— Базов Дмитрий Владимирович?
За спиной мужичка вырос милицейский сержант с укороченным автоматом Калашникова. Второй автоматчик вышел из-за припаркованного у подъезда воронка.
— Быстро вы, ребята…
— Работа такая, — неопределенно кивнул «серый костюмчик». — Давайте-ка, прокатимся с нами.
Слава свернул из Рабочего переулка на набережную Пряжки и медленно пошел по тротуару вдоль домов к Мойке. Навстречу, пыхтя и стреляя, прополз хлебный фургон, заставив идущую впереди женщину склониться над коляской и успокаивать младенца.
Вячеслав не очень хорошо понимал, зачем он сюда пришел. Конечно, можно было перейти мостик через Пряжку, войти в проходную лечебницы и поинтересоваться, как там себя чувствует Ирина Владимировна Косенко. Можно было даже попросить разрешения повидаться с ней. Вот только, о чем он будет с ней говорить? О том, что сын ее довольно талантливый мальчик, и очень скоро, возможно, получит степень магистра? О том, что она к две тысячи десятому станет довольно-таки успешным врачом?
«А ты сам-то уверен, что это все — правда?»
И если у нее, действительно, открылось психическое заболевание, а не просто психоз, будет ли ей какая-то польза от его слов? Вот, то-то и оно, как бы не вред…
Слава остановился в раздумье напротив высокой стены и поднял взгляд на мрачное здание больницы. Его глаза рассеянно перебегали от одного из зарешеченных окон к другому, пока в одном из проемов третьего этажа взгляд не зацепился за какое-то движение.
Если бы не абсолютная память, Вячеслав назвал бы происходящее дежавю. Но, к счастью или к сожалению, он совершенно точно знал, когда и где он видел эти короткие пепельные волосы и пухлые губы. И знал, что эти губы сейчас произнесут.
— Спасите моего сына! — тонкие руки схватились за решетку и с силой встряхнули ее.
Крик выплеснулся из окна, поднял с деревьев стаи всполошившихся воробьев и, прокатившись по набережной, разбился о стены домов. Ноги Вячеслава вросли в асфальт, и он как-то отстраненно наблюдал за возникшим в окне суетливым движением.
— Слава!!! — кто-то оторвал тонкие руки от решетки. — Верните мне моего сына!..
«Слава? Она крикнула — Слава?»
Оцепенение разлетелось на тысячи осколков, и Кротков, напружинившись, приготовился к рывку. Вот только пропустить этот УАЗик, не хватало еще под колесами оказаться…
Машина скрипнула тормозами прямо перед Славой. Он уже почти обогнул ее капот, когда захлопали двери, и чья-то рука мягко коснулась его груди.
— Тю-тю-тю, не надо так спешить, Вячеслав Соломонович.
Улыбаясь и глядя Вячеславу в глаза, майор снял фуражку с фиолетовым околышем и вытер платком лысину. За спиной Кроткова выросли два милиционера с автоматами наперевес.
— Досрочное присвоение внеочередного звания, гауптштурмфюрер?
Слава ушел в самое глубокое, какое только смог сотворить, замедление и сделал рывок в стеклянном воздухе.
— Ай, бросьте вы, — рука лысого легла Славе на плечо. — Не торопитесь. Без толку.
Вячеслав, сузив глаза, зло посмотрел на бывшего старшину.
— Хочешь меня убить?
Майор удивился почти искренне.
— Зачем? — убрал руку с плеча и отошел на шаг. — За кого вы меня принимаете, Вячеслав Соломонович?
— За козла. Ведь, это ты убил Сергея.
— Вот и ошибочка, — лысый наклонил голову вбок и хитро прищурился. — Его убил сепсис. Даже медработники, случается, забывают об элементарных правилах гигиены.
Он улыбнулся, опять почти искренне.
— Я вижу, у вас еще есть вопросы. Так куда же вы спешите?
Слава оглянулся на застывших в стекле автоматчиков и ухмыльнулся.
— Ну, что ж, давай поговорим. У тебя, поди, тоже вопросов накопилось?
— Думаю, не так много, как у вас, — и снова улыбка. — Присядем?
Майор широким жестом указал на открытую дверь воронка. Слава оглянулся вокруг, подошел к тротуару и опустился на бордюр. Приглашающе хлопнул ладонью по камню рядом с собой. Лысый ухмыльнулся, дернул плечом и присел рядом.
— Ну-с, так и быть — ваш вопрос первый.
— Кто ты? — Слава смотрел на пустое теперь окно.
— Человек, — майор очень хорошо изображал удивление. — Такой же, как и…
Он сделал паузу, посмотрев на застывших милиционеров, и с улыбкой повернулся к Славе.
— Почти такой же, как и вы, — на «почти» он сделал премерзкий многозначительный акцент.
— И на кого работаешь?
— На людей. Но это был второй вопрос. Теперь моя очередь, — он сделал паузу. — Кого вы хотите спасти? Себя, Сергея или тот мир, с которого все для вас началось?
— А это не одно и то же?
— Не надо на вопрос отвечать вопросом.
— Хорошо. Я хочу, чтобы все было, как прежде.
— И вы готовы отказаться от своих сверхвозможностей? — майор ухмыльнулся.
— Да. Это возможно?
— С некоторыми оговорками…
— Например?
Лысый с улыбкой поднял правую руку, соединив большой и средний пальцы.
— Например, должен будет погибнуть этот мир. С девушкой за решеткой, которая звала вас на помощь. Вон с той женщиной и ее ребенком. И еще с пятью миллиардами людей. Скажите «да», и я…
— Нет!
Во время разговора Слава потихоньку вытаскивал рубашку из штанов, заводил за спину руку и строил позади себя портал.
— Я тебе не верю, — Кротков приставил к колену майора пистолет, похожий на полицейский «вальтер» и нажал на спусковой крючок.
И тут же кувырком перекатился назад, исчезнув в портале.
Инсулиновая была единственной палатой на этаже, отделенной от коридора. Не дверью, нет. В проеме висела простыня. Погружаемым в инсулиновую кому пациенткам как-то все равно, а остальным постояльцам лучше этого не видеть. Хотя от криков такая дверь, конечно же, не спасала.
Именно в этой простыне Антон и запутался, выскочив на шум и возню из надзорной.
— Спасите моего сына!
Ирина изо всех сил дернула на себя решетку. И еще раз. И еще… Из горла вырвался булькающий рык, вместивший в себя весь ее ужас и всю надежду.
— Сюда! — Валя вскочила, с грохотом уронив стул.
Из коридора донесся топот и сдержанные ругательства запутавшегося в простыне доктора.
— Слава!!!
— Эй, эй! Так нельзя, девочка, — Валя крепко обхватила ладонью Ирино запястье.
Левой рукой санитарка схватила пациентку за подбородок и сильно прижала ее голову к своему плечу. В палату уже вбежали вторая санитарка со стопкой простыней и медсестра со шприцем.
— Верните мне моего сына!.. — Ира чуть не задохнулась, когда Валя резко дернула вверх и в сторону ее подбородок.
— Укол! Быстрее! — Антон Петрович бросился к кровати и откинул покрывало.
Иру подхватили сильные, привычные к таким действиям, руки, ловко закутали простынями, напрочь лишив ее всякой возможности двигаться, и повалили на кровать лицом вниз. Ирина с трудом повернула голову, испугавшись удушья от пахнущей сыростью подушки. Она хотела крикнуть, набрала полную грудь воздуха, но что-то тупо надавило Ире на ягодицу, расперев ее изнутри…
Она почувствовала себя погружающейся в ванну с глицерином, откуда-то из глубины услышала приглушенный собственный всхлип, и тут кто-то выдернул из ванной пробку. Черная дырка со ржавой крестовиной мгновенно засосала Ирину в узкую вонючую трубу…
Слава остановился у большой беспорядочной кучи бетонных блоков и присел на один из них. Оглянувшись назад, он посмотрел вниз, на город.
Собственно, город отсутствовал. На его месте тянулась ровная каменистая пустыня с разбросанными по ней почти идеально круглыми озерцами. Заполненных водой больших воронок насчитывалось штук восемь или девять. Было даже несколько странно, что при такой плотности ядерных взрывов сохранилась эта куча бетонных балок.
Вячеслав не очень понимал, зачем он сюда пришел. И куда шел вообще. Надо было бы пойти в обратную сторону. Дойти до проспекта Просвещения, переметнуться в нормальный, живой мир, зайти к Димке и вместе с ним подумать, что делать дальше. Но…
Но почему-то не хотелось именно сейчас совершать очевидные, разумные и логичные поступки. Его не покидало стойкое ощущение, что вся эта логика управляется откуда-то извне. Какой-то твердой рукой, преследующей неведомые ему цели. Рукой, дергающей за веревочки.
А на этих веревочках висит сам Слава.
А быть марионеткой, естественно, очень не хочется.
Двигающуюся тучу пыли Вячеслав заметил гораздо раньше, чем расслышал рокот мотора. Звук постепенно становился громче и отчетливее, потому что невидимое пока в пыли авт
