смотр?ли ли на него изъ Кобленца или изъ Парижа, заставлялъ см?яться или плакать', оживаетъ въ письм?, полученнымъ Анри какъ разъ въ минуту отъ?эда:
'…Такъ какъ ты ув?домляешь меня о своемъ прі?зд?,- писалъ ему виконтъ де-Вирье, — повторяю теб?, дитя мое, что у тебя есть враги въ Кобленц? и враги многочисленные.
'У общественнаго д?ла они тоже есть и весьма опасные. Чрезм?рное честолюбіе одного изъ вожаковъ (Калоннъ), честолюбіе, превышающее его средства, старая интрига пересаженныхъ сюда царедворцевъ, плюсъ интрига новыхъ авантюристовъ, которые явились въ надежд? поживиться и нажиться, тоже легкомысліе, та-же болтливость, та-же наглость, которая насъ повсюду всегда выдавала, вотъ что я зд?сь вижу… Прибавь къ этому хвастовство, самое отвратительное самомн?ніе, дурацкую злобу, безграничную жажду мести, а кром? того духъ мятежа, отсутствіе субординаціи — вотъ теб? довольно в?рная картина нашего настроенія…'.
Съ этому изображенію, и безъ того не особенно лестному, было прибавлено виконтомъ еще н?сколько штриховъ, особенно грозныхъ для Анри:
'…Въ нагломъ злоупотребленіи поб?дою, которой мы еще не одержали, мы проклинаемъ, осуждаемъ вс?хъ т?хъ, которые еще не перебрались сюда, чтобы увеличить нашу численность… Мы чуть ли не назначаемъ срокъ, посл? котораго не будемъ уже приниматъ т?хъ запоздалыхъ, которые явятся отнимать у насъ часть нашихъ выгодъ…'
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Кто не слыхалъ объ отел? 'Трехъ Коронъ', въ которомъ прибывшіе въ Кобленцъ въ понед?льникъ собирались, чтобы освистать т?хъ, кто прибывалъ во вторникъ, которые въ свою очередь освистывали т?хъ, кто прі?зжалъ въ среду? — и все это, къ удовольствію ц?лой толпы хорошенькихъ женщинъ, налет?вшихъ туда, чтобы изображать изъ себя Агнесъ Сорелей скор?е, ч?мъ Жаннъ д'Аркъ [63].
Связываться съ приверженцами конституціи, 'подъ лицем?рною маскою которыхъ скрывалось разложеніе', какъ писалъ Водрейль, никто въ Кобленц? не считаетъ за н?что даже возможное…
И вотъ за это-то невозможное Анри предстояло взяться…
Конечно, онъ предпочиталъ еще это своимъ свиданіямъ на един? съ Монтальбано, 'хотя онъ не являлся къ нему иначе, какъ съ заряженными пистолетами, а если имъ случалось ночевать подъ однимъ кровомъ, то им?лъ всегда при себ? на готов? шпагу…'
'Хотя я долженъ сознаться, — прибавляетъ Анри, — что все, что я вид?лъ, подтверждало слова авантюриста.
'Едва мы переступили черезъ границу, какъ я узналъ, что каждый день прибывали изъ Германіи рекруты, повозки, нагруженныя тел?ги… Я насчиталъ 109 транспортовъ изъ Ахена до Кёльна… и весьма возможнымъ являлось зав?реніе моего спутника, что въ самомъ непродолжительномъ времени въ Бельгію прибудутъ 10 тысячъ людей, готовыхъ къ походу…
'…Совершенно в?рно и то, что войско, которое мы встр?чаемъ, недовольно своимъ начальствомъ. Въ особенности въ Намюр? я зам?тилъ у офицеровъ ненависть къ маршалу де-Ласси…' Они обвиняютъ его въ равнодушіи императора къ положенію сестры [64].
Какъ разъ, въ разговорахъ съ Жилліе, Монтальбано особенно напиралъ на то, что поведеніе маршала возбуждаетъ сильное неудовольствіе въ австрійскомъ войск?.
Анри им?лъ возможность уб?диться, н?сколько дней позже, что офицеры главнаго штаба ожидали только сигнала, чтобы начать д?йствовать.
'…Я все бол?е и бол?е поражаюсь т?мъ, что вижу и слышу, — пишетъ онъ. — Повидимому Бендеръ, который вомандуетъ австрійскими полками въ Нидерландахъ [65], такъ настроенъ, что мы можемъ разсчитывать на него… Наконецъ ц?лые полки, между прочимъ, Кобургскіе гусары, уже готовы къ войн? и, какъ мн? кажется, не сегодня завтра перейдутъ черезъ границу.'
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Монтальбано между т?мъ д?лался все бол?е и бол?е откровеннымъ, по м?р? того, какъ онъ вид?лъ, что его слова подтверждаются фактами.
Тоже было и съ Анри. Между обоими путешественниками явилось дов?ріе. Выяснялись н?которыя подробности, авантюристъ высказывалъ бол?е точно планъ д?йствій, который ему было поручено сообщить братьямъ короля…
По мн?нію Монтальбано, было нев?роятнымъ, чтобы французская армія, посл? того, какъ изъ нея выбыли почти вс? офицеры, могла бы устоять противъ нападенія австрійскаго войска со вс?хъ границъ. Этою неурядицей можно будетъ воспользоваться для того, чтобы направить на Парижъ летучій отрядъ, и, съ помощью французскихъ роялистовъ, похитить короля, для того, чтобы препроводить его и все его семейство туда, куда того пожелаетъ таинственный патронъ Монтальбано.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но какъ ни велики были шансы усп?ха подобной комбинаціи, для Анри этотъ проектъ не могъ им?ть значенія, покуда онъ не зналъ имени того, кто былъ душою его.
Монтальбано же медлилъ, смущался отъ одной мысли выдать свой секретъ. Становилось все бол?е и бол?е очевиднымъ, что секретъ этотъ тяготилъ его, и нападки Вирье, которыя д?лались все бол?е оскорбительными, по м?р? того, какъ противникъ его ослаб?валъ, наконецъ взяли свое.
То, что Анри предвид?лъ, осуществилось. Однажды, когда онъ довелъ Монтальбано до б?лаго каленія, имя таинственной личности сорвалось у него.
Но какъ только онъ выдалъ себя, онъ бросился къ ногамъ Вирье, умоляя его дать ему честное слово, что онъ не откроетъ никому тайны.
Это было совершенно безполезно.
'У меня такъ все помутилось въ голов?,- пишетъ Анри, — отъ страннаго открытія, которое было мн? сд?лано, что я р?шительно былъ не въ силахъ сообразить ни хорошихъ, ни дурныхъ сторонъ его… То, что я узналъ, казалось мн? до того фантастичнымъ, что одновременно съ пробудившимися во мн? большими надеждами, я невольно сд?лался вдвое осторожн?е съ моимъ сотоварищемъ по путешествію.
'Мои опасенія усилились. Я страшился теперь, чтобы въ случа? неудачи мой пріятель не вздумалъ выдать все въ Париж?… Путь, по которому я до сихъ поръ шелъ, становился настолько нев?рнымъ, что я готовъ былъ поручиться, что никто не въ состояніи былъ бы выяснить себ? изъ него хоть что нибудь…'
И такъ, при условіяхъ самой непроницаемой тайны, было довершено путешествіе Анри. Въ конц? января 1792 г. онъ прибылъ въ Боннъ.
Предупрежденный письмомъ о скоромъ прі?зд? своего племянника, виконтъ де Вирье-Бовуаръ, уже за н?сколько дней, вручилъ 'Monsieur' сл?дующее письмо:
'Мое уваженіе и привязанность къ вашему высочеству, а также моя преданность къ королю и къ нашей б?дной отчизн?, приводятъ меня къ стопамъ вашего высочества, чтобы сообщить вамъ вещи величайшей важности… Знаю, что ваше высочество предупреждено о моемъ прі?зд? одною дорогою рукою (принцессой Елизаветой), которой изв?стна причина моего путешествія. Я долженъ былъ прибыть двумя нед?лями раньше. Но причиною этого замедленія были т? м?ры, которыя я счелъ необходимымъ принять для того, чтобы основательн?е изсл?довать то, что я им?ю представить на усмотр?ніе вашего высочества.
'Даже семейство мое не знаетъ гд? я…
'У вратъ Кобленца я еще нахожусь хранителемъ моей тайны — единственный челов?къ, которому изв?стенъ мой прі?здъ и ничего бол?е, это тотъ, которому я поручаю передать это письмо вашему высочеству…'
Просьбою объ аудіенціи заканчивалось это письмо.
Но, несмотря на настояніе виконта де-Вирье, аудіенція заставляла себя ждать.
'Я въ точности исполнилъ твое порученіе, — писалъ онъ, — и вечеромъ я отд?льно спросилъ Monsieur и его брата, какія будутъ приказанія. Оба отв?тили мн?, что они съ удовольствіемъ тебя повидаютъ, но что сп?шнаго отв?та на письмо не требуется.
'Т?мъ не мен?е, я просилъ ихъ, прежде ч?мъ они тебя примутъ, заняться им?ющимися съ тобою д?лами, чтобы тебя не задержать… Это они мн? об?щали…'
Но въ Кобленц? об?щанія стоили отв?товъ.
