых кустов фасад дома Эванджелин Уолтер. Казалось, его нисколько не тревожило, что О'Дауд наблюдает за ним из кухни.
– Вы об этом окне говорили? Интересно, куда оно выходит?
– На дальний от дома край террасы и нижнюю часть сада убитой, – ответил Рекальдо.
– Вы уверены, Эф Ка?
– Я вчера залезал и смотрел сверху.
– Не предполагал, что вы такой спортивный, – хмыкнул инспектор. – Однако О'Дауд ниже вас – ростом с
