что у него были длинные волосы. Эта ситуация до смерти пугала меня. Я, конечно, не хотел, чтобы моего папу били. Всё это только укрепило моё отвращение к властям.
Даже притом, что я беспокоился о благосостоянии моего папы, те поездки в Калифорнию были самым счастливым, беззаботным временем в моей жизни, когда мир был как прекрасная устрица. Я ходил на первые в моей жизни музыкальные концерты и видел таких артистов как Deep Purple и Рода Стюарта (Rod Stewart). Мы ходили смотреть фильмы Вуди Аллена (Woody Allen), раз или два это даже были фильмы для взрослых. Также мы сидели дома и смотрели все эти психоделичные телевизионные шоу, такие как, “Обезьяны” и “Час приключения банановых очистков”. В последнем какие-то парни одевались в собак, ездили на маленьких машинах и ввязывались в приключения. В то время жизнь для меня была психоделичной, весёлой, полной солнечного света, и всё было хорошо.
Довольно часто мой папа, не планируя этого заранее, навещал нас в Мичигане. Он приезжал с множеством тяжёлых чемоданов, которые он хранил в подвале. Во время моих поездок в Калифорнию я понял, что он занимался перевозкой огромных грузовиков, наполненных марихуаной. Но то, что во время своих приездов к нам, он занимался именно этой перевозкой, всегда оставалось тайной. Я просто пребывал в эйфории оттого, что он был рядом. И он очень сильно отличался от всех других людей в штате Мичиган. Все в моём квартале, все, с кем я вступал здесь в контакт, носили короткие волосы и рубашки с короткими рукавами на пуговицах. Мой отец приезжал в туфлях и змеиной кожи с шестидюймовой серебряной платформой и нарисованными радугами, низких джинсах, полностью расшитых сумасшедшим вельветовым узором. Он носил гигантские ремни, покрытые бирюзой, обтягивающие короткие футболки с какими-то отличными эмблемами и тесные маленькие вельветовые рокерские куртки из Лондона. Его немного выпадающие волосы спускались до талии, у него были густые округлые усы и огромные бакенбарды.
Моя мама абсолютно точно не принимала его как лучшего друга, но она понимала, насколько важен он был для меня, поэтому она всегда была с ним очень приятной и облегчала наши взаимоотношения. Он находился в моей комнате, а когда уходил, она садилась рядом со мной, и я писал ему благодарственные записки за любые подарки, которые он мне привозил, говоря в них о том, насколько радостно было видеть его.
К пятому классу у меня стал проявляться талант предпринимателя. Я собирал соседских детей, и мы устраивали шоу в моём подвале. Я ставил запись, обычно это были the Partridge Family, и пели песни, используя заменители инструментов, такие, как мётлы и перевёрнутые тазы. Я всегда был Кейтом Пэтриджем (Keith Patridge), мы корчили рожи, танцевали и развлекали других детей, которые не могли принимать участие в представлении.
Конечно, я всегда искал возможность заработать доллар или два, поэтому однажды, мы использовали подвал нашего друга как раз по этому назначению. Я решил, что буду брать с ребят столько, сколько они смогут дать: пять, десять центов, четвертак, за то, чтобы спуститься в гараж моего друга на концерт the Patridge Family. Я подвешивал большой занавес и ставил за ним магнитофон. Затем я обращался к публике: “The Patridge Family весьма застенчивы, и, кроме того, они слишком известны, чтобы находиться в Грэнд Рэпидс, поэтому они сыграют для вас песню из-за этого занавеса”.
Я шёл за занавес и притворялся, что говорил с ними. Затем я включал запись. Все зрители спрашивали: “Они действительно там?”
“О, они там. И им как раз нужно поехать в ещё одно место, поэтому вы, парни, бегите к выходу”, - говорил я. Я получал цели горсти мелочи от этой сделки.
В пятом классе я также изобрёл план издевательств над директорами и школьной администрацией, которых я презирал. Особенно после того, как они выразили недовольство тем, что я проколол ухо. В день самоуправления в классе учитель спросил: “Кто хочет претендовать на роль президента класса?”
Моя рука взмыла в воздух. “Я хочу!”, - сказал я. Затем другой парень поднял руку. Я взглянул на него запугивающим взглядом, но он продолжал настаивать на том, что он тоже хотел претендовать, поэтому после занятий у нас с ним состоялся небольшой разговор об этом. Я сказал ему, что собираюсь стать следующим президентом класса, и если бы он сразу не отклонил бы свою кандидатуру, он мог бы пострадать. Итак, я стал президентом. Директор был сильно встревожен. Я был ответственным за собрания, и всегда, когда к нам в школу приезжали особые высокопоставленные лица, именно я показывал им всё вокруг.
Иногда я правил устрашением, и зачастую я ввязывался в школьные драки, но у меня также была и чуткая сторона. Бруксайд была экспериментальной школой со специальной программой, которая объединяла слепых, глухих и слегка отставших в развитии старших детей в обычных классах. При всём моём хулиганстве и устрашающем поведении все эти ребята стали моими друзьями. И по причине того, что дети могут быть очень злыми и могут мучить каждого, кто хоть как-то отличается от них, этих особенных студентов били во время каждого перерыва и ланча. Я по собственному желанию стал их защитником. Я следил за слепой девочкой, пока глухой парень заикался. И если какие-нибудь бездельники дразнили их, я подкрадывался к обидчику сзади с веткой в руках и нападал на них. У меня определённо был свой собственный набор моральных правил.
В шестом классе я стал приходить домой на ланч, и мои друзья тоже собирались у меня. Мы играли в бутылочку, и даже притом, что у нас были свои девушки, меняться парами не было проблемой. По большей части мы просто целовались по-французски; иногда мы определяли время продолжительности поцелуя. Я пробовал уговорить свою девушку снять спортивный бюстгальтер и позволить мне ощутить её целиком, но она не соглашалась.
Когда-то в конце шестого класса, я решил, что пришло время жить с папой. Моя мама никак не справлялась со мной, полностью теряя весь контроль. Когда мне не дали зелёный свет на то, чтобы жить с папой, я начал сильно обижаться на неё. Однажды вечером она послала меня в мою комнату, вероятно, для того, чтобы поговорить со мной. Не думаю, что я хотя бы что-то взял. Я вышел прямо через окно спальни, направился в аэропорт, позвонил своему отцу и выяснил, как сесть на самолёт и полететь прямо в Лос.-А. (ни один их тех полётов не был прямо до Лос.-А., но я не знал этого). Я никогда даже не добирался до аэропорта. В итоге я оказался в доме одной из подружек моей мамы за несколько миль до аэропорта, она позвонила моей маме и отвезла меня домой. Это был тот момент, когда моя мама начала думать о том, чтобы меня отпустить. Важным для финального решения фактором было появление в её жизни Стива Айдимы (Steve Idema). После того, как Скотта Сэйнт Джона посадили в тюрьму, моя мама решила, что, возможно, её идея переделать плохих парней не так уж и хороша. Стив был юристом, который обеспечивал бедным легальную помощь. Он был добровольцем ВИСТЫ (VISTA) и работал с бедными людьми на Виргинских островах. Он был полностью честным, умеющим сострадать, готовым к действию парнем с золотым сердцем, и моя мама была без ума от него. Как только я осознал, что он хороший парень, и, что они любили друг друга, я начал сильнее добиваться того, чтобы поехать в Калифорнию и жить со своим папой.
2.
'Паук и Сын'
Когда я, двенадцатилетний, в 1974 году покинул Мичиган, я сказал всем своим друзьям, что переезжаю в Калифорнию, чтобы стать звездой кино. Но как только я начал ездить со своим папой в его машине, подпевая поп-песням, звучащим на радио (у меня это не особо получалось), я объявил: “Я стану певцом. Это действительно то, чем я буду заниматься”. Даже притом, что я озвучил это, ещё долгие годы не вспоминал об этой клятве.
Я безгранично влюблялся в Калифорнию. Впервые в моей жизни я почувствовал, что это именно то место, где я должен быть. Это были пальмы и ветра Святой Анны, люди, на которых мне нравилось смотреть, и с которыми я любил говорить. Это долгие часы, которые я любил там проводить. Я становился другом своему папе, и эта дружба стремительно росла каждый день. Ему это казалось великолепным, потому что рядом был маленький мальчик, который мог терпеть то, что все друзья и девушки папы любили его. Я нисколько не останавливал его ни в чём. Я был его новой поддержкой. И это все давало нам
