національную гвардію изъ Шабона. На террасс?, подъ тремя старыми липами, былъ накрытъ столъ. Мать моя, печальная, должна была угощать. Это въ первый и въ посл?дній разъ, что я вид?ла ее въ парадномъ туалет?. На ней было б?лое платье, кисейное или газовое, съ длиннымъ кушакомъ. Такъ хорошо помню выраженіе ея лица, прелестное, и вм?ст? съ т?мъ такое грустное…
'…Что касается насъ, насъ это очень забавляло… Національная гвардія прибыла со свернутымъ знаменемъ. Дорогою было зам?чено, что на немъ былъ изображенъ аристократъ, пов?шенный на фонар?, и было р?шено, что для людей, отправляющихся на об?дъ къ аристократв?, будетъ любезн?е не предъявлять ей подобной картины.
'Быть можетъ, не въ посл?дній разъ демократы свертывали свое знамя, чтобы попировать…
Но патріотическій праздникъ, столь забавный для д?тей, им?лъ печальныя посл?дствія для аббата де-Вирье. Черезъ н?сколько дней ему пришлось поплатиться сильною лихорадкою за свою гордость во время банкета. Ему пришлось выслушивать невозможныя оскорбленія, шутки, на которыя вдохновляла гражданская конституція духовенства.
Въ конц? осени, когда положеніе политики только ухудшилось, аббатъ 'Bebe' совс?мъ расклеился.
'Моя мать очень была встревожена, — разсказываетъ m-lle Вирье, — т?мъ бол?е, что повсюду говорили о пресл?дованіи непокорныхъ священниковъ. Было р?шено, что мы, подъ предлогомъ бол?зни дяди, отправимся въ Женеву, какъ бы для того, чтобы посов?товаться съ знаменитымъ докторомъ Тиссо. Им?лось въ виду такимъ образомъ спастись отъ людей, которымъ могло придти въ голову развернуть свое знамя.
'Изъ Женевы было легко добраться до Савои, гд? у моей тетки, m-me де-Блоне, почти на самой границ?, было маленькое пом?стье, подъ именемъ Весси. Мой отецъ отнесся къ этому проекту весьма сочувственно…'
Д?йствительно, Анри казалось, что онъ отдаетъ д?тей своихъ какъ бы на попеченіе бабушки. M-me де-Блоне оставалась для него все тою же доброю тетей Николь, которая его самого воспитывала; несмотря на прожитыя 30 л?тъ, съ того времени ея привязанность оставалась все такою же сильною, и едва ли не стала еще бол?е сильною съ т?хъ поръ, какъ Анри былъ такъ несчастливъ. Не кажется ли порою, что наша привязанность точно ос?няетъ собою и охраняетъ дорогихъ людей отъ опасности? Такъ думали вс? т?, кто любилъ Анри.
Никогда m-me Вирье ни писала ему такъ много, ни просила его такъ уб?дительно вернуться къ ней. Но во вс?хъ своихъ отв?тахъ Анри изб?галъ сказать что нибудь опред?ленное о своихъ проектахъ. Его экзальтація въ письмахъ, которыя онъ писалъ въ Весси, поражала, просто пугала его жену.
'…Съ тобой я былъ бы счастливъ въ самомъ мрачномъ уб?жищ?… Сердце мое радостно бьется отъ одной мысли объ этомъ… Но зач?мъ останавливаться на ней. Зач?мъ говорить — я желалъ бы, когда я не хочу бол?е желать… Я отдаюсь, предаю себя, съ закрытыми глазами, съ опущенными руками, вс?мъ существомъ, на волю Провид?нія… Какъ отрадно сознаніе, что всякая точка нашей земли, какова бы она ни была, есть гавань, указанная безконечнымъ добромъ…'
Не скрываетъ ли всегда за собою тайна какое нибудь новое несчастье для несчастнаго? Не слышалось ли зд?сь прощаніе Анри?
Когда наконецъ было получено отъ него формальное приказаніе вы?хать изъ Пюпетьера, не дожидаясь его, то не оставалось бол?е сомн?ній, что онъ опять замышляетъ что-то новое, таинственное.
Стоялъ ноябрь, отъ в?тра, который носился надъ старымъ жилищемъ, стонали крыши, приходили въ отчаянье деревья, облетали посл?дніе цв?ты, въ немъ слышались мрачныя предсказанія вс?мъ т?мъ, передъ которыми раскрывалась неизв?стность. Печальный отъ?здъ. О немъ m-lle Вирье вспоминаетъ такъ:
'Чтобы не возбуждать подозр?нія, мы вышли будто на прогулку, окруживъ больного дядю, котораго тащили подъ руки. Когда мы н?сколько отошли, мы принялись плакать и кричать, что не уменьшило затрудненія…'
Впереди дв? дочери m-me де-Вирье, за ея платье держался маленькій Аймонъ, который, по вол? странной судьбы, былъ впосл?дствіи другомъ поэта разочарованій и разрушенія. Рука объ руку съ Ламартиномъ, Аймону привелось, однажды, пос?тить эти л?са и дороги, которые онъ въ д?тств? покинулъ, спасаясь б?гствомъ. Ламартинъ и Аймонъ были давно братьями. Вдохновеніе, которое въ разгар? XVIII стол?тія направило Анри къ религіозному идеалу, безкорыстному, такъ мало изв?стному въ его время, сд?лало изъ него предка великаго поэта… Разв? челов?ческія покол?нія не похожи на покол?нія листьевъ, о которыхъ говоритъ Гомеръ? Опавшіе листья образуютъ сокъ т?хъ, которые зазелен?ютъ…
Долина Пюпетьеръ вдохновила Ламартина на одну изъ самыхъ высокихъ его гармоній, но прелюдія къ ней принадлежитъ Вирье.
'…Событія точно гора, которая давитъ насъ, точно пропасть, которая насъ влечетъ къ себ?… Но уже видн?ется гостепріимная долина за долиной слезъ… Пробужденіе, которое называется смертью, есть посл?дній пред?лъ этихъ угрожающихъ вершинъ… а за ними — сіяющая в?чность, океанъ св?та, ожидаетъ уповающаго путника, который возносится на крыльяхъ в?чной любви [60] …
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Признанія барона де-Жилліе. — Императоръ Леопольдъ. — Его политика. — Письмо Водренія. — Таинственная личность. — Онъ называетъ себя Монтальбано. — Необычайныя предложенія. — Жилліе проситъ Анри именемъ принцессы Елизаветы проводить Монтальбано въ Кобленцъ. — Условія, поставленныя неизв?стнымъ относительно путешествія. — Затрудненія Анри. — Эмиграція въ Кобленцъ. — Письма виконта де-Вирье-Бовуаръ. — Путешествіе Анри черезъ Брабантъ. — Прибытіе въ Боннъ. — Письмо къ графу д'Артуа. — Прибытіе въ Кобленцъ. — Пріемъ принцевъ.
Вм?ст? съ поэзіею незавершенныхъ судебъ, на долю Анри выпадала и поэзія таинственныхъ неудачъ.
Однажды, утромъ, въ ноябр? 1791 г., къ нему явился баронъ де-Жилліе. Жилліе казался встревоженнымъ. Онъ только-что былъ у принцессы Елизаветы и пришелъ сообщить Анри объ одномъ д?л?, для котораго требовался безусловно в?рный и надежный агентъ.
Въ предшествовавшемъ году предполагали, что недоброжелательство австрійскаго императора разрушило вс? планы Salon franeais. Съ т?хъ поръ обстоятельства изм?нились, и теперь интересы Леопольда были солидарны съ интересами Людовика XVI.
Распространяясь, революція угрожала вс?мъ сос?днимъ странамъ. Въ особенности со стороны Бельгіи, казалось, плотина прорывалась. Являлась опасность для самого императора. И онъ, столь равнодушный къ несчастью сестры, то и д?ло высылалъ полки за полками въ Монсъ, въ Люттихъ, въ Камуръ. Такая м?ра не могла никого удивить въ то время, когда, по словамъ Мирабо, 'каждая женщина производила на св?тъ или Мазаніелло, или Артвельда'.
Можно было не удивляться, но нельзя было французскимъ роялистамъ не воспользоваться положеніемъ, обостренность котораго поражала даже самыхъ легкомысленныхъ людей.
'…То, что д?лается въ Брабант?,- писалъ Водрейль графу д'Артуа, — могло бы для насъ быть весьма интереснымъ и выгоднымъ, при желаніи. Повидимому, если не вм?шается Провид?ніе и не запретитъ дьяволу заниматься нашими д?лами, у заговорщиковъ не будетъ другихъ препятствій, кром? т?хъ, какія они создаютъ себ? сами.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
При вид? Жилліе, входившаго къ Анри, можно было подумать, что Провид?ніе услыхало молитву
