его наружность лепрекона, было не больше тридцати девяти лет.
Он и Филлис Уиверн — брат и сестра, и ей сорок, а не пятьдесят девять!
Я подумала, что в ее возрасте есть что-то подозрительное.
Я быстро перелистала книгу до конца — до буквы «У», хотя Даффи предупредила меня, что «Кто есть кто» не интересуется актерами.
Из Уивернов здесь был упомянут только сэр Перегрин, последний в своем роду, погибший на дуэли со своим шляпным мастером в 1772 году.
Я быстро просмотрела несколько других томов, но они были очень похожи на этот. В высших слоях время, похоже, двигалось медленнее. Если разобраться, «Кто есть кто» — не более чем каталог одинаковых старых перечниц, год за годом ковыляющих в сторону могилы.
— Дафф, — окликнула я, озаренная внезапной идеей. — Откуда ты знала, что я спрошу про «Кто есть кто»?
Между нами повисло затянувшееся молчание.
— Pax vobiscum,[39] — произнесла она внезапно и неожиданно.
Pax vobiscum? Древний сигнал перемирия между сестрами де Люс, формула, которую обычно произносила я. Все, что требовалось, — дать правильный ответ: Et cum spiritu tuo, и ровно на пять минут по ближайшим часам кровь связывала нас, не давая поминать старое. Без исключений; никаких «и», «или», «но»; никаких скрещенных пальцев за спиной. Торжественный договор.
— Et cum spiritu tuo, — сказала я.
Даффи закрыла «Холодный дом» и выбралась из кресла. Она подошла к камину и постояла, уставившись на теплую золу и легко касаясь кончиками пальцев каминной полки.
— Я думала… — сказала она, и правила нашего договора сковали меня запретом перебивать. — Это было больно? Я думала, — продолжила она, — поскольку это Рождество, было бы мило всего лишь один раз…
— Да, Дафф?
В ее позе что-то было… что-то в том, как она себя держала. На краткий миг и не более она была отцом, а потом так же быстро снова стала Даффи. Или она на миллионную долю секунды между одним и второй превратилась в Харриет, которую я видела на столь многих старых фотографиях?
Сверхъестественно. Нет, более того — нервирующе.
Пока Даффи и я стояли, не глядя друг на друга, и до того, как она успела снова заговорить, в дверь негромко постучали. Словно стрела, вылетевшая из лука, Даффи снова бросилась в свое мягкое кресло, так что, когда через секунду дверь медленно отворилась, она уже аккуратно устроилась, по виду глубоко погруженная в «Холодный дом».
— Можно войти? — спросил инспектор Хьюитт, и его лицо появилось в двери.
— Разумеется, — ответила я бессмысленно, поскольку он уже был в комнате, а следом сразу же вошел Десмонд Дункан.
— Мистер Дункан любезно согласился помочь нам установить более точную продолжительность сцены на балконе. Итак, Флавия, кажется, ты говорила, что в библиотеке есть экземпляр избранных пьес Шекспира?
— Он был, но она его забрала, — кисло сказала Дафна, не поднимая глаз от Диккенса.
У меня в животе на миг возникло сосущее чувство, отчасти оттого, что Даффи, несмотря на мои усилия, заметила, как я утащила книгу, и отчасти оттого, что я совершенно не помнила, что я сделала с этой чертовой штукой. Со всей этой суетой вокруг Ниаллы и ее ребенка я, должно быть, сунула ее куда-то не думая.
— Пойду принесу, — сказала я, мысленно давая себе пинок. Выйти из комнаты даже на пару минут означало, что я пропущу важную часть расследования инспектора Хьюитта, каждый момент которого для меня был драгоценным.
Флавия, ну ты дурында! — подумала я.
— Не утруждайся, — сказала Даффи, выпрыгивая из кресла и направляясь к книжным полкам. — За годы мы собрали изрядное количество Шекспира. Здесь наверняка есть еще экземпляр.
Она провела указательным пальцем по корешкам книг — знакомый жест, свойственный всем любителям книг.
— Да, вот она. Однотомное издание «Ромео и Джульетты». Довольно потрепанное, но сойдет.
Она протянула его инспектору, но он отрицательно покачал головой.
— Дайте его, пожалуйста, мистеру Десмонду, — сказал он.
Ха! — подумала я. Отпечатки пальцев! Он одновременно возьмет отпечатки пальцев у Даффи и у Десмонда Дункана! Как хитро, инспектор!
Десмонд Дункан взял книгу у Даффи и пролистал ее в поисках нужной страницы.
— Довольно разборчивый шрифт, — заметил он, — и старомодная гарнитура.
Он выудил очки в роговой оправе из внутреннего кармана и театральным жестом водрузил их на свой знаменитый нос.
— Не то чтобы я не был привычен к чтению подобных текстов, — продолжил он, возвращаясь к титульной странице. — Просто не ожидаешь встретить подобную вещь в такой глухомани. На самом деле, если бы я…
Знаменитость он там или нет, я высунулась у него из-за плеча, чтобы рассмотреть книгу, пока он изучал титульный лист.
Вот что я прочитала:
ОТЛИЧНАЯ
представляемая трагедия
о Ромео и Джульетте (так сказано)
так, как ее часто (под бурные аплодисменты)
публично ставил
достопочтенный Л. Ханфдон
и его слуги
ЛОНДОН
Отпечатано Джоном Дантером
1597
Наверху страницы красными чернилами по горизонтали и черными по вертикали была нарисована монограмма:
Я затаила дыхание, сразу же узнав ее. Переплетенные инициалы отца и Харриет их собственным почерком.
Кажется, время остановилось.
Я глянула на часы на каминной полке и увидела, что пятиминутное перемирие истекло. Несмотря на это, я обняла Даффи за плечи и быстро, резко прижала к себе.
— Боюсь, инспектор, — наконец промолвил Десмонд Дункан, — что именно это издание не годится для наших целей. Здесь немного другой текст по сравнению с тем, что я привык исполнять. Нам придется положиться на мою память.
И с этими словами он скромно убрал книгу в карман пиджака.
— Что ж, тогда, — сказал инспектор Хьюитт, как будто испытав облегчение от того, что неловкий момент миновал, — возможно, мы можем поработать с без сомнения идеальной памятью мистера Дункана. Позже мы сверимся с вашим повседневным экземпляром книги. Согласны?
Мы переглянулись и кивнули.
— Дафна, ты не возражаешь побыть нашим таймером? — поинтересовался инспектор, снимая
