Саймон грубо отодвинул ее и с шумом захлопнул дверь.
— Между прочим, я еще не договорил. Надеюсь, ты пом¬нишь, что я не люблю, когда меня перебивают.
— Извини, Саймон, — произнесла Джулия и попятилась от него.
— Обойдемся без всего этого дерьма. Ты знаешь, зачем я здесь. Мне нужны снимки.
— Я уже сказала: нет у меня никаких снимков.
— А я тебе не верю, — заявил Саймон, схватив ее за бусы и потянув к себе. — Я только не знаю, зачем ты играешь со мной в опасные игры. Я видел снимки у Натали. Такие же есть и у тебя. Если ты сейчас без глупостей вернешь мне их, мы спокойно и по-дружески расстанемся. Но не вздумай ме¬ня злить. Я не затем три часа гнал машину, чтобы выслуши¬вать твое вранье. Думаешь, меня очаруют эти жемчужные висюльки? Ты ничтожеством была, ничтожеством и оста¬лась. — Он с силой потянул Джулию за ожерелье.
— Саймон, не надо. Это ожерелье Грейс.
— Ах, это ожерелье какой-то там Грейс. Прошу проще¬ния. Да я в неделю тратил на тебя больше, чем стоят эти сте¬кляшки. — Он снова дернул за нить.
Джулии стало тяжело дышать. Бусины врезались ей в гор¬ло. Саймон это видел и ждал, что она скажет теперь.
— Натали тебе соврала. Не знаю, зачем ей это было нуж¬но. Все твои снимки я сожгла.
— Убедительный спектакль, — засмеялся он, — но все¬го лишь спектакль. Я помню, в каком ты была состоянии. И я знаю, что женщинам свойственно мстить. Особенно та¬ким, как ты.
— Мстить? Тогда почему же я ждала больше года? Поче¬му по горячим следам не отправила их в газету или не начала тебя шантажировать, требуя денег? Ты всегда гордился своей логикой. Куда она делась?
Саймон притянул ее к себе и зашептал на ухо:
— С такими романтическими дурами, как ты, логика не действует. Ты можешь меня ненавидеть, а снимки все равно хранить. Почему бы нам не продолжить разговор наверху? Я поищу снимки, а ты постараешься исправить мне настро¬ение. — Он слегка укусил ее за мочку уха.
Джулия старалась дышать ровно, собирая всю смелость, какая у нее была. Холодные голубые глаза следили за каждым ее движением.
— Я не сдвинусь с места, пока ты не уберешь руки. Моего отца ты очаровал своей вежливостью. Наверное, израсходо¬вал тогда весь запас. На меня уже не осталось.
Саймон убрал руки.
— Я умею быть вежливым, в том числе и с тобой. Но не за просто так. — Он потянулся к ее щеке. — Сейчас мы пой¬дем наверх. Если я не найду снимков, я возьму кое-что дру¬гое. Так что хорошенько подумай, чем тебе проще вернуть улыбку на мое лицо. — (Джулия сжалась.) — Времена изме¬нились. В прошлый раз ты капризничала, и я не стал наста¬ивать. Но сейчас я своего не упущу. — Он снова обнял ее и попытался поцеловать.
? ? ?
Ровно в половине седьмого Габриель встал из-за стола и прошел в гостиную, ожидая, что сейчас Джулия ему по-звонит. Но звонка не было.
Он проверил голосовую почту. Никаких сообщений от нее. Не было ни эсэмэсок, ни электронных писем. Без деся-ти семь он позвонил сам. После нескольких гудков телефон переключился в режим голосовой почты.
— Джулианна! Где ты сейчас? Позвони мне сразу же.
Домашнего номера Тома Габриель не знал; но быстро
нашел через приложение «Белые страницы», имевшееся у него в айфоне. Домашний телефон тоже молчал. Потом включился автоответчик. Оставлять сообщение Габриель не стал.
«Почему она не отвечает ни по одному телефону? Где она? И где Том?»
Габриель не отмахивался от тяжелых предчувствий. Нуж¬но ехать к ней и все проверять на месте. Никому ничего не объясняя, он выбежал из дома, вскочил в арендованную ма¬шину и на предельной скорости помчался к дому Тома, по дороге продолжая звонить по обоим номерам. На его счас¬тье, он не попался на глаза полицейским, иначе его бы точно оштрафовали за превышение скорости.
Саймон уже чувствовал вкус скорой победы. Джулия — слабачка. Он привык пользоваться ее слабостью. Врать она не умела, и он сразу понял: она действительно сожгла его сним¬ки. Похоже, Натали затеяла какую-то свою игру против него и решила подставить Джулию. Он уже больше не хотел искать снимки. Но он снова хотел Джулию — эту глупую, романти¬ческую дуру, когда-то так цеплявшуюся за свою девствен¬ность.
Он сел на кушетку и, продолжая целовать Джулию, пы¬тался усадить ее, а заодно раздвинуть ей ноги.
Но Джулия оставалась холодна к его поцелуям. Она про¬сто их терпела, обмякнув, как тряпичная кукла. Ей и раньше было противно ощущать его язык у себя во рту. И не только язык. Джулия извивалась у него в руках, но ее отчаяние толь¬ко возбуждало Саймона. Возбуждение нарастало. Саймон уже был готов расстегнуть молнию джинсов и освободить свой горячий, напрягшийся член. Но он решил вначале довести Джулию до нужного состояния.
Он продолжал целовать ее, пока отчаяние не придало ей смелости и она не начала молотить его в грудь. Вот теперь можно переходить к следующей фазе. Саймон взялся за пу¬говицы ее кофточки.
— Не надо. Саймон, не делай этого, — жалобно, со всхли¬пыванием просила она.
Эти мольбы приятно щекотали ему промежность.
— Тебе это понравится, — пообещал он, начиная мять ей ягодицы. — Сначала я должен убедиться, что тебе понрави¬лось. Тогда я тебя отпущу. — Он целовал ей подбородок, по¬степенно двигаясь к шее. — Сомневаюсь, что тебе захочется повторения нашей последней ссоры… Не слышу ответа.
Ее трясло.
— Джулия!
— Нет, Саймон.
— Ну что ж…
Его глаза были закрыты, и он не увидел «любовной отме¬тины», оставленной Габриелем. Саймон собирался сделать то же самое, но без всякой нежности. Она будет еще долго его вспоминать. Если у нее в Торонто действительно кто-то есть, пусть полюбуется. В следующий раз подумает, прежде чем грубить Саймону Тэлботу. И он с силой вонзил зубы в нежную кожу Джулии.
Она пронзительно вскрикнула от боли.
Саймон слизывал кровь из ранок, оставленных его зуба¬ми, наслаждаясь солоноватым вкусом и запахом ванили. На¬сытившись, он отстранился, чтобы полюбоваться отмети¬ной. Да, теперь ей придется надевать свитера с высоким во¬ротником, а он знал, что Джулии они никогда не нравились. Да, метка была чудовищной, болезненной и красной. Вели¬колепно!
Джулия смотрела на него, словно раненая овечка с неимо¬верно длинными ресницами. Потом в ее взгляде что-то из¬менилось. «Вот так-то лучше», — подумал Саймон, облизы¬вая губы и наклоняясь к ней. И вдруг Джулия со всей силой влепила ему пощечину. Он неожиданности он разжал руки. Джулия вырвалась и бросилась к лестнице.
— Ах ты, долбаная сука! — заорал Саймон.
Он догнал ее на последних ступеньках и обеими руками схватил за лодыжку левой ноги. Джулия взвыла от боли, цеп¬ляясь за ступеньки, чтобы не упасть.
— Сейчас ты получишь незабываемый урок, — угрожа¬юще прошипел он, хватая ее за волосы.
Единственным оружием Джулии оставалась правая, здоро¬вая нога. Ни Джулия, ни тем более Саймон не предполагали, что ей удастся пнуть его в пах. Скорее всего, удар пришелся прямо по яйцам. Саймон потерял равновесие и замахал ру¬ками, стараясь не загреметь вниз по ступенькам. Джулия до¬ковыляла до своей комнаты, скрылась за дверью и щелкнула замком.
— Ну, сука, теперь пощады не жди! — орал он, держась за предмет своей гордости.
Дверная ручка была старой, в виде скобы. Джулия про¬сунула в нее ножку стула и тут же поняла: для разъяренного Саймона это не преграда. Задвижка тоже была хлипкой.
