каждому изгибу своего стройного тела и тщательно промыла свои длинные волосы, растягивая удовольствие. Возможно, через неделю ей придется готовить ванну для других.
О, ради Бога! Она энергично помотала головой — как строптивая кобылка, отгоняющая муху. Что толку думать об этом? В конце концов, она — Синтия Брайтли. Она добьется своего.
Пока огонь камина и солнце сушили ее волосы, она играла с котенком и обнаружила, что, с точки зрения котят, все годилось для игр, особенно пальцы и волосы. Затем она усмирила свою пышную гриву, искусно заколов ее на макушке, и умудрилась одеться без помощи горничной, выбрав белое муслиновое платье как самое походящее для стрельбы по мишеням.
Забавно. Она пообещала себе, что не будет затевать проказы, даже если для этого представится возможность, что будет вести себя прилично и не станет совершать рискованные поступки. И что же? За считанные дни она умудрилась поцеловаться с наследником хозяина дома и получить в подарок котенка. А теперь собирается стрелять по мишеням, чтобы произвести впечатление еще на одного богатого мужчину, хотя о стрельбе не имела ни малейшего понятия.
Ох, похоже, она опять влипла…
Вытащив из шкафа свои коричневые кожаные ботинки, Синтия помедлила, прежде чем надеть их. Перевернув один из них, она потрогала истончившуюся подошву и снова ощутила холодок страха, скользнувший по затылку. Ее бравада рассеялась. Проклятие! Прохудившиеся башмаки — не менее действенный стимул для решительных действий, чем встряхивание почти пустой сумки.
Она повернулась к зеркалу, чтобы придать себе уверенности. И увидела шелковистую кожу, сверкающие глаза, блестящие волосы и стройную фигуру с высокой грудью, натягивающей белый муслин. Изящные обнаженные руки были украшены несколькими царапинами, оставленными котенком, но это не страшно.
Она расправила плечи, приготовившись спуститься вниз и предстать перед всеми. Даже Майлсом.
Но что делать с котенком, пока ее не будет?
Синтия позвонила горничной.
— О, мне велели присмотреть за ним, мисс Брайтли, — заверила ее девушка, бросив настороженный взгляд на маленького шалуна, который скакал по покрывалу, атакуя невидимую добычу. Не приходилось сомневаться, что она удивилась, получив подобные распоряжения от мистера Майлса Редмонда, хозяина дома в отсутствие его отца. С точки зрения горничной, место котов было в амбаре. И она знала, как отнесется миссис Редмонд к появлению котенка в доме.
Синтия тоже знала, но это только усиливало удовольствие от подарка.
Войдя в столовую, Синтия обнаружила, что все, кроме Майлса, еще завтракали, и замерла на секунду, охваченная одновременно и разочарованием, и облегчением. Но тут она увидела нового гостя, что заставило ее на мгновение забыть о Майлсе и его подарке.
Это был привлекательный джентльмен средних лет, в темно-коричневом сюртуке и белоснежном галстуке. Возраст оставил на его лице следы, но они не портили его внешности, как и редкие волосы, сохранившиеся только на макушке черепа, — наподобие коврика посередине отполированного до блеска пола.
Любопытно, но выражение его лица было безмятежным, отстраненным… вместе с тем немного грустным. Словно он обладал большей мудростью, чем остальные гости, и не питал надежд на то, что они когда-либо достигнут его уровня просвещенности.
Тут он заметил Синтию — как и все остальные джентльмены, мгновенно оживившиеся и приосанившиеся.
— Мистер Гудкайнд, — представил Джонатан нового гостя Синтии. — Деловой партнер моего отца. Мисс Синтия Брайтли.
Мужчина поднялся и поклонился ей. Она изящно присела. Затем опустилась на стул и потянулась к чашке с горячим кофе.
— Я приехал, чтобы обсудить кое-какие дела с мистером Айзайей Редмондом, но обнаружил, что его нет дома, — объяснил ей мистер Гудкайнд. — Мне неловко, что я явился без приглашения, но, признаться, я рад, что оказался в столь приятной компании.
Хотя это звучало довольно мило, Синтия могла бы поклясться, что Вайолет закатила глаза. Когда же она бросила взгляд в ее сторону, на лице подруги снова появилось невозмутимое выражение.
— Мой отец считает, что на публикациях много не заработаешь, — заявил вдруг Джонатан, видимо, забыв, что его брат Майлс сделал небольшое состояние писательскими трудами.
Синтия удивленно воззрилась на младшего Редмонда. Должно быть, она что-то пропустила. Вероятно, Гудкайнд сказал что-то такое, что заставило Джонатана забыть о хороших манерах. Она навострила уши.
Однако Гудкайнд никак не отреагировал на выпад, лишь снисходительно улыбнулся.
— Мистер Гудкайнд только что сказал, что пьянство — это кратчайший путь в ад, — сообщил Джонатан Синтии.
Ах, вот в чем дело.
— И что поступление в армию сделало бы из меня мужчину, — добавил Аргоси. — Потому что это сделало мужчину из него.
Это был явный намек на то, что Аргоси пока еще мужчиной не являлся.
Какой увлекательный завтрак, однако. Жаль, что она не пришла пораньше.
Синтия одарила Аргоси улыбкой — как бы заверяя его в том, что уж она-то считала его мужчиной до мозга костей. Но ей, конечно же, следовало узнать побольше о мистере Гудкайнде и его состоянии. Она просто не могла упустить хоть какой-то шанс.
— И что охота — легкомысленное занятие, — произнес лорд Милторп с тихим изумлением в голосе. Вся его поза выражала оскорбленное достоинство. Он чуть ли не заикался.
Гудкайнд, казалось, не замечал неприязни окружающих.
— Думаю, я мог бы почитать что-нибудь вдохновляющее, пока ваша компания будет… стрелять, — любезно отозвался он, умудрившись произнести последнее слово таким тоном, словно это было что-то смешное и достойное сожаления.
Раздался дружный скрип одновременно отодвигаемых стульев. Все торопились сбежать от мистера Гудкайнда.
Состязания по стрельбе, чертовски нелепые и неуместные, сточки зрения Майлса, должны были состояться на южной лужайке. Поскольку же Майлс как хозяин отвечал за безопасность и развлечения гостей, он поручил слугам и конюхам установить мишени — яблоки, лежащие поверх перевернутых корзин, — чтобы гости, включая мисс Брайтли, бездарно тратили отличные мушкетные пули, разнося отличные яблоки в клочья.
Этот абсурд стал возможным, потому что Милторп пожелал произвести впечатление на мисс Брайтли, якобы обожавшую собак и охоту. А та, в свою очередь, захотела произвести впечатление на лорда Милторпа, попав в мишень — хотя Майлс очень сомневался в том, что ей это удастся. И все же он вынужден был организовать этот фарс. И он уже начал злиться на Милторпа за то, что его так легко обвести вокруг пальца.
Злился Майлс на себя самого — из-за того, что почувствовал неприязнь к человеку, который обычно ему нравился.
Впрочем, не только это портило ему настроение. Он плохо спал ночью — главным образом потому, что никогда не дарил женщине котенка.
Подумать только, котенка! И как только его угораздило?!
Просто желание сделать ей подарок оказалось неодолимым. Ему хотелось, чтобы у нее был домашний любимец. И теперь его терзали неуверенность, замешательство и раздражение. Майлс не мог припомнить, когда в последний раз испытывал подобные чувства. А ведь казалось, что приключения в Южных морях сделали его уверенность в себе почти неколебимой.
Направляясь к дому, чтобы оповестить гостей о месте проведения состязаний, он решил, что было бы неплохо разнести что-нибудь в клочья.
Вся компания уже собралась перед домом, ожидая его. Женщины являли собой очаровательную
