Или это просто я тут неживая – я одна, поэтому все кажется мне таким чужим?
Эллен шла по набережной, наступая на воловий помет и ошметки рыбьей чешуи. Грязные наглые дети с криками хватали ее за подол, темнолицые мужчины провожали сальными взглядами – в порту любая женщина становится желанной. Даже неживая. Страна некромантов…
Еще утром Эллен собиралась найти корабль, плывущий в Калардин. Не потому, что хотела вернуться домой, – потому, что твердо помнила странные слова Глэйва о том, что Рослин должна вернуться и выйти замуж за эльфа. Она и сама это прекрасно понимала, однако прежде ее смущало то, что это сказал ей тальвард, враг, – и как она могла доверять ему в том, что будет лучше для ее страны?
Но теперь у нее появился другой враг.
Когда-то, еще в самом начале их связи, Рассел лежал на покрытой шкурами кровати, а Эллен сидела в его изголовье, поджав под себя ноги, и перебирала пальцами его волосы. Он смотрел в потолок сладостно пустыми глазами – похожая пустота возникает в глазах всех мужчин после излияния и длится всего несколько мгновений. В глазах Рассела она возникала чаще и длилась дольше, и Эллен обожала эту пустоту, млела от нее, восторгалась ею – и гордилась тем, что ее любит мужчина с этой пустотой в глазах. Он не думал о ней – он думал о завтрашней битве, всегда он думал только о битвах и только о будущих – никогда о тех, в которых победил. Прошлых побед ему всегда было недостаточно, он хотел еще и еще, в этом он был ненасытен так же, как она была ненасытна в плотских утехах. Они хорошо дополняли друг друга.
Эллен знала, о чем он думает в эту ночь, и все равно спросила – заранее предвкушая ответ:
– Где ты сейчас?
Он опустил ресницы, тихонько и с наслаждением вздохнул. Он только что встретил двадцатую весну, но ему уже не было равных – ни в постели, ни на поле боя, ни между тем и другим.
Он почему-то сказал:
– Прости.
Эллен засмеялась, быстро провела пальцами по его лбу – знала, что он это не любит, а ей очень нравилось ощущать кожей его ранние морщины.
– За что?
– Я совсем не разговариваю с тобой.
– Я не хочу, чтобы ты со мной разговаривал. Мне нравится просто быть рядом. Смотреть, как ты… думаешь.
– Я не думаю.
Он правда не думал – он жил. Проживал то, что ему предстояло завтра, но ему этого было мало, вечно мало – он предвкушал и проживал заранее.
– Тебе недостаточно убить своих врагов единожды, верно? – прошептала Эллен.
Он кивнул, не открывая глаз. Движение получилось жестким, безапелляционным. Больше ничего спрашивать в такие минуты было нельзя, но Эллен поняла это гораздо позже – а тогда она только узнавала его и была бестактна в этом, так же, как и в страсти.
– Рассел, зачем тебе столько врагов?
Он вскинул руки над головой, потянулся, как кот – Эллен сама устыдилась этого сравнения. Лорд Рассел, наследный принц княжеского рода правителей Калардина – лев, тигр, леопард, но никак не ленивая домашняя тварь.
– Врагов много не бывает, – нехотя обронил он.
– Почему?
– Тебе не понять, женщина.
– Почему?
Он запрокинул голову, не поднимаясь. Эллен рассматривала его лицо, поражаясь, как хоть что-то в мире может быть настолько безупречным.
– Твои враги – мерило твоего собственного достоинства, – помолчав, проговорил он; гораздо позже она поняла, что в ту ночь у него было на редкость хорошее настроение. – Чем сильнее твой враг, тем сильнее ты. Великие воины не станут ненавидеть мелкую сошку.
– И ты нарочно вызываешь к себе их ненависть? Чтобы доказать себе, что ты чего-то стоишь?
В другое время он дал бы ей пощечину за тень непочтения, скользнувшую в этих словах. Но в ту ночь просто слегка нахмурился.
– Мне не надо ничего
– Так ты уважаешь своих врагов больше, чем самого себя?
– Я знаю, чего стою, – отчеканил он. – Знаю все, что должен знать. Мои враги – не знают.
– И ты существуешь лишь затем, чтобы доказать им это?
– Чем эта цель хуже любой другой?
Эллен медленно наклонилась, заливая его лицо своими волосами. Тогда она часто распускала их – для него.
– Ты правда думаешь, что стоит жить только во имя вражды? – Он не ответил, и она прошептала, задевая его губы своими: – Разве любви тебе недостаточно?
– Недостаточно, – сказал он.
Сейчас она шла по грязной пристани, спотыкаясь через шаг, и слабо шевелила губами – теми самыми, только они тоже от нее отреклись вслед за руками, глазами, сердцем. И та ночь кружилась перед ее мысленным взглядом, взвивалась вихрем, снова и снова. Ты сказал – это цель? В чем теперь моя цель, Рассел?
У меня теперь тоже есть враг. Вернее, два. Но один из них уже мертв и…
И что мне делать с другим?
Зачем нам враги, если мы не знаем, что делать с ними, Рассел? Этого ты мне тогда не сказал. Ты всегда убивал своих врагов и иногда приносил в родовой замок их отрубленные головы; они убили тебя и сейчас носят твою снятую кожу. У вас все было так легко и так просто – свирепо, жестоко и ясно, как солнечный свет. Вы ненавидели друг друга, но это была такая простая ненависть. Вы просто договорились: вы теперь враги, и это дает смысл жить дальше каждому из вас.
Почему же я себя чувствую так, словно все силы ушли из меня разом?
Кто-то залопотал рядом с ней на тальвардском – Эллен шагнула в сторону, не глядя протянула руку с отставленной ладонью: нет. Не знаю, что вам нужно, но нет, нет, нет…
Нет, нет, нет. Я не смогу. Я другая, не такая, как ты, Рассел. Я не ведьма, не воин. Я не смогу.
В воздухе пахло солью.
Рассел, почему? Я не могу понять… почему? В год у принцев крови рождаются десятки бастардов. Ты и сам наверняка наплодил немало. Ни один из них ни на что не может претендовать. Так почему же ты убил моего ребенка? Кого и от чего ты хотел защитить? Или… небеса, неужели ты обезумел настолько… неужели тебе уже было
И ведь кинулась…
Рассел… возможно ли… что ты просто
Так боялся, что даже не мог убить – ни словом, ни рукой?
И ты нашел другой… способ.
Она сама не заметила, как оказалась напротив кораблей. Сине-красное знамя Калардина было прямо перед ней, в вышине. Грязный трап покачивался вместе с корпусом корабля, дремавшего на волнах. У трапа сидел старый моряк с красной татуировкой на абсолютно лысом черепе. Эллен пошла прямо к нему.
– Вы из Калардина, верно? – спросила она.
Моряк поднял на нее глаза, вынул трубку изо рта.
– Пассажиров не берем. Хотя если хочешь шлюхой для команды – подумаю.
– Мне не надо плыть. Просто я не знаю тальвардского, и мне некого больше спросить.
Взгляд моряка стал заинтересованным.
– Не болтаешь на местном? Почему же ты еще жива?
