готов был ему поверить.
Если бы только ему удалось купить у Шелби землю! Тогда он смог бы найти письма и узнать правду. Но теперь Клей сомневался, что Шелби пойдет на сделку с ним. И еще больше сомневался, что она отдаст Форду его письма, если найдет их. Конечно, есть надежда, что Дезире все-таки уничтожила эти письма, написав прощальное послание Форду и решив, что прошлое должно остаться в прошлом. В конце концов, Клей ведь не нашел их в тех местах, куда успел заглянуть. Однако дом ведь очень велик. И пока он не будет принадлежать Клею, ни в чем нельзя быть уверенным. Чертов Баз Матис со своей дурацкой завистью! Его последнее предложение превысило цену Клея, а у Трасков было не так много свободного капитала. Он очень резко поговорил с Шелби там, на кухне. Но и ее слова ранили не менее глубоко. Клей считал, что Шелби видела за его внешней оболочкой человека, не чуждого недостатков, но все-таки настоящего мужчину. Он думал, что нравится ей. За прошедшие недели он не раз мечтал даже о более близких отношениях. И думал, что объятия Шелби позволяют ему на это надеяться. Теперь Клей понял, что просто пытался себя обмануть.
Он открыл дверцу машины и опустился на сиденье. Внезапно Клей вспомнил залитое слезами лицо Шелби, такое решительное и одновременно такое беззащитное, что у него защемило в груди.
Проснувшись на следующий день, Шелби была буквально ослеплена блеском летнего утра и одновременно головной болью. Она повернулась на продавленном диване и застонала.
Все тело болело и ныло — Шелби легла вчера не раздеваясь. Она была слишком усталой, чтобы найти в себе силы взобраться по высокой лестнице в спальню. Вместо этого Шелби устало опустилась на потертый бархатный диван и забылась тревожным сном.
Шелби села. Наступившее утро пробудило во всех подробностях воспоминания о вчерашней ночи. Она вспомнила даже, что оставила свой чемодан перед задней дверью — там, где увидела Клея.
Горячий душ помог ей прийти в себя, но воспоминания продолжали прокручиваться в ее мозгу. Дезире… письма… Шелби никак не могла привыкнуть к мысли, что ее бабушка пережила трагический роман. Шелби было не по себе оттого, что она не догадывалась об этом раньше. Но как она могла даже подумать об этом? Бабушка скрывала от всех свою душевную боль. Теперь Шелби была уверена, что именно эта боль была причиной странного поведения Дезире. Чтобы преодолеть эту боль, она отгородилась от внешнего мира, но именно эта отстраненность стала причиной ее несложившихся отношений с Шелби.
Интересно, Форд Траск так же сильно страдал от неудачно закончившегося романа? Шелби чувствовала нарастающий гнев. Она с неохотой признала, что Клей никогда не решился бы на кражу со взломом, если бы речь не шла о здоровье его дедушки. Но самым удивительным было то, что спустя шестьдесят лет Дезире сумела вызвать у Форда Траска такую реакцию.
Шелби решила найти письма Форда. Она была уверена, что письма находятся в доме. Дезире вела затворнический образ жизни и просто не могла хранить их в другом месте. А в прощальном письме Форду Траску она написала, что письма по-прежнему у нее. Шелби неожиданно поняла, что, докопавшись до причин, изменивших всю оставшуюся жизнь Дезире, она сможет прогнать наконец мучивших ее демонов. И возможно, это будет запоздалым проявлением любви и преданности с ее стороны.
Выпив две чашки горячего кофе, Шелби решила, что позволит Клею помочь ей в поиске писем. При мысли о Клее Шелби тут же охватило чувство вины за те ужасные слова, которые она наговорила ему вчера. Он так больно задел Шелби своими обвинениями, так поразил ее, заподозрив в журналистской непорядочности, что она в ответ, желая ударить его побольней, невольно нашла слова, способные задеть достоинство Клея.
Она преуспела в этом. Но теперь Шелби обратила гнев на себя. Впервые в жизни она усомнилась в собственном профессиональном статусе. До смерти Дезире, до того, как у нее появилась перспектива получить крупную сумму денег, Шелби точно знала, что из себя представляет. Репортер, критик, бросающий взгляд со стороны на богатых и власть имущих.
Но теперь Шелби самой предстояло войти в их мир. Гораздо больше, чем предстоящие метаморфозы, Шелби беспокоило ее отношение к Клею Траску. Человек, являвшийся олицетворением презираемых ею незаслуженно богатых людей, вдруг заставил Шелби забыть обо всех мужчинах, с которыми жизнь сталкивала ее до сих пор.
Клей извинился за свои обвинения. Он остался с Шелби, пока она плакала, несмотря на всю жестокость ее слов. Нежность и сила этого человека, заключенная в столь красивую оболочку, занимала мысли Шелби последние несколько недель. Она знала, что должна в свою очередь извиниться перед Клеем. Так значит, именно поэтому она решила пригласить его помочь искать письма? Или просто хотела снова увидеть?
Шелби оделась и позвонила в «Парк-Вью». Но Мейпс сообщил ей, что мистер Клей участвует сегодня в теннисном турнире в клубе. Шелби не надо было объяснять, в каком именно клубе. Она тут же решила, что в теплый субботний день «Фэйрвью кантри клаб» был как раз тем местом, где стоило появиться — посмотреть, что там происходит, и дать людям посмотреть на себя.
«Фэйрвью кантри клаб» находился на вершине холма, к которой вела извилистая дорога. Однако место расположения клуба было единственной претенциозной деталью. Основатели клуба побоялись, что их сочтут нуворишами, и поэтому, не выставляя роскошь напоказ, постарались создать в клубе атмосферу неброского, почти старомодного комфорта. Здание было солидным и основательным, создатели клуба словно желали показать: члены его настолько преуспели в этой жизни, что им нет нужды кричать об этом во весь голос.
Когда Шелби подъехала к главному зданию клуба, напоминавшему большую, видавшую виды деревенскую гостиницу, она подумала о том, что с деньгами, которые скоро получит, и старинным аристократическим именем была бы неплохой кандидатурой в члены «Фэйрвью кантри клаб». «Да уж, это, пожалуй, не мой стиль», — подумала Шелби, заметив на площадке для гольфа слева от себя с дюжину мужчин средних лет, разодетых в яркие шорты. Она припарковала машину рядом с «БМВ», на стекле которой красовалась наклейка, сообщавшая о том, что Брекинриджская школа — центр вселенной.
Выйдя из машины, она стала внимательно рассматривать надпись.
— Некоторые вещи с годами не меняются.
Обернувшись, Шелби увидела Логана Лэнгстаффа.
— Привет, кузина, — сказал он. — Не ты ли придумала текст для этой наклейки?
— Да, и я сделала все, чтобы поддержать этот лозунг.
Рассмеявшись, Шелби обняла двоюродного брата. Логан как всегда прекрасно выглядел в бежевых льняных брюках и темно-желтой трикотажной рубашке, прекрасно оттенявшей его белокурые волосы, голубые глаза и загар, довольно сильный для конца мая.
— Ты участвуешь в сегодняшнем теннисном турнире? — спросила Шелби.
— Чтобы пропотеть как следует? Нет уж, спасибо, я лучше оставлю это Клею Траску, — усмехнулся он.
При упоминании Клея Шелби снова вспомнила о событиях прошлой ночи. Может быть, Логан, который был ее единственным родственником, помнит какие-нибудь сплетни о бабушке Дезире — что- нибудь такое, что могло бы пролить свет на ее юные годы. Шелби рассказала ему о романе Дезире с Фордом Траском и о их любовной переписке. Логан был поражен.
— Ты хочешь сказать, что Дезире любила какого-то фермера? — воскликнул он. — Ничего больше не говори, Шелби, мое сердце может этого не выдержать!
— Твои родители говорили когда-нибудь о жизни Дезире? — спросила она.
— Нет, — ответил Логан, почесывая голову. — Никогда. Но, черт возьми, эти письма могут быть в любом месте ее дурацкого дома. Жалко, что нет в живых моих предков — может, они смогли бы помочь. — Логан щелкнул пальцами. — Но ведь есть еще и я! Сейчас я как раз отдыхаю перед тем, как взяться за очередной проект, и с удовольствием помогу тебе найти эти письма.
Шелби подумала о том, что собиралась пригласить Клея.
— О, спасибо, Логан, но думаю, что я справлюсь сама.
— Ты уверена? А то у меня как раз есть свободное время.
— Да, спасибо, но я справлюсь.
Логан казался разочарованным.
