— Он что, прямо при тебе звонил?
— Я в это время ксерокопировал материалы и невольно слышал часть их разговора. Он расспрашивал Мэтьюса о тебе.
— Зачем ему это понадобилось?
— Вот это я и хотел у тебя спросить. Эмерсон выяснял, почему у них не хватает денег на стипендии аспирантам. Он же там сам учился, потом писал диссертацию. Мэтьюс был его руководителем.
«Черт бы побрал этого профессора! Значит, вздумал про-верять мои слова? Конечно, он не верит, что я подавала документы в Гарвард и проходила тестирование. Где мне? Это ому можно учиться в Гарварде».
Джулия закрыла глаза. В ногах появилась противная сла-бость, и она схватилась за книжный стеллаж, чтобы не упасть.
— Мэтьюса мне было слышно плоховато. Зато я хорошо слышал Эмерсона.
Джулия не открывала глаз и ждала окончания. Она лишь надеялась, что там не таится камень, который ударит ей в затылок. Или в висок.
— Слушай, а я ведь и не знал, что ты была в Гарварде. Здорово! Эмерсон у него интересовался, действительно ли
ты прошла тесты и собеседования и какие суммарные оцен¬ки они тебе выставили.
— Вот и ты удивлен, — горько усмехнулась Джулия. — Конечно, кто я? Девчонка из провинциального пенсильван¬ского городишки. Училась в иезуитском университете, где менее семи тысяч студентов. Разве мне место в Гарварде?
Пол нахмурился. «Бедная Крольчиха. Зря я затеял этот разговор. Поганец Эмерсон! Напыщенная профессорская задница, которая плачет по хорошему пинку. Ой, чувствую, мы с ним однажды схлестнемся…»
— А чем плохи католические университеты? Я вот у себя в Вермонте учился в Университете Святого Михаила. Могу лишь спасибо им сказать за прекрасное образование. У них на факультете английского языка был отличный специалист по Данте, и на историческом — потрясающий дядька. Он нам так про Флоренцию рассказывал. Я всегда в аудиторию на час раньше приходил, чтобы без места не остаться. — (Джу¬лия кивала, делая вид, будто слушает.) — Но я же тебе не рас¬сказал самое интересное. Этот Мэтьюс пытался убедить на¬шего придурка отправить тебя учиться в Гарвард. Говорил, что ты потрясла их своими знаниями и они готовы взять те¬бя хоть сейчас. Горжусь тобой, Крольчиха. Я туда тоже пода¬вал документы и с треском провалился. — Пол улыбнулся, но как-то настороженно. Он не знал, обрадуют ли Джулию его слова о «самом интересном». — Прости за любопытство, но я не понимаю, почему ты не осталась в Гарварде? Если это связано с чем-то личным, можешь не отвечать.
— Я вообще не собиралась ехать в Торонтский универ¬ситет, — прошептала Джулия и почувствовала, что оправды¬вается. — Я знала, что он здесь преподает. Но у меня не было другого выбора. На мне висит долг в несколько тысяч долла¬ров за учебу в Университете Святого Иосифа. Брала студен¬ческий заем и до сих пор не могу расплатиться. Я надеялась, что тут побыстрее сверну магистратуру, а на следующий год снова подам документы в Гарвард. Тогда я смогу рассчиты¬вать на более высокую стипендию. Не хочу влезать в новые долги.
Пол кивал и ободряюще улыбался. Джулия снова взялась листать старинные фолианты. Пол следил за нею, не подозревая, что пропустил мимо ушей очень важные слова, слу¬чайно вырвавшиеся у нее. Будь он повнимательнее, он бы узнал не только о финансовых затруднениях, которые вынудили Джулию забрать документы из Гарварда. Для человека проницательного эти слова оказались бы ключом к понима¬нию Джулии. У Пола Норриса было много замечательных качеств, но проницательность среди них не числилась.
А сейчас Пол смотрел, как Джулия бережно снимает с полок пыльные книги. Он радовался, что она снова улыбается, и удивлялся, до чего же метко прозвал ее Крольчихой. Она здорово напоминала кролика, какие встречаются на лугу или в лесу. Более того, она напомнила Полу персонаж из детской повести «Вельветовый кролик» .
Это были лишь мысли. Вслух Пол никогда бы не признал¬ся, что читал «Вельветового кролика». Соврал бы не моргнув глазом, что и названия такого не слышал. Однако Эллисон очень любила эту книгу. В начале их отношений она заставила Пола прочитать повесть, дабы лучше понять ее, Эллисон, характер. И Пол — этот здоровяк с вермонтской фермы — тайком прочел эту довольно скучную вещь, потому что любил свою подругу.
И хотя он не восхищался книгой, но сумел полюбить “Вельветового кролика».
Вот и эта Крольчиха страстно мечтает стать настоящей. Ждет, когда ее полюбят. И ожидание не проходит бесследно. К счастью, внешне об этом не скажешь. Правда, по мнению Пола, она была чересчур худой и бледной. Ей бы не помеша¬но несколько месяцев попить свежего вермонтского молока, поесть пшеничного хлеба с домашним вермонтским маслом. Глядишь, стала бы покрепче. Ожидание сказывалось на ее душе — прекрасной и печальной.
До встречи с Крольчихой Пол не очень-то верил в суще-ствование души, однако теперь был просто вынужден в это поверить. Он втайне надеялся, что когда-нибудь Джулия ста¬нет такой, какой ей хочется быть. И найдется кто-нибудь, кто полюбит ее. Тогда она из Пугливой Крольчихи превра¬тится в смелую и счастливую женщину.
Полет фантазии грозил унести Пола слишком далеко. А он ведь пришел сюда не ради грез. Он обещал показать Джулии библиотеку. Но вначале ее надо успокоить и отвлечь от грустных мыслей. Лучшим отвлекающим средством будет разговор о ее диссертации. Когда Крольчиха занята делом, ей некогда грустить.
Из дантовского отдела они направились в здешнее свя¬тилище Эмерсона и остановились перед дверью с медной табличкой. Надпись на табличке, выгравированная изящным старомодным курсивом, возвещала:
Профессор Габриель О. Эмерсон, кафедра итальянского языка и литературы
Джулия сразу заметила, что такая табличка была только на двери профессорского отсека. Чуть ниже Пол скотчем при¬крепил обыкновенную библиотечную карточку со своим име¬нем. Она сразу представила себе разгневанного профессора, сдирающего это нахальное добавление. Затем она заметила полное имя приятеля: Пол В. Норрис, аспирант.
— Как расшифровывается твое В.? — спросила она, ука¬зывая на самодельную табличку.
— Я не пользуюсь своим вторым именем, — смутился Пол.
— Я тоже не пользуюсь своим. Не хочешь — не гово¬ри. — Она с любопытством посмотрела на запертую дверь.
— Ты будешь смеяться, — пробормотал Пол.
— Я не смеюсь ни над именами, ни над фамилиями. Не мы их выбираем.
Пол переминался с ноги на ногу.
— Обещай, что никому не скажешь.
— Обещаю. Чтобы у нас было по-честному, я тебе скажу
свое второе имя — Хелен.
— Прекрасное имя. — Пол закрыл глаза и перестал дышать. Когда возмущенные легкие потребовали кислорода, он торопливо выдохнул удерживаемый воздух и имя: — Верджил.
— Верджил? — недоверчиво переспросила Джулия.
— Ты же слышала. — Пол открыл глаза. Он боялся, что ома действительно начнет смеяться.
— Уму непостижимо! Ты изучаешь творчество Данте и носишь среднее имя Верджил. Вергилий. Ты правда не шутишь?
— Нет. Меня назвали в честь прадеда… Можешь мне ве-рить, Данте он сроду не читал. У него была молочная ферма и Эссексе, штат Вермонт.
Джулия восторженно улыбалась:
— Я считаю, Верджил — замечательное имя. Носить имя неликого поэта древности — большая честь.
— Ты ведь тоже можешь считать, что удостоилась не меньшей чести. Вспомни Елену Троянскую. Тебе это имя очень подходит.
