Он знал? Да, наверное, знал. Ей подходила эта страна. Именно эта. Так же, как и Стэйси.
– Пойдемте отсюда, – сказал Натан.
– Сейчас. – Рослин поднялась, отряхивая руки о юбку. – Я внутри плащ оставила.
Он нетерпеливо кивнул, избегая смотреть ей в лицо, отвернулся, сунув раненую руку в карман и пытаясь сжать в кулак здоровую. Не получалось – пальцы немели, ладонь грызла боль. Оставалось надеяться, что ему не придется драться в ближайшие дни. День обещал быть жарким, и Натану очень хотелось ветра, но его не было, а медленно поднимающееся солнце раскаляло пыльный воздух, нагнетая зной.
Он вздрогнул, когда Рослин позвала его изнутри, и схватился здоровой рукой за меч. Может, кто-то из бандитов выжил?.. Натан влетел в пещеру и замер, когда Рослин развернулась к нему и прижала к губам бледный палец. В ее глазах застыло напряжение.
– Тс-с, – прошептала она. – Слышишь?
Несколько мгновений он не слышал ничего, только чувствовал разительный контраст между свежим воздухом снаружи и прелым, густым воздухом пещеры. Натан почувствовал, что ему трудно дышать, и нервно рванул ворот рубашки. И вдруг услышал.
Не то стон, не то всхлип. Тоненький-тоненький.
Котенок, это котенок… не позволяй ему прикоснуться ко мне… Аманита, слышишь, не позволяй, помоги мне…
Натан сделал шаг назад. Потом еще. Нога наткнулась на что-то мягкое, Натан оступился и едва не упал. Рукоять меча вдруг стала скользкой. Оружие выпало из неуклюжей левой руки, глухо стукнуло о землю.
– Уходим отсюда. Сейчас же. Немедленно, – сказал Натан, но Рослин, кажется, не услышала его. Она протянула руку вперед, будто слепая, и шагнула в сторону, из которой слышался стон. Натан мотнул головой, будто этот беспомощный жест мог ее остановить.
– Уходим, слышите?! Нам нельзя здесь оставаться! – закричал он.
Вязкий ужас захлестнул горло ледяной петлей, сдавил. Дышать стало совершенно невозможно. Натану хотелось немедленно кинуться вон, прочь из этого смердящего ада, от мертвых тел, но больше всего – от этого слабенького полустона-полувсхлипа, едва не убившего его совсем недавно, приведя в рассадник чумы… Разум Натана твердил, что нет здесь чумных, иначе все были бы давно мертвы, но его душа знала, что это не имеет значения – не имеет значения способ, так стонет и плачет только смерть.
– Уйдемте отсюда, я прошу вас!!!
Рослин обернулась.
Может быть, его отрезвило презрение в ее лице. Может быть – ее уверенность. А может – спокойствие и безмятежность человека, не подозревающего о нависшей над ним угрозе. И в самом ли деле нависшей?..
– Я знаю, – прохрипел Натан. – Знаю, вы, эльфы, не болеете нашими людскими хворями… Но мы-то…
– Я тебя не держу, – сказала она.
И вошла в стену. То есть то, что все это время лишь казалось стеной. В углу пещеры, напротив входа в каморку Стэйси, была еще одна ниша. Слои сланца располагались здесь так, что почти полностью скрывали вход. Настоящий тайник.
Рослин скрылась в нем, и Натан вошел вслед за ней.
Помещение за проходом было совсем тесное: Натан чувствовал стенки локтями и сгибался, чтобы протиснуться вглубь. Там было почти совсем темно, но все же Натан разглядел лежащее на полу тело.
– Вытащи ее, – сказала Рослин.
Ее?.. Натан не стал раздумывать и вслепую нащупал ту, о ком говорила Рослин. Судя по весу и размеру, это был ребенок – его, вернее, ее тело было сухим и холодным, как камень.
Но она была жива.
Натан вынес ее из ниши, а потом и из пещеры, на свет, положил на траву.
Рослин неслышно вышла следом, встала рядом с ним.
Они стояли и смотрели очень, очень долго.
Это был не ребенок и, как сразу Натану показалось, даже не человек. Вернее, не совсем человек. Эльфиек Натан никогда прежде не видел – эту распознал только по продолговатым ушам точно такой же формы, как у Глоринделя. Тот, помнится, то и дело говорил каждой встречной девице, что она красива, как эльфийка. Натан иногда думал, что неплохо бы посмотреть на одну из них и узнать, правда ли они столь хороши.
На сей раз ему не удалось этого узнать. Неизвестно, какой была эта эльфийка месяц и год назад, но сейчас это был даже не скелет и не призрак – тень скелета и призрака. Серо-голубая кожа, сухая, будто пергамент, обтягивала череп и руки так туго, что была видна каждая кость. Серебристые волосы почти полностью вылезли, на голове осталось только несколько длинных редких пучков, мокрых от пота. Глаза, все еще ярко-синие, остановились и остекленели: зрачок в них сузился до размеров иголочного острия и не реагировал на свет. Рот с впавшими губами был широко раскрыт, и из него вырывалось шумное сиплое дыхание – и иногда не то стоны, не то всхлипы. На эльфийке была добротная, чистая одежда – рубашка, куртка, штаны, сапоги, – с нее ничего не сняли. Все цело, ни одного пореза, ни одной раны. Хотя, похоже, она была солдатом… хотелось добавить – при жизни, потому что это существо, хотя еще дышало, живым уже не было. Она не двигалась, только костлявые руки подрагивали, цепляясь иссохшими пальцами за изумрудную траву.
– Что с ней? – наконец смог спросить Натан.
– Не знаю, – тихо сказала Рослин. – Наверное, они хотели сделать с ней… что-то. И не рассчитали силы… или дозу.
– Эльфы не болеют, – сказал Натан. – И не умирают… так.
– Все умирают так, – сказала Рослин. Потом, помолчав, добавила, будто про себя: – Глэйв сказал, что теперь у них будет много эльфов. Эльфы нужны некромантам. Эту, видимо, захватили и хотели передать одному из них… но что-то сделали не так. С ними не было мага. Они, наверное, не знали, что нужно в таких случаях делать…
– А вы знаете?
– Нет. Пока еще… не знаю.
Эльфийка хрипела, запрокинув голову и глядя слепыми глазами на солнце. Была ли она красивой, думал Натан. И о чем успела передумать, пока не стала тем, что мы сейчас видим перед собой.
И не постигла ли уже Глоринделя ее участь.
– Что мы можем сделать? – спросил он.
– Как обычно, – спокойно сказала Рослин, и это прозвучало до того циничной и жестокой насмешкой, что Натан судорожно стиснул правую, больную, руку, боясь, что не сдержится.
Но так или иначе, она была права.
Хотя разве это ее оправдывало?..
Я тоже умею быть жестоким, подумал Натан. И сказал:
– Тогда сделайте это сами.
Рослин посмотрела на него. Он не ответил на взгляд.
Он смотрел, как Рослин встает на колени, достает из своей котомки узелок, осторожно расправляет его, начинает перебирать травы, беззвучно и сосредоточенно шевеля губами… По сравнению с пепельной кожей эльфийки, корчившейся рядом на траве, Рослин казалась почти румяной. Когда она вытряхнула из узелка горстку снадобий, Натан схватил ее за руку. Правой, раненой. Его пальцы сомкнулись на хрупком запястье Рослин, и сквозь резкую вспышку боли Натан подумал, что ничего ему не стоит сейчас сломать это запястье, просто переломить, как сухую веточку.
– Что же вы делаете, миледи, – хрипло сказал он. – Да, я чудовище, вы верно подметили, но что же
Он не дал ей ответить, отшвырнув в сторону. Расправленный платок с разложенными по нему смертоносными зельями скользнул с колен Рослин, когда она падала, яды смешались с изумрудной, пропахшей кровью травой. Натан вставил кончик меча между ребер эльфийки, там, где сердце, надавил. Она вздрогнула, выгнулась в последний раз. Ее рука вцепилась в траву и застыла, сжимая желтые головки куриной слепоты, тянувшиеся к солнцу из бледных пальцев.
