через минуту наши подтянут орудия, а потом просто перестреляют их, не входя в радиус огня ручных бластеров.
Хрипя, я снял шлем, сдёрнул с пояса фляжку и начал пить. Горло саднило, когда я попытался что-нибудь сказать - ничего толком не вышло. Когда ко мне подошёл Танто, я ничего не смог спросить, но он догадался, о чём я и сказал:
- Вальку в клочья. Почти сразу. Я без снайпера. Проклятье, он даже выстрелить ни разу не успел...
- Сма... кхрррии... - я ткнул фляжкой.
К нам подошли Болт и Казак. У Олега правая рука была перемотана мокрой красной тряпкой. Болт нёс гранатомёт.
- А где... - начал Танто. И осекся. Дик ткнул рукой в одну из горящих коробочек 'легионеров'. Рядом с ней лежал Артур, и по его спине бегало пламя, но англичанину было уже всё равно - его разорвало почти пополам.
- Димка там, - сказал Болт. - Внутри. Не вылез даже. Осталось нас семь человек от двенадцати, ребята.
Ну вот и хорошо, подумал я. Он не узнает, что раздавил брата. Пусть уже мёртвого.
Потом я осознал эту свою мысль - и от ужаса отшатнулся, закрывая лицо локтем.
16. ЖИВОЕ ПЛАМЯ .
Вглубь Эрнорха мы не прошли - просто не смогли. Второй батальон, свежий, рванувшийся в атаку новой волной, за восемь минут лёг почти весь - четыреста человек - и мы стали закрепляться... Вовремя - в контратаку Чужие пошли через какие-то десять минут после неудачной атаки.
На этот раз уже мы взяли своё. В двух десятках метров от нашей - теперь нашей - линии обороны вырос вал из трупов Чужих и их техники. Ближе не прошёл никто, и теперь мы приходили в себя, прислушиваясь, как по позициям противника снова и снова молотят с воздуха и артиллерией.
Во время отражения контратаки был убит наповал наш лейтенант, мы оттащили его к стене, куда сносили все трупы и ошмётки, которые не разваливались в руках. Командовать нами взялся - как-то очень просто и естественно - наш ровесник из другого отделения, от которого только он один и остался. Его тоже звали Юрка - как нашего Прута, Юрка Столпников, и то, что его отец - тот самый Столпников, генерал-полковник Объединенного Флота Земли и глава Военного Совета Большого Круга - я узнал уже потом, совсем потом, нескоро... А в те моменты это не имело значения. Значение имело то, что позицию нельзя было отдавать, чтобы соседний 219-й батальон успел пройти вглубь Кхрриа-Хорк и закрепиться... И ещё то, что нам хотелось есть. И пить.
Над дымящимися руинами впереди шёл воздушный бой. Кто-то из третьего взвода отыскал в открывшемся обрушенном подвале лопнувшую трубу, из которой текла чистая вода, мы все повзводно напились и наполнили фляжки, потом снова попили, вернулись на позиции и устроились там, грызя брикеты сухого пайка. У них был вкус топлёного молока, а на языке откушенные куски приятно размазывались в мокрую пасту, и от них не хотелось пить. Кто-то даже начал рассказывать, из чего их делают, ссылаясь на свой опыт работы на фабрике по производству этих самых брикетов. Потом из тыла подвезли боеприпасы, а следом опять подошли 'вулканы' - сплошной цепочкой, насколько хватало глаз направо и налево, но стрелять с ходу не стали, задрали спаренные стволы и замерли. За ними выстраивались свежие части... Наш новый командир отправился к комбату доложить о том, что принял командование взводом, а мы продолжали ждать и пытались отдыхать.
Сделалось относительно тихо. Я то и дело ловил себя на мысли, что ищу взглядом погибших ребят, и от своего собственного поведения мне становилось не по себе. Я пытался себя убедить в том, что их уже нет, но получалось плохо - в мозг лезла и лезла мысль, что они просто куда-то отошли в сторону и сейчас вернутся. Я заметил, что так же, как и я, ведут себя вокруг очень многие - вскидывают головы и озираются в поисках погибших друзей, а потом сникают...
А потом я услышал первый стон. И даже приподнялся. За мной начали прислушиваться другие, и вскоре почти пол-батальона слушало эти бесконечные и надоедливые стоны, звучавшие где-то впереди. 'Ааааа... - и через какое-то время опять: - Ааааа...'
- Наш это, наш, - прошептал Прут. - Ну честное слово же наш стонет. Ну человек же стонет, пацаны, человек стонет...
Мы молчали. Да, похоже. Очень. Чужие стонут не так, даже не похоже. Кто там может быть, среди этих развалин? Откуда там наш? С подбитой вертушки какой-нибудь? С самолёта пилот? Разведчик?
- Макс, ну Максимкаааа... - чуть не плачет Прут. - Ну давай я сползаю. Наш умирает, ну ведь слышно... - у него сумасшедшие, огромные от чужой боли глаза. Странно, кругом столько смертей, а тут слушаешь стоны и правда кажется, что это мирное время, когда нельзя допустить, чтобы так страдал человек...
- Да заткнись ты, - процедил я сквозь зубы. То ли Пруту, то ли стонущему. Отложил 'абакан'. - Сам сползаю. Посмотрите тут.
Я перелез - перевалился перекатом - через бруствер. Полежал. Смешно - у Чужих нет снайперов, потому что нет порохового оружия. И никакой прибор не позволит обнаружить в раскалённых развалинах человека, да ещё в нашей форме. Но убить могут и случайно, поэтому я полежал полминуты и, взяв в зубы нож, пополз вперёд. Не быстро, но расчётливо. Рука-нога, рука-нога... Вот тут можно проползти через груды трупов, не выдавая себя...
...Трупы скиуттов - и так огромных - от жары уже разнесло вдвое, они казались великанами из кошмарного сна. Отлично, легче прятаться... разбитые орудийные бластеры... прислуга около них... это ещё вчера было тыловой линией обороны... Скиутты все кажутся здоровенными, но до меня вдруг дошло, что рост этих, у орудий - примерно как у нашего взрослого мужчины.
И я понял, что это - ИХ МАЛЬЧИШКИ. Как мы. Они тоже бросают в бой последнее, что осталось... Один лежал на другом, сжимая в руках бинт - его убило в тот момент, когда он пытался перевязать своего друга. Их, 'волчьего', Пр... Юрика или Эдди... Я прополз мимо. Стонали совсем рядом, за опрокинутым паровым бронефургоном - штабной машиной скиуттов. Интересно, почему их высокоразвитые союзнички не дают им техники посерьёзнее? Скорее всего, опасаются... Такая вот дружба.
Я прополз вокруг фургончика. Тут тоже были мертвые скиутты... но среди них я увидел человека.
Вернее, это в первые секунды мне показалось, что человека. А потом я понял, что это сторк.
Я отличил его снова только по форме - совсем не такой, как наша, хотя и чем-то похожей, как похожи все предметы утилитарного назначения. Снова убедился, что инструктора были правы - внешне сторка от человека не отличишь. И стонал он так, как люди - как раз когда я увидел его, он снова приоткрыл рот и застонал.
Я встал, достав пистолет и убрав нож. Сделал несколько шагов. И увидел сразу несколько вещей.
Сторк был моим ровесником. Коротко подстриженные волосы поблёскивали металлом, зелёные глаза смотрели прямо на меня. На закопчённом лице тянулись вниз следы слёз. Это было первое.
Второе - у сторка вместо ног было месиво по колени. А выше по коже разбегались бурые ветвистые молнии гангрены. Он то ли лежал, то ли сидел в высохшей луже крови и... всего остального. Скорее всего, у него ещё и был перебит позвоночник.
Третье - выше колен ноги были стянуты бинтами натуго. Он перебинтовал ноги, чтобы остановить кровь. И сидел тут. Ждал, когда за ним вернутся и надеялся на это. Но никто не пришёл. Только я.
Руки сторка - длиннопалые, грязные - зацарапали по поясу. Искали кобуру, но там её не было, его оружие лежало поодаль. Зачем-то снял до того, как ранили - может, чтобы легче было наблюдать? Губы сторка скривились и он сказал:
- Фитч... - облизнул покоробившиеся губы и повторил: - Фить...
И я понял, что он просит пить.
Я подошёл и присел рядом с ним. Почему-то мне не было противно, и злость совсем отсутствовала.
- Ну что? - спросил я. - Что мне с тобой делать? - сторк сглотнул и закрыл глаза. Веки у него дрожали. Было ясно, что больше он ничего не попросит. - Можно сейчас достать зажигалку и начать тебе жечь глаза. Потихоньку, полегоньку... Или вон взять щепки и начать их тебе вставлять под ногти... Не понимаешь? А можно просто тебя тут оставить... У тебя ведь позвоночник сломан, а вместо ног - сам видишь. Даже если вдруг вспомнят и вытащат - ампутация по пах и палка больше никогда не встанет... Да и не придёт за тобой никто. Полежишь ещё немного, помучаешься - напоследок самое страшное - а там с ума сойдёшь... ну и умрёшь через денёк. Тоже не понимаешь? - я отстегнул фляжку и, сняв крышку, приставил к губам сторка. Он стиснул губы, но я наклонил фляжку, и он начал глотать воду, открыв глаза и захлёбываясь, булькая и давясь. Выпил всю фляжку и посмотрел на меня. А потом неожиданно улыбнулся:
- Щеллёвек... зпаазибо...
- Да пожалуйста, - я сел возле него. - К нашим я тебя не потащу. Тебя убьют... Давай-ка с этим кончать. А? - я показал пистолет. - Ну что ты тут мучаешься? Раз - и всё... Давай, я быстро... Или очень страшно?.. А, ты же не понимаешь...
Он снова улыбнулся, только горькой улыбкой. Полез куда-то за нагрудник и достал твёрдую пластинку, в которой я с удивлением узнал стереофото. На фоне невероятно красивого горного леса из стройных редких деревьев с алым кустарником в подлеске стояли две женщины - точнее, женщина и девчонка - в открытых платьях и диадемах на пышно-облачных волосах.
- Кэй'рит йенн... - он погладил пальцем лицо старшей. - Куандо Фиремм... - он коснулся лица младшей. Подал снимок мне. Махнул рукой: - Потём... Потём вийна... имм... знать... - положил снимок мне на колено и показал на пистолет, а потом на свой правый висок. И, чуть повернувшись, начал насвистывать - как
