взгляды на ее пальцы.
Джулия вздрогнула, вспомнив, как эротично он слизы¬вал с ее пальцев шоколадные крошки.
— Тебе холодно?
— Нет.
— Но ты вся дрожишь. — Габриель сдвинул брови. — Не¬ужели мое присутствие заставляет тебя дрожать?
— Слегка. А что ты купил? — поинтересовалась Джулия, не желая углубляться в эту тему.
— Пирожные и багет. Тут на углу есть французская кон-дитерская. Их шоколадный хлеб славится на весь город. А еще я купил сыр, фрукты и сюрприз.
— Какой сюрприз? — поводя носом, спросила Джулия.
— Если я скажу, то это перестанет быть сюрпризом.
Джулия округлила глаза, и Габриель, не выдержав, рас¬смеялся.
— «Baci», — ответил он, и Джулия замерла в нереши¬тельности.
«Поцелуи?»
Габриеля потрясла ее реакция. Он не понимал, что с нею происходит. Тогда он достал что-то из пакета и, держа на вытянутой ладони, поднес к носу Джулии так, как обычно подносят яблоко лошади, когда хотят ее похвалить.
Однако Джулия лишь смотрела на завернутую в фольгу маленькую шоколадку.
— Я думал, ты их любишь, — огорченно произнес Габри ель. — Помню, когда Антонио в ресторане угостил тебя такой же, ты сказала, что просто обожаешь их.
— Обожаю. Но разве ты забыл, что мне нельзя брать шо¬колад от мужчин? Ты сам запретил, когда водил нас с Рейчел в «Лобби». — Говоря так, Джулия схватила конфету, быстро развернула ее и отправила в рот.
— Я тебе ничего не запрещал.
— Ты что, шутишь? — спросила она, быстро расправля¬ясь с шоколадным лакомством.
— Нет.
— Замечательно. Ты еще назовись инопланетянином и скажи, что только сегодня прилетел на Землю.
— Очень смешно, Джулианна, — сказал Габриель, кото¬рому вовсе не нравился такой поворот их разговора. — А если серьезно? Ты действительно считаешь, что я тебе на каждом шагу приказываю?
— Габриель, ты бы и рад не приказывать. Но у твоих глаголов почему-то всегда только одно наклонение — пове¬лительное. Сделай это, сделай то, иди сюда. Кстати, у вас с Молом есть общая черта. Вы оба считаете меня зверюшкой или из зоопарка, или из детской книжки.
При упоминании Пола Габриель нахмурится еще сильнее:
— Если ты о вчерашней лекции, так я просто был вынуж¬ден вмешаться. Ситуация становилась неуправляемой. Я пытался защитить нас обоих. К тому же нам надо было погово¬рить. Джулианна, я столько дней просил тебя о разговоре, но ты с презрением отказывалась встретиться.
— Я отказывалась? С тобой как на американских горках. Только там видно, где подъем, а где спуск. А у тебя полная непредсказуемость. То ты сама нежность и забота, от которых дух захватывает. И вдруг тебя словно подменили. Скажешь
такую гадость, так вдаришь, что бежать от тебя хочется, что- бы по стенке не размазал…
Габриель смущенно откашлялся:
— Я прошу прощения за каждый момент, когда был груб и жесток с тобой. Я не имел права так себя вести. — (Джулия
что-то пробормотала.) — Джулианна, иногда мне с тобой бывает трудно говорить. Не могу понять, о чем ты думаешь. Между прочим, когда ты сердишься, то становишься более открытой и общительной. Как сейчас.
— Я не сержусь, — фыркнула она.
— Тогда поговори со мной хотя бы чуть-чуть. — Его го¬лос вновь стал нежным. Он даже рискнул провести пальцами но се длинным, еще не успевшим высохнуть волосам. — Ты пахнешь ванилью, — прошептал Габриель.
— Это твой шампунь.
— Значит, ты считаешь меня властным?
— Да.
— Привычка, — вздохнул Габриель. — Когда годами живешь один, перестаешь следить за своими эмоциями. За речью. Но в дальнейшем я обязательно буду следить и за мане- рами, и за словами. Что касается Пола и прозвища, которым он тебя наградил… мне оно кажется оскорбительным. Кро лики зачастую оканчивают свой путь у нас на тарелке. Я не хочу, чтобы тебя продолжали называть Крольчихой. Но что плохого в слове «котенок»? Мне оно казалось… безобидным и приятным.
— Особенно когда этому котенку двадцать три года и он пытается серьезно заниматься наукой.
— А как насчет того, кому тридцать три и кто видит в те бе умную, привлекательную и сексапильную женщину?
— Габриель, не насмехайся надо мной. Это жестоко, отпарировала Джулия.
— Я бы никогда не позволил себе насмехаться над то бой… Джулианна, ну посмотри на меня. — Габриель ждал, когда же она поднимет глаза, но Джулия упорно смотрела в пол. — Хочу повторить: у меня и в мыслях не было насме хаться над тобой. Когда девушке говорят, что она умна, кра¬сива и сексапильна, в чем здесь насмешка?
Джулия поморщилась и отвернулась.
— Между прочим, «котенок» — слово из лексикона влюб ленных.
Джулия покраснела, и, чтобы ее не смущать, Габриель стал раскладывать купленные деликатесы.
— Знаешь, как мне было радостно, что ты спала в моих объятиях? Я могу лишь благодарить тебя за такую ночь.
Джулия по-прежнему избегала его глаз.
— Ну пожалуйста, посмотри на меня.
Когда их глаза встретились, вид у Габриеля был встрево женный.
— Послушай, может, тебе задним числом стыдно, что ты сама пришла ко мне в постель? — (Она покачала головой.)
А мне это напомнило нашу первую ночь, которую мы про¬вели вместе.
— Мне тоже, — прошептала она.
— Жаль, что сегодня, когда ты проснулась, меня не было рядом. Я встал рано. Ты еще крепко спала. Мне сразу вспом¬нился рисунок Леонардо да Винчи «Голова женщины». Ви¬дела бы ты себя! Твоя голова лежала у меня на плече. Сама безмятежность. Это было невероятно красиво. — Габриель перегнулся через барную стойку и нежно поцеловал Джулию в лоб: — Значит, спала хорошо?
— Даже очень. А зачем ты зажигал свечи в спальне?
— Ты говорила про тьму. Помнишь? Мне захотелось, что¬бы ты видела репродукцию с картины Холидея и меня. Я не шал, как тебе будет в эту ночь. Боялся, что убежишь.
— Мне очень понравились свечи в спальне. Это ты здо¬рово придумал. Спасибо.
Его рука застыла у нее на щеке. Синие глаза жгли так же, как и вчера.
— А знаешь, Джулианна, я хороший любовник. Во всех смыслах этого слова.
У Джулии перехватило дыхание.
— Но почему ты меня так невзлюбил… с самого начала семестра?
— Я тебя не невзлюбил. Просто накануне у меня были не-приятности, и я никак не мог прогнать мысли о них. Нервни¬чал. Твое лицо показалось мне знакомым. Я захотел получше тебя разглядеть, потому и задал вопрос. Но ты что-то усердно писала. Мне показалось, что ты просто меня игнорируешь. И тогда я сорвался. Я не привык, чтобы меня игнорировали, да еще на моем семинаре. — (Джулия слегка закусила губу.) — Знаю: меня это не оправдывает. Я лишь пытаюсь тебе объяс¬нить. Даже когда я просто смотрю на тебя, во мне вскипают очень сильные чувства. Не знаю, откуда они появляются. А тогда мне такое состояние очень не понравилось. Я попы¬тался загородиться презрительной насмешливостью, которая
